Он трагически приложил руку к голове, чтобы показать, как безнадежно его состояние. Теперь я верю, что он футболист. Только футболисты способны столь профессионально изображать жертву, выпрашивая штрафной.
— Ну, так ты давай по-быстрому, — предложила добрая Келли. — Твоя жизнь — в твоих руках.
Ферран поднял трагический взгляд на американца. Тот посмотрел сначала на блондинку, потом на меня, как-то сразу внутренне расслабился и совершенно неожиданно ответил:
— Тавиньо, я тебе тут тоже… мало, чем могу помочь.
И снова взглянул на меня.
— Я тоже слышал, что укус жука-арахиса можно вылечить только своевременным сексом, — подтверждая, кивнул я. — Люди в какую только чушь ни верят. Некоторые НЛО выходят по ночам караулить. И ловушки на привидений ставят. А укус жука совершенно безобиден. Но ты, для душевного спокойствия, можешь передернуть. Мы отвернемся.
— Может, перевязать? — жалостливо спросил Эндрю. Чем он собрался перевязывать?
— Спасибо, он меня в таком месте укусил, что особо не перевяжешь, — мрачно заявил Ферран.
Попробовал подняться, но ойкнул и ухватился за правую — ту, что была сверху, — ягодицу.
Надо же. Я думал, что он эту историю выдумал от начала до конца. А поди ж ты, есть на свете справедливость!
В наступившей тишине послышался явственный пилик телефона.
— О, сеть, похоже, появилась! — обрадовался американец, вытаскивая из заднего кармана смартфон.
— Давайте такси вызовем! — оживился Отавиу.
— Куда? — спросила Келли, тоже вытаскивая из кармана телефон.
— Сюда, — не понял сарказма колумбиец.
— Как ты таксисту объяснишь, откуда тебя забрать? — доброжелательно разжевал ему Додсон.
— Спокойно! — объявил я.
Экран моего смартфона засветился. Батарея была заполнена наполовину. Исключительно благодаря бережному отношению. Я периодически проверял телефон на связь. Антенка показала три деления. Это уже уверенный прием.
Я набрал номер своего компаньона по операции. Долгие гудки заставили меня изрядно понервничать, но потом с той стороны на меня обрушился поток эмоций и сознания от Мануэля.
[1] Нет, это не симптом коронавируса.
[2] Суринамская фонарница — это такой родственник "американской вонючки" и цикад. Известна под названиями жук-крокодил, жур-арахис, светоноска. Огромная голова представляет собой полый нарост, который используется как резонатор. Насекомые стучат ими по дереву и зовут к себе пару. Поверье про секс как единственный способ выжить после укуса в Колумбии действительно существует. Фонарница не ядовита, но совсем непрочь попить человеческой кровушки.
44. Брайан
Я отвечал на сыплющиеся из трубки вопросы. Да, жив. А уж я как рад. Нет, потерпели крушение. Выжили все, кроме пилота. Потом, Мануэль, давай я потом обо всём расскажу. Не было связи. Было бы очень здорово, если бы нас забрали. А то мы тут встретились с одной негостеприимной компанией, не хочется к ним обратно. Потом всё расскажу. Сейчас заберите нас.
Мануэль обещал организовать машину из ближайшего пункта. Подумав, я отправил ему сообщение, чтобы встречу организовал «без помпы». Поскольку среди пассажиров, возможно, есть «впечатлительные личности».
— О чем ты говорил? — спросил Эндрю. Он, похоже, действительно, не знал испанского.
Келли, тем временем, прорычала что-то сквозь зубы и со всей силы швырнула телефон в сторону леса. Темпераментная какая девочка.
— Какие-то неприятности? — обратился к ней американец, не успев дождаться ответа от меня.
— Аккумулятор сел! — возмутилась блондинка.
А вот. Нужно не жалеть денег на долгоиграющие модели. Впрочем, не у всех же есть деньги. И не всем нужен такой аккумулятор, если уж совсем честно.
— Брайан, дай, пожалуйста, позвонить. Я потом заплачу, — попросила она.
Меня так и подмывало ответить: «Милостыню не беру», но я наступил на горло собственному снобизму. Просто сказал, чтобы не заморачивалась.
Она торопливо тыкала пальцем в сенсорный экран и, казалось, вросла ухом в микрофон, в таком напряженном ожидании она слушала гудки. Наконец раздался тихий щелчок, и ей ответил женский голос. Я выдохнул. Даже не заметил, что всё это время я не дышал.
