Моя новая жизнь в данный момент представлена:
1. Морковским.
2. Кисулей Сергеевичем.
3. И это только начало.
Поздно вечером позвонил Боба. Послал мне диск какой-то оперной певицы. Ни за что не буду слушать.
— Особенно хороши номера 5, 7, 10, 15 и все после 15.
— Так много?
Скажу, что больше всего мне понравились номера 4, 6 и 13 — покажу, что у меня независимый вкус.
26 марта, пятница
11.25, в университете, в курилке.
Подошла Наташка с первого курса. Грустная, какая-то полинявшая. Задала мне странный вопрос:
— А как вы думаете, можно без спонсора?
Наташка влюбилась. И теперь ей не нравится ее спонсор.
— Я влюбилась навсегда, — торжественно произнесла Наташка, — как в книжке, понимаете? В Сережу со второго курса, он у вас учится. Правда, он необыкновенный?
— Правда. Сережа куда лучше любого спонсора.
Видела я этого Сережу — одни уши. Как у спаниеля. Хороший мальчик.
14.30, на лекции. Звонок.
— Срочно приезжайте домой, — раздался мужской голос в трубке. — У вас сработала сигнализация.
Я засмеялась, понимая, что это шутка, потому что у меня не было никакой сигнализации. Но мне было интересно, чья именно шутка, поэтому я быстренько закончила лекцию и поехала домой.
У меня дома сидели полковник ФСГДД Кисуля Сергеевич, Ирка-хомяк и ПетрИваныч, почему?..
Оказалось, что утром, когда я ушла в университет, мне поставили сигнализацию.
— Это ваша совместная шутка? — спросила я. — Смешно.
Оказалось, никакой шутки.
— Так жить нельзя, поняла, Кисуля? Вот у тебя на тумбочке валяются ключи — приходи и бери кто хочешь. Я вчера взял один, а ты даже и не заметила.
Кисуля Сергеевич сделал мне подарок — поставил сигнализацию. Вчера за разгадыванием кроссвордов ему не понравился призрак Ирки-хомяка.
И вот около двух часов дня, пока я читала лекцию, Ирка-хомяк зашла ко мне.
— Я хотела взять свой белый шелковый шарфик. К синей блузке, понимаете, Сергей Сергеевич? — возбужденно пояснила Ирка.
По-моему, она была в шоке — зачем Кисуле Сергеевичу эта наша девичья возня с белыми шарфиками? Кстати, белый шарфик я от Ирки спрятала в ящик письменного стола. Посадила пятно и боялась ей сказать.
Так вот, пока ничего не подозревающий Хомяк искала шарфик, приехала группа захвата.
Группа захвата велела Ирке принести паспорт. Заплаканная Ирка нашла шарфик в ящике письменного стола («вечно ты ничего не кладешь на место!»), вызвала с работы Петр Иваныча и отправилась за паспортом.
— А тут я, — довольно сказал Кисуля Сергеевич, — заглянул к тебе, Кисуля, по дороге. Думал, может, ты уже дома.
Кисуля Сергеевич спас Ирку от группы захвата. Сказал: «Все в порядке, ребята, езжайте, я сам все проверю».
И тут приехала я.
— Вы паспорт-то проверьте, Сергей Сергеевич, — сказал Петр Иваныч.
Кисуля Сергеевич удивленно посмотрел на него и молча пролистал Иркин паспорт. Все в порядке.
— Вот видишь, все в порядке, Сергей Сергеевич проверил, — сказала мне Ирка-хомяк.
Петр Иваныч с Иркой ушли домой, и мы остались одни.
Кисуля Сергеевич проследовал на кухню и привычно достал коньяк. Если я каждый день буду вести с ним приятную беседу за коньяком, я могу опять стать алкоголиком (позор в Коробицыне).
Оказывается, в тот день, когда я нечаянно наехала на его фару, Кисуля Сергеевич был очень растерян, иначе мне ни за что не удалось бы так ловко его окрутить, — так он сказал. В тот день он развелся с женой.
Я сидела и профессионально кивала, как китайский болванчик, и, видимо, мой профессионализм и послужил причиной того, что Кисуля Сергеевич рассказал мне свою жизнь. Не всю жизнь, только личную.
Неужели он считает, что мы уже состоим в таких отношениях, когда мне нужно все про него знать?..
Так вот. Он вообще не верит женщинам. Например, в 90-м году в Сингапуре он впервые попал к проститутке — было интересно, как там у них. У них было так: 50 долларов и большая очередь. Ну и наконец наступила его очередь.
— Знаешь, что она мне сказала? — спросил Кисуля Сергеевич. — Мне, говорит, так с тобой хорошо! А я ей не поверил.
Я засмеялась — думала, он рассказывает анекдот. Оказалось, нет.
