Игорь предпринял вторую попытку. На этот раз он взял более длинный разбег и пнул уже не одной, а двумя ногами. Эффект оказался прежним.
— Да, мужики, дело гиблое. Просто так его не сдвинешь. Надо применить технические средства — вот, например, подходящий кувалдометр.
— Да брось, Игорь, ты ему сейчас хребтину переломаешь — отвечай потом!
— Не ссыте, пацаны. Будет инвалидом первой группы — харчи без очереди. Чем плохо?
Полторацкий размахнулся и врезал пудовой кувалдой по спине несчастного животного. Вопреки тревожным ожиданиям, хряк всего-навсего просел, болтнул задницей, обиженно вякнул и отошел на пару шагов. Возможно, отошел обжора только потому, что в бачке закончился хавчик, но это не помешало победителю громко возрадоваться.
— Ура! Наша взяла! Решающий матч «Гоша против свинтуса» состоялся, счёт 1:0 в нашу пользу!
Мы уже знаем, что Гоша страдал от одиночества. Днем было еще терпимо, а по ночам Гошу мучили самые настоящие эротические кошмары. Виртуально-сексуальные вакханалии начального периода службы прекратились, но зато начались мучительные, изматывающие сновидения, когда до желаемого коитуса оставался всего один шаг, один миг, одно движение, но… но желаемое так и оставалось недосягаемым во сне, так же, как Ирочка Малышева — наяву.
Ирочка теперь стала часто сниться Игорю как символ его «полового бессилия». Однажды Игорь увидел совсем уж гнусный сон — на прекрасную голую Ирочку лез майор Малышев (законный супруг), тоже голый, но с надетой на голову офицерской фуражкой. Тьфу!
Конечно же, Гоша не был половым гигантом или сексуальным маньяком. Он был просто здоровым и красивым парнем, рано начавшим половую жизнь и до армии трахавший девчонок регулярно, без долгих пауз и драматических коллизий. И вот сейчас эта практика жестоко мстила за себя. Конечно, выручал вынужденный онанизм, и были еще кое-какие выходы из положения. Скажем, в соседней роте одуревший от длительного воздержания курсант Гумбаридзе взял и трамбанул во время несения кухонного наряда повариху тетю Аню — женщину весьма средних лет. Ну и что? Повариха пожаловалась ротному, тот — прокурору, завертелось дело, и Гумбаридзе загремел на три годочка в дисбат (это еще повезло парню).
Гоша в дисбат не хотел, а от другого варианта отказался сам. Вот как это произошло.
В конце июля Гоша оказался в санчасти с диагнозом «эпидермофития» (говоря попросту, подхватил в бане грибок, поселившийся между пальцами ступни). Три дня Гоша лечился (нога без сапога заживала быстро), а еще три дня просто отдыхал. Как-то ночью Гоша мирно почивал в белой больничной коечке. Неожиданно его растолкали.
— Чего надо?
— Тише, Игорь. Это я, Светлана Павловна. Я тут генеральную уборку затеяла в процедурной. Но там шкаф очень тяжелый, не сдвигается. Помоги, пожалуйста.
Светлана Павловна работала медсестрой в санчасти. Было ей далеко за сорок, но выглядела она вполне прилично, разве что была полновата. Сегодня она была на ночном дежурстве.
Игорь, чертыхаясь про себя (дура-баба, спать не дает), прошел вслед за медсестрой в процедурную. Пропустив Игоря вперед, Светлана Павловна защелкнула дверь на шпингалет, сняла с себя белый халат и осталась совершенно голой. Гоша изумленно смотрел на бледное тело. Женщина подошла поближе.
— Ты что, испугался? Ну, смелее! Обними меня!
Гоша послушно обнял Светлану Павловну. Та, закатив глаза, крепко прижала его к себе, дотянулась до губ Полторацкого и поцеловала взасос. Губы у Светланы Павловны оказались мягкими, ищущими, влажными.
У Гоши помутнело в голове. Светлана Павловна повлекла Игоря к диванчику. У диванчика Светлана Павловна вновь впилась губами в рот Синодского, потом стала целовать его волосатую грудь, одновременно стаскивая трусы.
— Подождите, я сам.
Гоша снял трусы и положил их на табуретку. Светлана Павловна прижалась к Игорю, запустила руку в его промежность и принялась безостановочно теребить Игорин член, который, в отличие от его обладателя, реагировал на происходящее гораздо адекватнее.
— Обними меня. Крепче, крепче. Ну что ты такой робкий?
Неужели мальчик? Ну что ж, в первый раз — это первый класс! Я тебя научу, не бойся.
