— Витя, ты что натворил?! Ты как посмел такую красоту испортить?! Дубина, что мы то делать будем?! Такой редкий дар загубил, весь талант свой, 8-е чудо света под нож, под скальпель! Эх, остается только с тоски повеситься!
— Мои уши, что хочу, то и делаю. Имею право.
— Согласен, имеешь. Но ты в зеркало, когда в последний раз смотрелся, чудо пластической хирургии?! Ты же несимметричный весь!
— Временно это, временно.
— Тебе же срочно надо на все документы перефотографироваться. Твой портрет явно не сходится с документами, поверь на слово, чудовище перекошенное. Тебя любой патруль сразу запишет, можешь не сомневаться. Ибо твой наружный облик не совсем соответствует а, точно говоря — совсем не соответствует фотокарточке курсанта Копыто в военном билете.
— Когда второе ухо сделаю, тогда и перефотографируюсь.
— А может ты совсем и не Витя Копыто, а шпиён какой?!
— Да ладно, парни. Я это, я! Собственной персоной.
— Чем докажешь? Не смогли в Лэнгли парня похоже найти, да еще чтобы ухами махал как Витя наш всеми любимый, вот и заслали казачка внешне похожего. А чтобы народ не догадался, уши ему и попортили. Перекроили и переиначили. Нет, мол, такой возможности ушами дрыгать и все тут. Была, да вся вышла! А ну колись вражья морда, куда Витьку нашего девали?
Витя Копыто, не понявший нашего незатейливого юмора, испуганно выпучил свои глаза и начал эмоционально оправдываться. Его левое ухо, временно избежавшее тесного знакомства со скальпелем пластического хирурга сразу начало выписывать всеми любимые и знакомые кренделя, правда, в гордом одиночестве, так второе ушко осталось недвижимым.
— Да вы что парни?! Я это! Вон родинка у меня на мошонке в форме чернильной кляксы, посмотрите!
Витя вскочил и начал быстро расстегивать свои галифе, призывая всех ребят принять самое активное участие в его опознании и идентификации.
Толпа курсантов развеселилась еще больше, желающих лицезреть мужское достоинство курсанта Копыто в непосредственной близости почему-то не нашлось и сторона обвинения в подлоге и подмене, сразу пошла на мировую.
— Ладно, все верю, убедил! Ты это, ты, несомненно! Вон как твой лопух слева машет, того и гляди от земли оторвешься и взлетишь с правым креном. А чего сразу два махолета не подрезал?! Да не суй мне под нос свою мотню волосатую, не буду я твою родинку смотреть! Ее кстати и нарисовать можно. Да оденешь ты галифе или нет?! Не тряси своей сосиской. Отстань противный.
— Ну, во-первых, сразу два уха не делают. Я же спать стоя не умею, не слон там какой, и не лошадь этого, как его, При…, Пре…, Переживальского. Во! Ну и фамилия, язык сломаешь. Чего переживать то, кстати? Смени фамилию и живи себе, радуйся! А то — Пе-ре-живальский, бред какой-то. Ну вот, короче — деньги. Именно в них и проблема. Деньги!
Витя картинно похлопал себя по всем карманам и чмокнул языком.
— Во-первых, я уже сказал, а во-вторых, денег на два уха не хватило. Банально (Витя эффектно вставил красивое словечко) не хватило. Дорого! Только на одно и хватило. Мда, 80 рубликов, не шутка.
— Ну и что дальше? Домой отпишешь, типа — дорогие папа и мама, срочно вышлите телеграфом 80 рублей, надобно портрет поправить.
— Не, домой нельзя, я хочу до отпуска и второе ухо сделать. Сам. Чтобы домой так — нежданчиком, раз — и сюрпризом. Я, ребята на вас надеюсь, помогите, а? До отпуска полтора месяца, а после операции надо 14-ть дней ждать пока хрящики срастутся и отек спадет. Времени совсем не осталось, не успею я. Помогите парни! Не гоже мне таким кривым оставаться, нам ведь по 9-ть рублей (сержантам — 12–15 рублей) в месяц заботливое государство платит, я вам за год все отдам! До копеечки.
Витя так искренне и жалобно скорчил свою умильную рожицу, что его левое ухо, еще не потерявшее свою уникальную способность дрыгаться, самопроизвольно и по-честному отработало показательную программу по сбору милостыни. Мы, в очередной раз, давясь от смеха и осознавая, что Витька хоть и законченный чудак на букву «М» и редкостный обалдуй, но это наш родной и всеми любимый обалдуй и дурачина. А своих ребят, мы в «биде» — версия Копыто, никогда не бросаем.
Все ребята быстренько порылись по карманам причем, прошу заметить, чаще всего — именно по своим карманам, пустили шапку по кругу и без труда набрали нужную сумму.
Витя искренне и трогательно благодарил всех сразу и каждого в отдельности. Он, медленно двигаясь по проходу между кроватями в спальном помещении роты, подходил к каждому парню и, проникновенно заглядывая в глаза, долго тряс руку, выражая свою искреннюю признательность. Витя был искренне тронут нашим теплым к нему отношением. Чего уж там, курсант Копыто чуть не плакал от умиления и нахлынувшей нежности и благодарности, а мы еле сдерживали приступы хохота, глядя как предательски шевелиться его огромное левое ухо.
Особо слабонервные ребята, нетерпеливо вырывали свою руку из ладоней Виктора и выбегали в коридор где, заскочив за угол, сгибались пополам, бессовестно и громко ржали почти до истерики, катаясь по идеально натертому до зеркального блеска полу. Кое-кто, даже бился головой об стену! Витя, прости!!! Но это было выше наших сил. Витенька, если бы ты мог увидеть себя со стороны…?!
Командование училища пошло навстречу курсанту Копыто и предоставило ему внеочередное увольнение в город для посещения пластического хирурга в «Салоне красоты».
Через пару недель с Виктора сняли вторую повязку, и он предстал перед нами во всей красе — с идеальными маленькими аккуратными и розовенькими ушками. Очевидно, врач-пластик привык иметь дело с капризными дамочками и, удовлетворяя их прихоти, набил руку на конвейерном производстве женских ушек изысканной формы, а Витя был единственным мужиком, кто заморочился такой проблемой.
В результате, Витя Копыто получил комплект превосходных, аккуратных, симметричных, идеальных, миленьких, сексуальных женских ушек. Для полной красоты которых не хватало только пары золотых сережек с бриллиантами.
Это был полный пипец! Представьте — конопатая, губастая, носастая, волосатая физиономия и такие миниатюрные декоративные ушки, которые украсили бы любую девочку. Декаданс, моветон, абсурд и еще весь набор умных слов, смысла которых в полном объеме мы никогда не понимали, мощным потоком вылился в эти самые новенькие гламурные ушки Виктора.
Но сам Витя был очень доволен. Его новые уши больше не торчали шире его плеч и не возвышались выше макушки черепа, и что самое главное, при разговоре хозяина, они оставались абсолютно неподвижными. Виктор каждую свободную минуту бежал в бытовую комнату где, уткнувшись своим гнусавым носом в огромное зеркало, любовался несравненной и писаной красотой.
Незаметно приблизилось время экзаменов, Копыто успешно сдал зимнюю сессию и в хорошем расположении духа, предвкушая неизбежный фурор от своего эффектного появления в родном доме, почти ни с кем не простившись, включив форсаж, умчался в отпуск на свою историческую родину. Разъехались и остальные ребята.
Отпуск пролетел как всегда скоропостижно, фактически одним днем. Основная масса ребят провела его, вообще не приходя в сознание. На дворе была перестройка и шла очередная активная и непримиримая борьба с пьянством и алкоголизмом, поэтому поймите правильно и сделайте соответствующие выводы. Народ отрывался, как мог — будто при неминуемом конце света.
И вот, вытряхиваясь из автобуса маршрута № 12, курсанты 3-го курса обучения лениво и собрав в единый кулак силу воли, нехотя брели в сторону КПП родной альма-матер. А навстречу нам бежал крайне возбужденный Витя Копыто. На все наши удивленные возгласы, приветствия, реплики и комментарии, что он ошибся направлением и отпуск сегодня закончился, а Пиночет уже давно заждался и изнемогает от нетерпения и неразделенной страсти, Витя только раздраженно отмахнулся рукой и запрыгнул на подножку отъезжающего в сторону города автобуса. Мы удивленно переглянулись, недоуменно пожали плечами и продолжили свой обреченно неторопливый путь к воротам училища, рядом с которыми гордо вздымался в небо памятник замечательному и легендарному самолету МИГ-21.
Вечером в казарме после ужина, прямо перед вечерней поверкой появился расстроенный «в розовые сопли» Витя. Весь его внешний вид говорил о том, что он находится в крайней степени отчаяния и сама жизнь со всеми ее многочисленными позитивными проявлениями ему уже не в радость. Безнадега!
Курсант Копыто устало рухнул на табуретку, и устало склонил голову. На его щеках явно просматривались многочисленные следы, и дорожки недавно высохших слез.
Ребята моментально и плотно обступили нашего бедолагу, и молча стали ждать. Зная темперамент Виктора, ждать нам нужно было не очень долго — совсем недолго, всего ничего. И оправдывая наши надежды, он вскоре заговорил.