Кисуля Сергеевич ни разу не встретил близкую душу, с которой ему было бы хорошо долгое время. А те кратковременные души, которыми он вынужден был пользоваться, только подрывали его здоровье и моральный авторитет.
Я молчала. Как печально. Смотришь на кого-то важного и думаешь про него: вот он какой важный, и жизнь у него важная. А присмотришься поближе — вовсе он не важный, а такой, как все, со слабостями, с комплексами всякими… Это как «для камердинера нет великих людей». Но ведь я же не собиралась быть камердинером полковника!..
— А вот ты не врешь, — тяжело произнес Кисуля Сергеевич.
— Я вру, вру, еще как вру! — горячо сказала я. — Про прабабушку Зинаиду Райх наврала!..
— Это я понял. Ты что же, Кисуля, думаешь, я совсем дикий?
Ой!
— Ты только смотри не покушайся на мою независимость! — важно сказал полковник, как будто у нас с ним все уже было решено. — Поняла, Кисуля? Кармен умрет свободной.
Иногда бывает такая односторонняя ситуация. Вот, к примеру, Мура, когда ей было два года, очень увлекалась игрой в прятки. И с каждым гостем играла в прятки. Сама от себя пряталась и сама себя находила, а гость, пока Мура сама с собой играла, просто сидел и пил чай. Вот и я просто сижу и пью чай.
Полковник поднялся и закряхтел:
— Ох, черт… спину схватило… Прострел.
— Старые раны? — понимающе спросила я. Кармен с прострелом хмыкнула и двинулась к выходу.
Вопросы дня:
1. Как отключить сигнализацию навсегда?
2. Петр Иваныч сказал: то, что Сергей Сергеевич поставил сигнализацию против Ирки, убедительно свидетельствует о его серьезных намерениях. Исходя из вышесказанного, он, Петр Иваныч, надеется, что я не упущу свой редкий шанс. А если я воображаю, будто полковники с такими номерами, что даже страшно сказать, валяются на моем пути и ждут, пока я на них наеду, то он снимает с себя всякую ответственность за мое будущее.
3. Понимаю, что мы с Кисулей Сергеевичем стали очень близкими людьми по части кроссвордов, но эта его манера «заехать по дороге»… хм… я ведь не знаю его маршрутов. Может быть, я всегда буду у него по дороге под колпаком?
Оставшееся сегодня от Кисули небольшое пространство занял Морковский с букетом нарциссов (откуда он знает, что я ужасно люблю нарциссы?) и тортом.
Играли в буриме, наслаждались покоем и отсутствием коньяка. Нашли провод от сигнализации и откусили его кусачками из чемоданчика с инструментами. Морковский немного поранился кусачками. Никакой тоски при виде чемоданчика Андрея у меня больше нет: просто чемоданчик, просто кусачки.
Вечером пили чай. На столе нарциссы, на торте фантастически вкусные марципановые розы и фиалки. Мура худеет, Морковский стеснялся, так что я съела все розы и все фиалки.
— Не ешь нарцисс! — закричала Мура.
Что?.. Человек не виноват, если нарцисс из вазы склонился прямо к нему в тарелку, каждый может перепутать.
Потом Мура отправилась учить историю, а я пошла спать.
27 марта, суббота
Этот день — наказание мне за то, что я слишком много о себе воображаю.
Я все утро считала, что Мурка в школе, а она, оказывается, завалялась в своей комнате и притворилась, что ее нет.
Мурка не пошла в школу, потому что, когда я вчера ушла спать, произошел жуткий, леденящий душу случай из Муриной жизни.
Мура села учить историю, а антицеллюлитную банку присосала к себе, чтобы банка пока вытягивала из нее целлюлит. А сама Мура буквально сразу же задремала — такая интересная была история. Утром Мура проснулась, а на целлюлите синяк. И вот теперь Мура не может сидеть на уроках, а дома она ничего, может сидеть.
Как только я вышла из дома (решила, что нам с Мурой не помешает шоколадный тортик), на мобильник позвонила мама:
— Что случилось?! Почему Мура дома?
— Проспала.
— Не обманывай меня! У ребенка синяк!
Когда я вернулась домой, мама была уже у нас, а обмотанная шарфами Мура сидела с градусником под мышкой и ватными палочками в носу. Мама считает, что мазь от насморка сначала нужно намазать на палочки, потом вставить в нос и долго так сидеть, только тогда помогает.
— Зачем? — спросила я. — У нее же просто синяк на попе…
— Как зачем?! Если ребенок не пошел в школу, его нужно лечить.
К шести вечера Мура уже не могла сидеть даже дома.
— Ребенку положена культурная жизнь: один раз в неделю театр, один раз Филармония, один раз музей, — сказала она.
— Мура, пойдем, пойдем скорей в Филармонию, — обрадовалась я, отложив в сторону бутерброд с колбасой, сыром и соленым огурцом.
