- Царь, увидев меня, оказался еще больше удивлен, чем в первый раз, - и откровенно к тому же этим недоволен. Обеспокоенным казался и Полиид. Вот Филоноя - та вскрикнула от радости, повисла у меня на шее и принялась осыпать поцелуями, пока не заметила, в сколь мрачном расположении духа я пребываю, и не отпрянула от меня.
- "На это ушло кое-какое время, - кисло промямлил Иобат. - А где моя амазонка?" Я предъявил поруганный хитон и отдал его Филоное, чья изысканная красота и девичьи манеры вдруг показались мне эксцентричными и напыщенными, словно она подражала какому-то фригийскому пидору. "Амазонки не идут в рабство", - сказал я. Иобат причмокнул: "Но пленницы-то они, пока суд да дело, классные, а?" Филоноя отбросила хитон и выбежала из комнаты; ее досада на меня тут же подняла царю настроение. "Сосункам предоставь обжиматься, - продекламировал он, - мужику подавай его трах. Хе-хе. Обычно мы им вставляем, а потом смотрим, как они кончают с собой. Ну что, останешься со мною на ленч, прежде чем уделать для меня царя Амисидора?" То, что я отразил солимов и амазонок, заявил он, засчитывается в лучшем случае за один подвиг, тем более что я не представил ему никаких доказательств касательно первых и лишь двусмысленное подтверждение касательно вторых. Кроме того, его шпионы сообщили из Карий, что хотя Амисидор и встревожен историями о "летучем кентавре" и обусловленным ими ослаблением солимско-амазонского союза и, возможно, вследствие этого окажется достаточно уступчив на переговорах по урегулированию приграничных споров, он отнюдь не был запуган до такой степени, чтобы капитулировать. Моим следующим заданием, таким образом, как предложил ему в соответствии с классическими образцами нарастающего неправдоподобия Полиид, будет перелет прямиком к карийскому двору: среди бела дня я должен буду приземлиться под носом у Амисидора и посулить ему, что уничтожу столицу со всем ее населением, если он не уступит Ликии половину Карий.
- "Если понадобится, можешь потратить на это весь уик-энд, - заключил он. - И обеспечь-ка мне Амисидорову половину: по его царице плачет мой бордель для сантехников. Адью".
- Я ответил: "Нет. Я выполню еще одно поручение - третье по твоему счету, но пятое по моему, поскольку я включаю сюда и доставку послания от Прета, - но это и в самом деле должно быть нечто незаурядное, не чета предыдущим. Пираты и отщепенцы - ну да, может быть, - если они на самом деле вне закона не потому, что протестуют против несправедливостей ликийских социально-экономических институтов, - жалко, я не перекинулся об этом парой-другой слов с Химарром, прежде чем его потопить. То же относится и ко всяческим мятежникам - ежели они простые проходимцы, домогающиеся власти. И конечно же, к захватническим армиям. Ну и т. д. Но только больше никаких империалистических агрессий, идет? Либо что-нибудь достойное, либо я умываю руки. За последнее время я стал куда как сознательнее".
- Из-за кулис тронной комнаты донесся хлопок в ладоши. Вернулась Филоноя и, спокойно глядя на меня, заявила своему папаше, чтобы он прекратил слоняться вокруг да около и послал меня на Химеру.
- Я попытался разобраться в ее чувствах. "Химеру… химеру?" Полиид нервно заявил, что это слово можно произносить как с большой, так и с маленькой буквы.
- "Неплохая идея, Филя, - откликнулся ее отец, - Совсем неплохая. У нас тогда останется наш Летучий Кентавр, а у Амисидора ответного монстра не будет. Ты говоришь, Полиид, это самое чудовище - убийца из убийц?"
- "Мне не доводилось слышать, чтобы оно причинило кому-то вред, - сказал я. - По моей информации, у него могут быть там, в кратере, свои дела. Предполагается, что я убью его просто за чудовищность? Да к тому же не его, а ее, это же самка. Хватит женоненавистнических выпадов".
- Полиид выступил в защиту смертоносности чудища, основываясь на генеалогических аргументах, ведь оба его родителя были знаменитыми убийцами-людоедами, но признал, что их отродье не покидало своего логовища, чтобы сослужить свою службу Амисидору - по крайней мере с тех пор, как он начал пичкать его своими транквилизирующими волшебными бумагами, - и тем самым представляет угрозу разве что для вулканологов и ни о чем не подозревающих спелеологов, чтобы предостеречь которых вполне достаточно приставленного к горе стражника. Посему он согласился со мной, что нет никакой особой надобности убивать чудовище - или тварь, если мне важен женский род.
- "Он молокосос, а ты - пройдоха, - хмыкнул Иобат. - Если он ухайдакает эту самую Химеру, полетит все твое оборонное мошенничество, верно?"