— Рамона, это я, Келли, просто с другого номера, — быстро проговорила она, как я и подозревал, по-испански.
Рамона, кто бы она ни была, обрушила на блондинку целый душ из междометий и эмоций. Примерно, как Мануэль на меня, только раза в два обильнее. Дав собеседнице выговориться, Келли продолжила. Она сообщила, что жива и здорова (тут она, возможно, приврала, но психиатры утверждают, что у шизофреников снижена критичность). Что надеется скоро быть дома. Рамона по ту сторону трубки что-то темпераментно вещала. Келли улыбалась. Мягко, тепло, уютно. Как ни разу не улыбалась мне. Потом сказала, что обязательно свяжется, как доберется до города. Какого-нибудь. И отключилась.
— Спасибо. — Блондинка протянула мне телефон.
И я вдруг осознал, что всё. Что сейчас мы приедем, и она упорхнет к своей Рамоне, и только я ее видел. И неважно, насколько она здорова, я с ней не закончил. У меня на нее планы. Мне совершенно не хочется с нею расставаться. Вот так. Сейчас.
— А как они нас найдут? — спросил Отавиу. Он перешел на родной, видимо, решив не напрягаться, раз уж большинство на нем говорит.
— Мой приятель найдет нас по GPS, — сообщил я по-английски.
Ведь был еще и Эндрю. Нужно уважать попутчиков. По крайней мере, тех, кто достоин уважения.
— А почему тогда нас сразу не спасли? — возмутился Тавиньо, возвращаясь на тот язык, который знали все.
— Связи не было! — ответил хор из трех голосов.
Колумбиец кивнул. И посмурнел.
— А ты свой телефон не забрал? — спросил я у колумбийца, пока блондинка отправилась искать свой «метательный снаряд».
Ему, наверное, тоже хочется рассказать о том, что он выжил.
— Забрал, — буркнул Отавиу. — Только он разряжен.
— Хочешь позвонить? — я протянул свой.
Если отключить функцию автоопределения места, то телефона должно хватить еще надолго.
— Спасибо, я сюрприз сделаю, — всё так же мрачно заявил он.
То ли укус на него так повлиял, то ли не слишком ему будут рады дома…
— Давайте сюда наши лежанки перетащим. Отавиу сможет удобнее устроиться, — предложил американец.
Иногда прямо стукнуть его хочется за сердобольность!
— Нет-нет, — возразил Ферран, предпринимая новую, уже более успешную попытку подняться. Пока на четвереньки. На штанине проступило бурое пятнышко крови. — Давайте пойдем навстречу.
Он поднялся, изображая готовность двигаться навстречу спасителям.
— Сможешь идти? — уточнил Додсон.
— Конечно, — твердо ответил несломленный коварным укусом колумбиец и, прихрамывая, сделал пару неровных шагов. — А то вдруг хозяева поля объявятся.
— И это хорошо, — согласился Эндрю. — Мы же должны заплатить им за ущерб.
— Конечно-конечно, обязательно заплатим. Потом, когда приедем. Приедем и заплатим, — закивал колумбиец.
«Маньяна, транкила!» Между строк читалось: «Раз вы такие благородные, платите. Без меня».
— Я просто боюсь, вдруг эта тварь всё же ядовита, — продолжал он. — Пойдем. Может, на нормальную трассу выйдем. Или до какой-нибудь деревни. А там и попутку поймаем. Нам с Келли в Вилья-де-Лейва нужно, правда? — он посмотрел в сторону блондинки.
Меня передернуло от этого «мы». Это я с Келли — «мы». А ты, коломбиано [1] черномордый, с ней и рядом не стоял, понял?
Я тоже перевел взгляд на блондинку. Она, как обычно, отмалчивалась. Я вспомнил: она вообще старалась держаться подальше от обсуждений, позволяя мужчинам самим принимать решения. И вмешивалась только тогда, когда это было жизненно необходимо. Очень полезное качество для европейской женщины. Но редкое. Почти ископаемое. Наверное, поэтому у меня и создалось впечатление о ней, как о недалекой блондинке. Будто ей сказать нечего. А она просто не тратит силы на сотрясание воздуха, когда правильные, с ее точки зрения, решения и так примут. И остается, с точки зрения мужчин, такая вся нежная, слабая и беззащитная. И недалекая.
