— Когда мы поженимся, обязательно станем жить без моих и твоих родителей. И денег им давать не будем. Вот когда ты будешь зарабатывать по три тысячи рублей в месяц, тогда другое дело.
Я, конечно, с этим никак не мог согласиться. Любовь — вот что для меня было главным. И если мы искренне любили друг друга, то счастье должно было сопутствовать нам всюду: в городе и в деревне, и с мебелью и без мебели. А заботиться о своих родителях следовало всегда, независимо от того, зарабатываешь ли ты в месяц триста рублей или три тысячи".
Ваня Смагин писал нам то, что думал. То же самое он говорил и своей невесте, пытаясь наставить ее на путь истинный. Но Нина, по-видимому, не собиралась менять своих воззрений. Невеста оказалась не только расчетливой, но и коварной. И вот осенью прошлого года у Вани объявился соперник. Это был приехавший из армии комсомолец Македон Сидушкин. Бедный жених страшно мучился от ревности. Наконец он не выдержал и спросил у своей невесты:
— Это как у вас, всерьез?
— Ну, что ты, разве можно думать о Македоне всерьез? — ответила Нина. — Ведь он всего-навсего еще только младший лейтенант.
Ване стало обидно не только за себя, но и за Македона, и он сказал:
— Любить надо человека, а чины — дело наживное. Сегодня он лейтенант, а завтра майор.
— Хорошее завтра! — ответила Нина.
Трудно сказать, слышал ли про этот разговор Македон Сидушкин или он и без него понял, что представляет собой Нина, только в скором времени их дружбе пришел конец. Македон не приглашал больше Нину в кино и на танцы.
А вот Ваня не мог порвать с Ниной так твердо и решительно. Он был мягче характером, поэтому простил ей все прегрешения и сказал:
— Давай поженимся.
Нина не отказалась от предложения. Она только попросила:
— Давай подождем со свадьбой до конференции,
— Зачем ждать, мы же любим друг друга.
— А вдруг тебя не выберут секретарем райкома.
— Ну и что же? Я стану работать там, где работал до райкома.
— Учителем школы?
— Учителем.
— Ну, — капризно заныла Нина, — я на это не согласна.
"Я не знаю, — писал в своем письме Ваня, — изберут меня секретарем на конференции или нет. Это — дело комсомольцев. Но зато я хорошо знаю: куда бы меня ни послал комсомол, я везде буду работать честно. И еще я знаю твердо: на каком бы посту я ни был — большом или маленьком, — никто и ничто не помешает мне оставаться в своей семье хорошим отцом и любящим мужем, а вот она не согласна быть женой простого советского человека".
Ваня писал нам все это не потому, что он хотел пожаловаться кому-то на расчетливый характер своей невесты. Он любил Нину, и ему казалось, что его горячая любовь должна была излечить эту девушку от мещанской расчетливости и эгоизма. В взволнованном письме он не только исповедовался в своих чувствах: он спрашивал, как ему быть дальше.
Но случилось так, что Ваня Смагин нашел выход из создавшегося положения сам, без чужой помощи. В конце декабря в городе прошла районная конференция комсомола. Как и два года назад, эта конференция избрала Ваню в райком. И хотя та же самая конференция провалила на сей раз кандидатуру Нины Иванчук, Нина, нисколько не смущаясь, сказала:
— А мне теперь ни к чему быть членом пленума. Я выхожу замуж.
И Нина пошла домой. Она напекла пирогов и пригласила подруг, чтобы в этот же вечер при всех сказать своему терпеливому жениху долгожданное «да». И жених пришел, но не на помолвку. Он пришел, чтобы навсегда распрощаться со своей невестой. И это совсем не потому, что он сразу прозрел или разлюбил Нину. Он просто понял, что в их браке не будет настоящего счастья, что они слишком разные люди. Нина думала только о личных удобствах и собиралась жить для себя, а Ваня считал такую жизнь недостойной. Вот, собственно, каким образом он нашел в себе силы прийти в дом любимой, чтобы сказать ей твердое и бесповоротное "нет".
1949 г.
Жил-был один человек. Умерла у него жена, и остался он вдвоем с дочерью. Вскоре он женился второй раз на самой гордой и сердитой женщине на свете. С первых же дней мачеха стала обижать девушку. Она плохо одевала ее и заставляла делать самую тяжелую работу. Спала девушка на полу, на соломенной подстилке, а мачеха с отцом жили в теплых, светлых комнатах и спали на чистых, мягких постелях, под шелковыми одеялами…
Так начиналась старая сказка про Золушку и злую мачеху, так, собственно, и повторилась вся эта история в жизни Валентина Мраморова. Уже на следующий день после женитьбы отца мачеха не пригласила Валентина к обеду. Она так и сказала Владимиру Саввичу:
— Взрослый мальчик за общим столом будет сильно старить меня. Пусть он ест на кухне.
