Штирлиц погрузил в рюкзак ящик пива и подал девушке пять марок.
– Сдачи не надо!
Бутылки радостно позванивали у Штирлица за спиной, навевая самые приятные мысли. Штирлиц любил путь домой, когда за спиной громыхает рюкзак с пивом, а в голове царит предвкушение приятного времяпровождения. В такие минуты ностальгия по Родине отступала. Штирлиц вспомнил, как четырнадцать лет назад, в Урюпинске, он купил, отстояв полтора часа в очереди, пять литров пива в целлофановый пакет и, когда нес его домой, выпил все по дороге, так как в пакете обнаружились дырки.
Невероятно, но этот полиэтиленовый пакет буквально преследовал Штирлица в первые месяцы его пребывания в Германии. Что-то еще он оставил в те далекие годы в славном городе Урюпинске, но что, Штирлиц вспомнить не мог, потому что друзья-чекисты избили его до потери сознания, и так замутненного после пяти литров пива.
– Если бы я послал Айсмана за пивом, – подумал Штирлиц вслух, – и он бы его не принес, я бы его убил.
С некоторых пор Штирлиц для конспирации думал вслух. Чего только не узнавали его соратники по партии о себе в такие минуты.
Привычно открыв ногой дверь в подъезд, Штирлиц начал подниматься по лестнице.
– Папаша! Закурить не найдется?
Штирлиц поднял взгляд. Три подростка с нашивками «Гитлерюгенда» сидели на подоконнике со смазливой девчонкой. Один из них бренчал на гитаре. Опорожненная бутылка дешевого вина валялась на полу.
"Тоже мне, пионеры!" – подумал Штирлиц, протягивая папиросу.
– А теперь спичку!
"Нарываются", – подумал Штирлиц, протягивая коробок.
– А что у тебя в рюкзаке?
– Пиво.
– Снимай рюкзак!
Штирлиц вздохнул и снял рюкзак, достал кастет, но подумав "Все-таки дети", положил обратно. Штирлиц любил детей.
– Долго еще ждать? – спросил обнаглевший юнец.
Звонкой оплеухой Штирлиц сшиб его с подоконника, ловко подхватил за шкирку и мощным пинком запустил его по лестнице.
Оторопевшие подростки хотели ускользнуть на верхний этаж, но ни один из них не покинул место инцидента без помощи Штирлица.
– Сколько лет? – спросил Штирлиц, взяв испуганную девчонку за подбородок.
– Семнадцать…
– Пиво будешь? Пошли.
В прихожей было накурено. Здесь же стояли черные лакированные сапоги с надетой на них фуражкой.
"Не иначе как Айсман, – подумал Штирлиц. – Больше трех бутылок не дам. Старая халява!"
Он пнул фуражку ногой, сдернул с вешалки грязные портянки Айсмана, и, прислушиваясь к доносившейся матерщине, прошел в комнату.
Айсман, упираясь пятками в свежую скатерть, развалился в кресле, обнимал двух красоток и рассказывал похабные анекдоты. В этом он был большой дока и порой смешил даже Штирлица, который, как чекист, стремился быть невозмутимым.
– Айсман! – рассвирепел Штирлиц. – Ты почему сам разулся, а баб не разул?!
– А может тебе их еще и раздеть? – отозвался Айсман.
Не отвечая, Штирлиц подошел к столу, спихнул ноги Айсмана, поставил на стол стакан из кармана и налил коньяка. Закусив огурчиком, который ему услужливо протянула одна из красоток, Штирлиц сказал:
– Сам раздену, если надо будет.
Тут в комнату вошла девушка с лестницы. Она тащила за собой громыхающий рюкзак.
– Пиво! – возрадовался Айсман, вскакивая с кресла и, мгновенно растеряв свой респектабельный вид, в три прыжка оказался у рюкзака. – А это что за лапочка?
– Познакомься, – сказал Штирлиц. – Как тебя зовут?
– Элена, – пролепетала девочка.
– Элена – это хорошо! – довольный Айсман доставал бутылки и расставлял их на полу, как фельдфебель расставляет своих солдат на плацу. – Чисто немецкое имя. А вот это, – он указал на своих красоток, – Эльза и Гретхен, или нет, наоборот, Гретхен и Эльза. Или… Впрочем, это не важно.
Они сели за стол и стали пить пиво из бутылок. Штирлиц давно научил офицеров Рейха пить прямо из горла, ссылаясь на свои хорошие манеры.
Айсман занялся Эленой и полез к ней под юбку. Элена смущалась и создавала видимость, что ничего особенного не происходит.
– Люблю молоденьких девочек, – пояснил Айсман Штирлицу.
– А я люблю Фюрера! – флегматично сказал Штирлиц.
– И я тоже! – поддакнула Элена.
– Фюрера каждая собака любит. Ты меня полюби, – не унимался Айсман, пытаясь раздеть сопротивляющуюся Элену, которая стеснялась Штирлица.
– Ну, – говорил Айсман, делая вид, что теряет над собой контроль. – В этом же нет ничего плохого. Вот был вчера в офицерском клубе, там такой стриптиз показывали, мы так нажрались.