Игорь постепенно возбуждался. «Сейчас я тебе покажу, какой я мальчик!» Медсестра отлепилась от Игоря и встала, чтобы выключить свет. Этих нескольких секунд хватило Игорю, чтобы увидеть у Светланы Павловны:
— дряблую, обвисшую грудь;
— круглый и рыхлый живот;
— оплывшую талию;
— тяжелый бугристый зад;
— короткие кривоватые ноги с жирными бедрами и толстыми лодыжками;
— тронутое морщинами лицо женщины, «бывшей в употреблении»;
— короткую некрасивую шею;
— начавшие редеть волосы, собранные заколкой в пучок, на манер учительницы средней школы.
Игорь привык иметь дело со стройными, красивыми молодыми девчонками. А здесь…
— Игорек, ложись. Не бойся, я тебе помогу, научу всему-всему. У тебя получится. Ну, ложись, не заставляй тетю ждать.
Игорь молча надел трусы, отпер дверь и прошел к себе в палату. Повалившись в койку, он сразу же заснул.
Наутро Гоша попытался проанализировать свое ночное поведение. Как же так — сексуально озабочен, а на бабу не полез? А вот так! Игорь с удовлетворением отметил, что врожденная брезгливость и разборчивость не отказали ему и здесь, в суровых армейских условиях. «Нет, на таких у меня член не встает. А, кроме того, вдруг бы она меня потом застучала? Кто знает, что у этих б…й на уме? Вот у Гумбаридзе вроде тоже сначала все было по согласию, а потом…». Гоша решил, что поступил правильно.
Как бороться с депрессией
Теперь немного о гарнизонном карауле. Из учебки посылались наряды на два гарнизонных караула — большой и малый. В большом было пять постов, начкаром ставился командир взвода, помначкаром — сержант. А в маленьком карауле было всего два поста, начкаром назначался прапорщик (только не старшина роты, тот освобожден от всех нарядов), а помначкаром и одновременно первым и единственным разводящим — курсант. В 57-м взводе эта должность была зарезервирована за Полторацким.
В карауле — лафа. Во-первых, ценна сама возможность вырваться из ограниченного пространства учебки, во-вторых, очень существенно моральное отдохновение — ни тебе начальства, ни мозгокрутки. Целые сутки на вольном воздухе (а дело происходит летом и ранней теплой осенью), с запасом продуктов (салаги быстро понимают службу и готовятся к караулу тщательно) — чем не жизнь? Проверки здесь редки — это тебе не внутренний караул на территории учебки, где каждая сволочь считает своим долгом проверить несение службы, а чужой прапор в качестве начальника практически не в счет. Живи и радуйся, спи и ешь до отвала.
Итак, караул. Крытая бортовая машина везет курсантов от комендатуры, где происходил развод, к месту несения караула. Ребята сидят на скамейках и, открыв рты, слушают рассказ Полторацкого — близкое к тексту переложение романа Джозефа Хеллера «Уловка-22». Машина идет мимо городского парка, на минуту останавливается у светофора, и… взгляд Гоши застывает. Курсанты оборачиваются в ту сторону, куда неотрывно и завороженно смотрит Гоша. А смотрит он на девушку, стоящую у ограды городского парка. И это не просто девушка, это красавица! Это блондинка, золотистая блондинка с роскошными, блистающими на солнце волосами! А лицо! Голубые глаза, точеный нос, алый рот, смуглая кожа — ой, невозможно! Девушка одета в снежно-белый комбинезон, на ногах — белые туфли на высоком каблуке. Девушка явно кого-то ждет. Она глядит на часы, нервничает, кусает губы. Какой-то хам, недостойный этой богини, опаздывает на свидание.
Гоше мучительно захотелось выпрыгнуть из машины, подойти к девушке, взять ее за руку, сказать: «Ты ждешь меня, ты — моя!» Но… машина дернулась, резко рванула с места, Гоша покачнулся и ударился лбом о карабин. Боль напомнила ему, кто он такой есть в настоящее время.
Короче говоря, в караул Гоша приехал в состоянии глубокой душевной депрессии. Он безучастно ковылял по территории поста, принимая от старого разводящего печати, пломбы, замки, двери, сигнальные лампочки.
— Эй, братан, ты спишь, что ли? — вывел Игоря из забытья голос разводящего. — Смотри, вон там, на территории поста — рыбаки. Вообще-то им здесь находиться категорически запрещено, но не стрелять же. Так что обрати особое внимание.
— А почему они ловят рыбу именно на территории поста? Им что, остальной реки мало?
— Да говорят, здесь заводь глубокая, а в других местах — мелководье. Рыбаки, в основном, здешние прапора и офицеры. Тут же часть кадрированная — склады и прочая чухня. Сразу после обеда куски переодеваются в гражданку, обувают резиновые сапоги и ловят себе на уху.