Отец недовольно засопел, но так как он не хотел начинать ссорой жизнь с новой супругой, то смолчал. Два дня мачеха кормила пасынка на кухне, а потом дала ему в руки две сырые картофелины и сказала:
— Вари обед сам. У меня от кастрюль пальцы могут огрубеть.
Владимир Саввич снова засопел и снова смолчал, хотя молчать и не следовало, ибо Валентин учился и ему некогда было готовить себе завтраки и обеды, а Вера Васильевна целый день проводила на тахте с книжкой в руках.
"Вот кончится этот глупый медовый месяц, — утешал себя Владимир Саввич, — тогда я наведу порядок в доме".
Наконец подошел к концу и медовый месяц, но порядки в доме Мраморовых по-прежнему наводил не отец, а мачеха. Вздумала как-то Вера Васильевна по-новому расставить в квартире мебель. С этой целью она вытащила из комнаты, в которой жила с Владимиром Саввичем, буфет ("Буфет теперь не в моде", — сказала она) и поставила на его место сервант. А буфет было приказано снести в маленькую комнату, на место Валентиновой койки.
— А где же будет спать Валентин?
— А разве я не сказала? Валентина нам придется выселить. — И, увидев на лице Владимира Саввича недоумение, Вера Васильевна добавила: — Я не говорю выселить сейчас же, но через неделю ты обязан будешь убрать мальчишку из нашего дома.
— Куда?
— Не знаю. Ты отец — ты и придумай.
В старых сказках безвольный папа отвозил своих родных детей по приказанию злой мачехи в лес на съедение волкам. Вера Васильевна решила сделать из этого правила исключение. Она предложила послать Валентина на жительство в другой город, к родственникам.
— Нет, только не это, — сказал Валентин.
Он отказался ехать за тридевять земель, чтобы быть приживалкой у чужих людей. Ему хотелось встретить совершеннолетие в родном доме, в родной школе. Учебные занятия в школе были в это время в самом разгаре. А сын у Владимира Саввича был не без способностей. Учился он хорошо. Ему оставался всего год, чтобы закончить десятый класс,
Но Вера Васильевна решила как можно быстрее выжить Валентина из родительского дома. И вот солидная, тридцатипятилетняя женщина начала против него войну. А так как душа у этой женщины была мелкой и гнусной, то и воевала она по-гнусному.
Высокая, солнечная комната, построенная для радостной жизни советских людей, была перегорожена шкафами на две неравные части. Узкую и мрачную, как каземат, мачеха отвела Валентину, а в светлой и просторной поселила кошку Машку. Мачеха отобрала у пасынка все постельное белье и заставила его спать на голых досках, а для кошки Машки была постелена на тахте мягкая медвежья шкура.
Отец знал обо всем этом и молчал. Для того, чтобы не раздражать Веру Васильевну, отец даже не разговаривал с сыном. Каждый день отец пересылал сыну из одной комнаты в другую десять рублей, надеясь, что тот сам прокормится та них.
И хотя жить на сухомятке было нелегко, Валентин готов был примириться и с этим, лишь бы только ему позволили спокойно окончить школу. А мачеха не хотела считаться ни с чем. Достаточно было только пасынку взять в руки книгу, как мачеха тут же гасила электричество. Валентин переносил приготовление уроков на утро, а утром Вера Васильевна демонстративно начинала разучивать вокализы. Если же петь ей было лень, она включала мотор пылесоса.
Валентин Мраморов молча нес свой тяжелый крест. Юноше было стыдно за свою мачеху и за своего отца, и он поэтому никому не жаловался на те издевательства, которые чинились над ним в родном доме. Мы, наверное, так бы и не узнали, что происходило в квартире Мраморовых, если бы не сама Вера Васильевна.
В ночь перед выпускным экзаменом, когда в других семьях родители помогали своим детям как можно лучше подготовиться к торжественному дню их жизни, Вера Васильевна устроила у себя на квартире возмутительный дебош. Она порвала учебные записи Валентина, бросила ему в голову цветочную вазу и выгнала в одной майке из дому.
Но юноша не остался на улице, как этого хотелось его мачехе. Первый же человек, который встретил в подъезде полураздетого и продрогшего паренька, взял его за руку и привел к себе в дом. Этот человек успокоил Валентина, дал ему согреться и уложил спать в своей комнате.