– Подумаешь стриптиз! – сказала одна из красоток, кажется Эльза, оставив Штирлица на некоторое время в покое. – Я лучше могу!
– Посмотрим, – сказал Айсман.
"Опять бардак, – подумал Штирлиц. – А ведь хотел просто попить пива! В этой Германии все не как у людей…"
Штирлиц вздохнул, встал, подошел к радиоприемнику. Радио Берлина, охрипнув от чревовещаний доктора Геббельса, передавало спортивные новости. Штирлиц покрутил ручку громкости, заглушив ржание Айсмана.
Репродуктор, подрагивая мембраной, бодрым молодцеватым фальцетом бубнил:
– Сегодня в семнадцать тридцать по Берлинскому времени состоится футбольный матч на кубок "Седьмая улыбка Евы Браун" между нашими любимыми командами "Морские львы" и "Небесный эдельвейс".
– Айсман! Ты любишь "Морских львов"? – спросил Штирлиц, возвратившись в кресло.
– Не пробовал, – всхрапнул Айсман, поглаживая колени Элены.
– Как я тебе нравлюсь, Штирлиц? – вызывающе помахала ножкой голая Эльза на столе. – Лучше мой стриптиз, чем тот, который видел Айсман?
– Не люблю стриптиз, – сознался морально устойчивый Штирлиц. – Люблю футбол.
– О! – воскликнул Айсман. – Женский футбол – это хорошо! Помню в Мадриде там были такие клевые телки! У одной во время игры порвались трусы. Весь стадион оборжался!
– Какой женский футбол? – поморщился Штирлиц. – Ему предлагают сходить на матч, а он хочет какие-то трусы!
– Отличная идея! – вскочил Айсман. – И как она пришла к тебе в голову? Я бы не додумался! А за кого будем болеть?
– Не знаю. Давай подкинем десять пфефингов, – Штирлиц всегда называл немецкие пфенниги по-разному, всенародно объясняя это презрением к мелким монеткам, а на самом деле потому что не мог запомнить это слово. – Если орел – "Небесные львы", решка – "Морской эдельвейс".
– Монетка есть? – спросил Айсман у Элены. – О, отлично!
Он подкинул монету и полез доставать ее из-под дивана.
– Скоро там? – поинтересовался Штирлиц.
– У, черт! – запыхтел Айсман. – Я, кажется, застрял.
Женщины с радостным визгом, как будто они этого долго ждали, бросились к ногам Айсмана.
– А-а-а! – орал тот, отбрыкиваясь, и в конце концов вылез пыльный и озадаченный.
– Не нашел. Но, по-моему, это был орел.
– Элена! – скомандовал Штирлиц. – Достань!
Девушка полезла под диван. Айсман с вожделением разглядывал ее стройные ножки и белые трусики.
– Что хорошо в женщинах, так это их нижнее белье, – шепнул он на ухо Штирлицу.
– Фу, – сказал Штирлиц. – Эй, под диваном! Сколько там пофингов?
– Десять пфеннигов!
Элена вылезла из-под дивана.
– Возьми себе на мороженое, – сказал добрый Штирлиц.
– А как лежало? – волновался Айсман, проявляя профессиональное любопытство. – Орлом или решкой?
– Кажется, орлом.
– Я же говорил! – воскликнул обрадованный офицер. – И стоило проверять!
– Значит, – решил Штирлиц, – болеем за "Морских львов". Предлагаю сделать флаг.
Он поднял с пола юбку Эльзы, которая, сидя на столе, болтала ногами.
– Это, пожалуй, нам подойдет.
Айсман залез на окно, сорвал шторы, отодрал карниз.
– Древко для флага, – пояснил он.
Они раскрасили юбку в цвета любимой команды. Штирлиц свернул из жести огромный рупор. Айсман принес из туалета две мотоциклетные цепи.
– А с вами можно? – попросилась Гретхен, поправляя прическу перед разбитым зеркалом на стене.
– Нет. В футбол играют настоящие мужчины. Женщинам там не место.
– Вы же не играть идете, а смотреть, – капризничала Гретхен, – мы тоже хотим посмотреть! Ну, Штирлиц! Ну, Айсман!
– Может возьмем? – предложил Айсман шепотом.
– Женолюб! – так же шепотом ответил Штирлиц и громко спросил. – Кто тебе, Эльза, сказал, что мы не будем играть?
– Еще как будем! – пропел Айсман, проверяя цепи на прочность.
– Я не Эльза, я Гретхен, – закапризничала девушка. – Ну, Штирлиц! Мы хотим с вами сходить на футбол.
– Сходите лучше на стриптиз, – присоветовал Штирлиц, – ключи на гвозде, потом закроете квартиру. И чтоб везде навести полный порядок!.. Элена! Оставишь на столе свой телефон.
Они прогромыхали по лестнице и сели на мотоцикл Айсмана, отличающийся отсутствием глушителя и смрадным выхлопным дымом. Айсман заправлял его ворованным авиационным бензином и постоянно ругался с полицией. Полиция не любила Айсмана.