- "Тогда не убивай ее, - предложила Филоноя уже ласковее. - Передай ее живьем на зоологический факультет университета. Хорошо, Беллерофон?" Идея воодушевляла ее все больше и больше: мы сможем соорудить для Химеры асбестовую клетку, дыхание ее можно будет пустить на бесплатное отопление всего зоопарка, а может быть, и беднейших кварталов полиса. "Не нужно причинять ей вред, - настаивала она, но тут же, покраснев, добавила: - Но смотри, чтобы и она его тебе не причинила".
- "Грандиозная идея! - вскричал Иобат. - Увести такое оружие Амисидора и выставить его на обозрение демосу, отвлекая его внимание от насущных проблем. Давай, Беллерофон! Если ты одолеешь ее - больше никаких заданий; если она тебя - то же самое! В любом случае ты в выигрыше. Конечно, если ты боишься…"
- С минуту поразмышляв, я объявил, что отправляюсь на Химеру, хотя и с превеликой неохотой - не по причине заботы о собственной безопасности, а потому, что моя прогрессирующая в последнее время прозорливость заставляет призадуматься: чудовища вполне могут нести важную экологическую функцию, являть собой принципиальное звено в питательной цепи экосистемы и т. п. Побуждает меня взяться за этот подвиг только глубочайшая, по самой сути, его уместность, которую я, на удивление, не разглядел двумя тысячами слов ранее, его полное соответствие Схеме, - и та же самая Схема предписывает, что Химера должна быть не пленена, а убита. Ни один из легендарных героев никогда не возвращался с дела с чем-то живым - не считая собственной прославленной персоны да, при случае, донимавшейся недругами принцессы.
- Филоноя, позабыв о своем недавнем раздражении, встала на мою сторону и принялась за нас обоих рассуждать, что ввиду знаменитого дыхания Химеры мы, чего доброго, можем в данном случае отнести монстромахию к мерам по защите окружающей среды от загрязнения. А что думает по этому поводу Полиид?
- "Какая разница, что думает он, - жизнерадостно промолвил Иобат, - царь здесь пока еще я, и я говорю - вперед. Пусть победит сильнейший гладиатор и т. д. Живой или мертвый - мне все равно, но только на этот раз никаких слухов или полумер: доставь мне труп Химеры, чтобы я мог увидеть его собственными глазами.
- "Невозможно", - встрял Полиид.
- "Тем лучше".
- Но провидец, вновь обретая уверенность в себе, объяснил, что в то время как убиение Химеры было для легендарного героя моего калибра по крайней мере вполне вообразимо и вопиюще уместно, - само собой разумеется, он с самого начала держал его на уме в качестве кульминации моих деяний и даже предвидел его, как я могу припомнить, еще в Коринфе, - никакой сувенир на память о чудовище сохранить не удастся, а уж тем более всю его тушу: по самой своей природе огнедышащего существа, оно должно было сразу после смерти изойти на дым. В целях же удостоверения происшедшего необходимо было свидетельство квалифицированного соглядатая, которому, однако, при обычном стечении обстоятельств грозило больше опасностей, чем самому химеробойцу с его спецснаряжением и наперед гарантированным благословением Олимпа. Только свидетелю, наделенному собственными сверхчеловеческими возможностями, мог выпасть довольно скромный шанс уцелеть и пережить ярость поверженного насмерть монстра внешнего сгорания…
- "Вы прошли по конкурсу, - сказал Иобат. - Коли сгинете, мы для вас тут где-нибудь установим мемориальную доску, идет? - Он нахмурился. - Но если вы оба вернетесь, утверждая, что с Химерой покончено, - я должен буду поверить вам на слово?"
- "Я докажу это, отправившись в пещеру сама", - быстро проговорила Филоноя, и разубедить ее не могли никакие отцовские угрозы или увещевания.
- "Когда вернусь, хочу с тобой подробно побеседовать", - весь в счастье сказал я ей и пообещал вернуться к обеду. Полиид попросил час на упаковку кое-каких пожиток и подготовку специального копья, которое, по его словам, понадобится мне, чтобы разделаться с Химерой. Иобат, все еще хмурясь, отправился на заседание Великийского Совета отечественной обороны. Я откушал с принцессой кебаб из ягненка и маслин; рассказал ей кое-что узнанное мною об амазонках (она слушала задумчиво, но внимательно, пару раз вставив что-то вроде: "Ты, кажется, очень ими восхищен"); спросил, почему ее отец, столь поначалу гостеприимный, внезапно, похоже, разлюбил меня после зачтения безобидного письма Прета, тогда как мы с ней не выходили за рамки дружески-приятельских отношений. Филоноя тут же оживилась и обещала, что проверит письмо, до которого, особенно в отсутствие Полиида, сумеет добраться. Зачем проверять письмо, спросил я, содержание которого было без всяких выкрутас нам зачитано?
