Все уткнулись в свои бумаги, делая вид, будто хотят поточнее ответить. Затем сообразительный заместитель с надеждой в голосе предположил:
– Приблизительно на пять процентов?
Члены комиссии согласно кивнули, послышались утвердительные возгласы: «Да-да, совершенно верно», «Никак не меньше».
А Хамфри, когда голоса за столом стихли, заметил, что экономия на компьютерном центре неизбежно приведет к снижению текущих расходов на «обработку данных». Я выжидательно посмотрел на него.
– Примерно на пять процентов, – добавил он.
– Ну что ж, все это выглядит вполне обнадеживающе, Хамфри, – доброжелательно резюмировал я.
После совещания, которое завершилось бесспорным триумфом моей идеи, Хамфри отвел меня в сторону.
– Кстати, господин министр, надеюсь, вы уже подписали рекомендации для секретаря наградной комиссии?
– Естественно. У меня не возникло никаких возражений. Бернард передаст документ вам сегодня же. Все в порядке, Хамфри?
– Да, доктор, – почтительно ответил он.
Вполне уместная дань уважения с его стороны. Я с нетерпением ожидаю церемонии в июне.
(В жизни политика бывают моменты, когда он обязан принять неверное решение. Неверное в экономическом, деловом, социальном – в любом плане, кроме одного – в политическом. Любопытный парадокс: решение, которое считается неверным со всех других точек зрения, может являться верным с точки зрения политической! При этом политически верное решение принимается не только ради погони за голосами, хотя в конечном счете так оно и есть. Нет, логическое построение политика гораздо сложнее: если данное решение приносит голоса – значит, оно принимается в интересах народа. Иначе говоря, может ли в демократическом обществе быть неверным то, за что голосует народ?
Событие, о котором пойдет речь в этой главе, становилось достоянием гласности, так сказать, по частям. Первое упоминание о нем встречается не в дневниках Хэкера, а в «Стань как сталь» – мемуарах председателя «Бритиш кемикл корпорейшн» (БКК) – крупного промышленника и ученого сэра Уолли Макфарленда.
Макфарленд славился своим остроумием, прямолинейностью в обращении и упорным сопротивлением любому вмешательству правительства в дела его национализированной корпорации. Являясь признанным авторитетом в области химии и промышленного управления, он не без оснований полагал, что Хэкер вряд ли разбирается как в том, так и в другом. С неменьшим презрением Макфарленд отзывается и о познаниях сэра Хамфри, правда, в сфере бизнеса. Подобно многим деловым людям, он был убежден, что в торговых операциях государственная служба разбирается, как свинья в апельсинах. – Ред.)
Из «Стань как сталь»
«16 апреля встречался с сэром Хамфри Эплби из министерства административных дел. Наверное, уже в сотый раз обсуждаем вопрос о производстве пропанола в Мерсисайде по лицензии, предоставленной нам итальянским правительством.
К моему удивлению, сэр Хамфри начал намекать на какие-то трудности с его министром. Правда, из-за свойственной ему туманной манеры выражаться я не уверен, что правильно его понял.
На мой вопрос, не тянет ли он кота за хвост, сэр Хамфри дал отрицательный ответ, заметив, однако, что не следует считать согласие министра, как нечто само собой разумеющееся.
Позиция МАДа была и остается для меня непонятной. Итальянское правительство предлагает нам солидный контракт на производство пропанола в Мерсисайде. Контракт несет спасение крупному комбинату, который иначе придется закрыть. Дает нам возможность не увольнять, а набирать рабочих. Наконец, сулит значительные экспортные прибыли. Два года мы вели за него тяжелую борьбу с мощными германскими и американскими конкурентами. Упускать такую сделку было бы верхом идиотизма.
Эплби высказал дилетантски-наивное опасение: мол, что подумает его министр. По собственному опыту знаю: министры не думают. За десять лет на посту председателя БКК мне пришлось иметь дело с девятнадцатью различными министрами. Ни один из них не удосужился поработать мозгами, даже если они имелись (правда, далеко не у всех). Им, как правило, лень было хотя бы побеседовать со мной. Они, видите ли, предпочитают «обсуждать проблемы» с профсоюзными лидерами, пытаясь подкупить их с целью предотвращения забастовок.
