Первым отключился Файзуллаев. Он видел, как замполит прохаживается перед Ольгой Петровной, продуманно жестикулируя, слышал его негромкий журчащий голос, понимал все до единого слова, но никак не мог увязать их в единое целое. Поэтому он просто сел за свой стол и уставился в окно. Думать о чем-нибудь своем тоже не получалось: речь Шаброва действовала, как комариное пение – вроде и негромко, но уснуть не дает. А замполит тем временем, вспомнив случай двухлетней давности, в общих чертах обрисовал, как сложились после него биографии его участников, коснулся географического расположения и климатических условий в городе Н., куда был недавно переведен один из них… От города Н. плавно перешел к некоторым вехам из истории Великой Отечественной войны, откуда – к политической ситуации на Ближнем Востоке, политическую ситуацию виртуозно увязал с особой конструкцией ящиков для хранения картошки, придуманной им самим, от ящиков посредством восьмилетней дочки переметнулся к проблемам образования… Ольга Петровна держалась молодцом. Она отключилась только тогда, когда, расправившись с образованием, Шабров принялся рассказывать о повадках волнистого попугайчика, жившего у него в раннем детстве.
Заметив, что Маковкина «поплыла» (состояние собеседника Шабров безошибочно чувствовал по интонации произносимых им «угу»), замполит еще для верности совершил логический переход от попугайчика к вопросам размножения уссурийских тигров в зоопарках, и только тогда счел свою миссию выполненной. После чего сделал паузу, вполне достаточную, чтобы размякшая и забывшая о цели своего визита Ольга Петровна смогла прийти в себя и торопливо попрощаться.
Шабров проводил ее до выхода, заботливо поддерживая под локоть. Потом вернулся в кабинет Файзуллаева и в ответ на его немой вопрос успокоил:
– Да не берите в голову, она всегда так. Сначала поскандалит, пошумит, потом успокаивается. Уж я-то знаю подходы к женщинам.
Потом помолчал немного и задумчиво спросил:
– И все-таки… Он – здесь, а пожар – там? Ну как ему это удается?
А произошло вот что. Юркина жена-домохозяйка уехала на три недели к родителям в Тюмень. Избалованному домашними деликатесами Хорошевскому был оставлен соответствующий запас макарон и подробная письменная инструкция по их приготовлению. Первую неделю Юрка прохолостяковал вполне благополучно, питаясь вместе со своими бойцами и перебиваясь случайными обедами у друзей и сослуживцев. Однако в тот злополучный день он все же решил попробовать себя на кулинарном поприще. Поскольку инструкция к тому времени была уже безвозвратно потеряна, Юрка, недолго думая, вывалил полпачки макарон в кастрюлю с холодной водой, поставил ее на электрическую плиту и ушел бриться. Тем временем в поселке отключили электричество. Собственно, ничего неординарного в этом не было – электричество отключалось регулярно и систематизированно, через два часа на третий, с точностью до минуты. К этому в военном городке все уже привыкли, приноровились, и только Юрка постоянно путал расписание, впрочем, не сильно из-за этого расстраиваясь. Вот и в этот раз он только слегка чертыхнулся, кое-как доцарапал в полутемной ванной лицо и, решив, что дома все равно делать больше нечего, отправился на службу. Про макароны, естественно, забыл. Спустя час электричество вновь включили, плита потихоньку разогрелась, вода закипела и выкипела, а прогоревшая кастрюля вместе с обуглившимися макаронами начала издавать недвусмысленный запах. По счастью, в связи с субботой, соседи по лестничной клетке оказались дома. Твердо зная, что хуже пожара в преддверии зимы в Забайкалье может быть только сама зима, соседи немедленно начали действовать. Ольга Петровна, как самая решительная, вызвалась устроить скандал в батальоне. Имевшиеся в наличии мужчины – полковник Маковкин и неопохмелившийся прапорщик из артиллерийского полка – принялись ломать дверь.
Все это Файзуллаеву рассказал сам Юрка, вернувшийся в батальон ближе к концу дня. Комбат случайно наткнулся на него в тот момент, когда старлей пытался приладить к велосипеду снятую в красном уголке дверь.
– Так ведь мою же сломали! Представляете – дверь отдельно, замок отдельно! – мотивировал он свои действия, – Да вы не беспокойтесь, я верну. Заменяться буду – верну.
Было совершенно очевидно, что никакой вины за собой Хорошевский не чувствует.
– Хорошевский, – проникновенно начал Файзуллаев, вспомнив про данное Ольге Петровне обещание «сделать что-нибудь», – на вас жалуются, знаете это? Гражданские лица приходят в штаб, как к себе домой, высказывают претензии… Я понимаю, в повседневной жизни с любым из нас может случиться все, что угодно, но кажется, с вами это происходит слишком часто. Мне бы не хотелось…
Юрка, наконец, кое-как справился со своей нелегкой задачей, разогнулся, потер поясницу, и комбат понял, что он все пропустил мимо ушей. Вместо того, чтобы изобразить раскаяние, Хорошевский вдруг озабоченно нахмурился:
– Тварщь подполковник… На меня там… это… представление в округ отправляли. На очередное звание. Будете в дивизии – может, разузнаете. Приказ небось давно пришел, как бы не потеряли…
И добавил, добивая дивизионное начальство, от которого ничего хорошего ждать не приходится:
– А то у них там, в дивизии, такой бардак…
И, дружелюбно попрощавшись с комбатом, Хорошевский двинул свою сложную упряжку в сторону дома. Дверь тянула велосипед на себя, Юрка – на себя, и так они втроем с трудом сохраняли равновесие, пока не скрылись в темноте по другую сторону столба с чахоточным фонарем на верхушке.
Поздно вечером того же дня, вернувшись в гостиницу, Файзуллаев вдруг впервые за два дня вспомнил, что так и не позвонил жене, которой обещал доложить о благополучном прибытии. Робко заглянул в Натусину каморку:
– Наташа, прошу прощения… Мне бы позвонить, а? Телефон есть у вас?
Натуся, ставшая подполковнику уже почти родной, опять кидала свои вещи в сумку, рассерженная поздним возвращением жильца.
– Нету. Хотите позвонить – идите на почту. Через старый мост, возле станции. Работает круглосуточно. А у меня нету.
Файзуллаев опасливо покосился на розетку, в которой жизнерадостно шипел и искрился штепсель от электрообогревателя.
– Как же вы без телефона-то? А если пожар?
– А хрен ли, – проявила поразительное равнодушие Натуся. – Комендатура в двух шагах, увидят, если что… У них телефон есть, только местный.
– А если с другой стороны загорится? – не отставал Файзуллаев, которому после недавних происшествий вдруг захотелось поговорить. Натуся несколько минут тяжело подумала, видимо, прикидывая, на какую сторону выходит окно файзуллаевского номера, и пришла к неутешительному заключению:
– Да вообще – какая разница, с какой стороны. Если загорится – значит, сгорит на фиг. Пожарка все равно в десяти километрах отсюда, и машина у них сломана… Да и воды тут нет.
Натуся наконец закончила сборы и повернулась к Файзуллаеву:
– Все, я ушла. Запирайтесь. Завтра у меня выходной, так что вы уж тут сами хозяйничайте.
И, забыв выключить обогреватель, канула в темноту.
Рассказы
Рубан Николай Юрьевич. Родился 27 мая 1961 года в Узбекистане. Как большинство пацанов своего времени, мечтал стать если не космонавтом, то хотя бы летчиком. Но из-за вечных неладов с математикой пришлось стать десантником, чтоб хоть как-то быть поближе к небу. Окончил Рязанское РВДКУ в 1982 году, служил на Дальнем Востоке, в Афганистане, Закавказье. Поскольку дети подрастали, а в гарнизоне закрыли русскую школу, пришлось поступить в Академию им. Фрунзе. Службу закончил в ЛенВО, в 1998 г. Подполковник запаса. Живет и работает в Москве.
– Не, мужики. Все же, какой бы хреновой ситуация ни была, место для прикола всегда найдется. У нас в Газнях как-то повадились духи из миномета наш ППД [19] обстреливать. Там в степи сеть кяризов [20] проходила, ну так они по ней, как по метро, к лагерю подходили. Вылезут ночью, пару мин кинут – и опять в кяриз, ищи его там.
Ну, что – решили отловить, засаду организовать. Днем не выйдешь, понятно: с гор весь гарнизон как на ладони просматривается, чуть кто вышел – сразу по хребтам сигнализация пошла: зеркалами там, или фонариками, если ночью. Пошла группа ночью, пехом. Ночь как раз была безлунная, в двух шагах уже не видно ни хрена. А командир группы – лейтенант, из Союза недавно только, ни фига еще толком не знает, первый выход самостоятельный. Задание-то несложное, рядом с лагерем, ну и послали, надо же и самому когда-то начинать, не все же в стажерах с чужой группой шастать.
Короче, пошли. Через охранение соседнего полка пехотного. А там же мин перед этим охранением – немерено. Ну, обычное дело: один НИС [21] мин понатыкал и заменился, его заменщик своих напихал, а карты полей никто толком не ведет, да они и устарели давно, эти карты.
