Я огляделась.
Нашествие бандитов на наш лагерь фатальным назвать было нельзя. Палатки на лоскуты не порезали, походную печку не разломали, бутылки с водой не проткнули. В общем, обошлось без вандализма. Единственное, что пострадало всерьез, — шкатулка с папиным наследством. Его любимый кубок за греблю был растоптан чьим-то кривым копытом.
На глаза набежала слеза. Прости, папа. Я опять не оправдала твоих надежд. Не смогла защитить то, что ты считал самым ценным, от грязных лап. Я наклонилась, чтобы поднять осколки.
И застыла.
Из-под пластиковой позолоты кубка проглядывала настоящая. Я сдвинула обломок и с трудом сдержала смех. Вот же папа, вот шутник! В галстук он спрятал карту. А в кубок — странный иезуитский крест вроде того, который я видела на брате Августине.
Эндрю неверно истолковал мой смешок.
— Вам плохо? — поднялся он со стульчика.
— Нет. Смотрите, что я обнаружила.
Он подошел. Посмотрел. И изменился в лице. Додсон опустился на колени у моей руки и истово перекрестился.
— Эта вещь так важна для вас? — спросила я, потрясенная реакцией весьма уравновешенного человека.
— Вы действительно не знаете, что это такое? — спросил Эндрю, не отрывая жадного взгляда от крестика.
[1] На самом деле, свеже-мертвый палец активирует смартфон. Современные датчики построены на разнице в проводимости биоэлектричества между бороздками и возвышенностями кожи. Мертвое тело постепенно теряет электрический потенциал и, соответственно, разблокировать телефон. Более старые модели реагировали на оптический образ отпечатка, там не важно было, мертвый палец или живой))
57. Келли
— Клянусь, я впервые его вижу, — искренне ответила я и тут же поправилась. — Вживую.
— Я понимаю, что ваш отец запретил вам об этом говорить… Можно, я возьму?.. — Он поднял на меня взгляд.
Я кивнула.
Он бережно взял крест кончиками пальцев обеих рук.
— … Но теперь его нет, — продолжал Додсон. — Вы можете быть честны.
— Да я честна! — я слишком резко дернулась и зашипела от вспышки боли в плече.
— Тогда откуда вы знаете, как он выглядит, и историю брата Августина? — Эндрю вцепился в меня взглядом, как американский бультерьер — в кость. Берцовую. Вору.
— Вы хотите сказать, что такой человек действительно существовал?
Это никак не укладывалось у меня в голове.
— Ладно. В конце концов, вы действительно можете не знать, кто он, — как-то успокоился Эндрю. — Можно, я его пока подержу?
Я хотела пожать по привычке плечами, но вовремя сообразила, что это плохая затея. Поэтому просто кивнула. Крест был довольно крупным для нагрудного, но умещался в мужской ладони. Додсон осторожно сжал его в кулак, будто внутри находился живой жучок.
— А кто он? — заинтересовалась я.
Не каждый день выясняешь, что тебе снится реальный человек. В смысле, реальный человек, который жил несколько сот назад, и которого ты в глаза не видела. И в уши не слышала.
— Я думаю, — засуетился вдруг американец, — может, нам стоит попробовать отсюда выбраться? У вас рана. Я не уверен, что не будет осложнений.
— Эндрю, посмотрите на небо, — попросила я. — И оглядитесь вокруг.
Он сделал, как я сказала.
— Вы видите где-нибудь автомобиль? Я с такой раной, под дождем, до человеческого жилища километров тридцать, неизвестно в какую сторону. Пойдемте лучше ко мне в палатку, расскажете про своего брата Августина. То есть не вашего… И что такого ценного в этом иезуитском кресте.
Я осторожно поднялась, разминая затекшие конечности.
Эндрю посмотрел на меня долгим взглядом.
Потом тоже поднялся.
— Хорошо, — согласился он. — Я сейчас быстро заварю еще чая, а вы пока устраивайтесь. Вам помочь?
— Справлюсь, — я помотала головой.
Пока мой спутник воевал с печкой, я быстро удалилась в кустики. И действительно кое-как справилась. Одной рукой.
Потом забралась в шатер палатки и нагребла себе из спальника какую-никакую опору под бок.
— Эндрю, возьмите себе что-нибудь, чтобы подложить для удобства! — крикнула я.
Он что-то ответил, но слышно было плохо.
Вскоре улыбающийся американец открыл молнию на дверце-накомарнике и протянул мне кружку и какое-то местное пирожное-булочку, посыпанное орехами и сахарной пудрой. Выглядело заманчиво.
— Это наши проводники оставили в качестве комплимента от повара? — поинтересовалась я и сменила положение. Лежа на боку, когда второе плечо у тебя прострелено, особо не поешь.
— Нет, это я взял. Думал, сегодня найдем какой-нибудь древний артефакт и отметим находку, — объяснил он с улыбкой, снова превращаясь в рыцаря.
На груди рыцаря висел крест, подвешенный на какой-то веревочке, и было заметно, что настроение у американца было до невозможности приподнятым. Обустроившись возле входа, он выглянул наружу и затащил свою кружку с пирожным. Эндрю отсалютовал кружкой, как бокалом. Я осторожно глотнула. Чай был обжигающе-горячим. А пирожное таяло во рту. Плечо на время притихло и наполнилось острой, тянущей теплотой. Мне было почти хорошо. Не хватало только Брайана. Я поневоле подумала, что Бог хранит подлого британца. Это криворукий, пассивный Эндрю мог выйти из встречи с колумбийскими коммандос, обойдясь лишь помятыми боками. А Брай бы лежал рядом со мной, только без шансов прийти в себя. И меня тешила надежда, что если Уэйду действительно донельзя нужны эти сокровища, то он нас найдет. Карта-то у него есть. И хватка есть. Если наши провожатые не лежат где-нибудь за соседней скалой, то он их найдет. Нужно просто не мешать себя спасти.
— Вам не показалось странным, что нападавшие не забрали нас с собой? — спросил Додсон, глядя в кружку. То ли не хотел рассказывать про Августина (не сочинил еще, что рассказать, хе-хе), то ли этот вопрос действительно не давал ему покоя.
— Понимаете, Эндрю, — начала я. Таблетка подействовала окончательно, и я внутренне расслабилась. — О том, что Брай из Интерпола, я узнала от Феррана.
— Может, он вообще не оттуда? — поддержал тему Додсон.
— Сегодня у меня мелькала такая мысль, — призналась я. — Но его поведение после аварии и возвращения как раз говорит в пользу этой версии. Не знаю, как британского аристократа занесло в Интерпол…
— Он еще и аристократ? — удивился Додсон.
Я кивнула:
— Виконт.
В глазах моего собеседника мелькнуло недоверие.
— Нет-нет, тут всё точно. Безо всякий сомнений. Это я еще в сельве поняла. А потом, когда вернулась, нашла доказательства. Аристократ. Виконт. Будущий граф, — я хохотнула.
Додсон отковырнул ложечкой кусок пирожного и указал ложкой на моё. Да-да, я помню.
— Так вот, — продолжила я, и всё вдруг представилось, как на ладони. — Предположим, наши колумбийские друзья каким-то образом вывели его из игры. На время. Могли, кстати, и совсем, но сейчас им не нужно привлекать к себе внимания. Поэтому, скорее всего, он думает, что я просто психанула и уехала с вами.
— Вы психанули и уехали со мной, — кивнул Додсон.
— Поэтому у него нет необходимости скакать сюда прямо сейчас и нас спасать.
— Это понятно. Нас бандиты почему не забрали?
— У них времени в обрез. День-два — от силы. На то, чтобы заложить динамит, взорвать и собрать, что окажется на поверхности. Мы им только мешаться будем. Им бы нас было легче перестрелять. Но мне повезло, я вырубилась от пустяковой раны. А вы, наверное, как обычно не отсвечивали. А убивать просто так, когда в этом нет необходимости… Что, кстати, вы сделали, когда в меня выстрелили?
— Я начал молиться, — признался Эндрю. Ожидаемо.
— Вот. Я же говорю. Они спокойно обобрали меня, напинали вам, убедились в вашей полной никчемности и помчались за сокровищами.
— А что там, как вы думаете? — Эндрю ни капли не задело такое описание.
— Думаю, какое-нибудь захоронение. Отметка стоит на излучине реки. Вряд ли бы папа стал шифровать информацию о месте древнего поселения. Да и не типично оно для поселения муисков. Нет, точно, чье-то захоронение.