Так я и заявил Эплби. Обвинение в подкупе профсоюзных лидеров ему, естественно, не понравилось. Но ведь подкуп может быть не только в чистом, так сказать, материальном виде! А как иначе назвать обещания типа: «Вы не возражали бы против рыцарского звания, Дик?», «Вас ожидает пэрство, Гарри!»?
По словам сэра Хамфри, министра беспокоит перспектива иметь дело с пропанолом. Пусть так, но почему же вопрос об этом поднимается только сейчас?
Я – возможно, несколько опрометчиво – высмеял предположение Эплби, что министр будто бы обеспокоен. Мне казалось, Хэкер никогда не проявлял особого интереса к этому проекту и наверняка ничего о нем не знал. По простоте душевной я полагал, что незнание предмета удержит его от вмешательства. К тому же министры всегда чем-то обеспокоены. Я в жизни не встречал министра, который не находился бы в состоянии вечной обеспокоенности.
Тревогу у них вызывает все, что не вписывается в привычные рамки. Все, без чего любое начинание теряет смысл, – иными словами, все необходимое для нормальной деловой жизни. Да если бы я боялся обеспокоить этих трусливых политиканов, которые только и умеют, что гоняться за голосами и целовать перед объективом чужих младенцев, БКК вылетела бы в трубу еще десять лет назад!
Как утверждает Эплби, наибольшее беспокойство у министра вызывает тот факт, что в составе пропанола присутствует метадиоксин. (Диоксин – химическое соединение, попавшее в окружающую среду несколько лет назад в результате аварии на химическом комбинате в итальянском городке Севезо. Считается, что оно оказывает вредное воздействие на развитие плода в чреве матери. – Ред.) Вот-вот, обычная история! Метадиоксин – совершенно иное, абсолютно безвредное соединение, прошедшее проверку в УПЛП (Управление пищевых продуктов и лекарственных препаратов. – Ред.) в Вашингтоне. Не говоря уж о том, что его со дня на день одобрит специальная комиссия Хендерсона.
Поскольку Эплби (по причине своей полной химической безграмотности) все твердил о беспокойстве – собственном или Хэкера, – я заметил, что слово «метадиоксин» в контракте не употребляется вообще. Вещество именуется пропанолом и, следовательно, безопасно с политической точки зрения.
В конце нашей встречи Эплби заверил меня, что его министр вряд ли станет особенно возражать, если к этому вопросу подойти «с пониманием и тактом». Я был готов сам пойти к Хэкеру и тактично убедить эту нежную орхидею в безрассудности препирательств по поводу такого контракта. Но Эплби отклонил мое предложение, сказав, что постарается обойтись без моего, как он выразился, «обостренного чувства такта».
Я позволил себе в этом усомниться, однако на решающее обсуждение в министерстве меня так и не пригласили.
Какой смысл нанимать высококвалифицированных специалистов, чтобы они поставили работу в национализированных отраслях промышленности на деловую ногу, если правительство сует свой нос в любое мало-мальски важное решение?»
(Продолжение дневника Хэкера. – Ред.) 4 июня
День начался с приятного известия – во всяком случае, так казалось.
Сэр Хамфри ознакомил меня с новым промышленным проектом для Мерсисайда. Вкратце его суть сводится к тому, чтобы превратить устаревший, нерентабельный комбинат в одно из наиболее прибыльных предприятий «Бритиш кемикл корпорейшн», которая, в свою очередь, будто по мановению волшебной палочки, превратится в крупнейшего производителя пропанола во всей Европе!
Ожидаемые выгоды не поддаются описанию: заказы британским заводам на капитальное оборудование, дополнительные бюджетные отчисления местным властям, новые рабочие места в Мерсисайде, валютные поступления от экспорта готовой продукции – все это слишком заманчиво, чтобы поверить.
Я поделился возникшими опасениями со своим постоянным заместителем.
– Но это правда, господин министр, – заверил меня сэр Хамфри, расплываясь в улыбке.
«Так ли?» – спросил я себя, хотя какой смысл спрашивать самого себя. И спросил Хамфри:
– Действительно, так? Может, тут подвох?
– Подвох? – переспросил он.
– Да, подвох. В чем тут подвох?
Я нутром чувствовал, что здесь должен быть какой-то подвох.
– Я не совсем понимаю, что вы имеете в виду, господин министр.
Хамфри явно тянул время. Никаких сомнений. Я постарался быть предельно четким:
