Вот текст одной из них. Мы воспроизводим ее по подлинным документам.
"Да простит вас господь наш Иисус Христос, принявший смерть на кресте за грехи ваши. Я властью Иисуса Христа, блаженных апостолов святого Петра и святого Павла и властью нашего святого отца освобождаю вас от всех церковных нарушений, совершенных вами; от всех грехов, проступков, излишеств, как бывших, так и будущих, как бы они ни были велики. Да будете вы причастны к святым подвигам воинствующей церкви нашей. Я приобщаю вас к святым таинствам, к чистоте невинности, равной чистоте крещеного новорожденного; и да будут врата ада закрыты для вас и врата райского блаженства откроются вам после вашей смерти.
Аминь".
Эту формулу можно назвать попросту идиотской, но она не столь непристойна, как формула одного торговца индульгенциями, промышлявшего в Саксонии.
Мы имеем в виду знаменитого Иоанна Тецеля. Для того чтобы привлечь покупателей, этот шарлатан, приводя длинный список грехов, заканчивал следующими словами: «Да, братья мои, его святейшество облек меня большой властью, по одному голосу моему врата небес отворяются даже перед такими грешниками, которые испытывали вожделение к святой деве, чтобы оплодотворить ее».
Покупатели толпами стекались отовсюду к Иоанну Тецелю. Он продавал им отпущение грехов по разным ценам, в зависимости от их категорий. Некоторые из этих индульгенций, называвшиеся «личными», давали их владельцу право выкупить девяносто девять раз в году преступления десяти человек по своему выбору. Он продавал также право на освобождение из чистилища душ, количество которых равнялось числу посещений церкви в течение суток между первым и вторым днями августа.
По самым доступным ценам Иоанн Тецель сокращал на сорок восемь тысяч лет пребывание в чистилище молящихся, посещавших церковь святого Себастиана, и на четыре тысячи лет тем, кто в определенное время года совершает паломничество в храмы, посвященные богоматери.
Наконец – и это поистине гениальная выдумка! – Тецель за немалую сумму продавал обещание уговорить богоматерь лично явиться к доброму христианину перед тем, как он испустит дух, чтобы унести его душу в приют блаженства.
В течение короткого времени Лев десятый вновь скопил баснословные суммы; да и его агенты немало заработали, торгуя индульгенциями.
Больше всего доходов приносила булла, разрешавшая разбойникам безнаказанно предаваться их почтенному ремеслу при условии отдавать папе часть награбленного.
Если же рыцари большой дороги вносили регулярный взнос, им разрешали преступления покрупнее и давали полное отпущение грехов. Кроме того, индульгенция обеспечивала им безнаказанность в этом мире и вечное блаженство в потустороннем.
Уверяют, что бандиты весьма точно выполняли свои обязательства в отношении Льва десятого. Соглашения между папой и грабителями разрешали обирать вдов и сирот, вымогать деньги у беззащитных людей, захватывать чужое наследство, подделывать документы и завещания и даже грабить церкви и монастыри.
Доминиканцы носились по Европе, ревностно исполняя свою миссию: они убеждали христиан, что лучше умереть от голода в этом мире, чем упустить случай купить себе блаженство в загробном. Сами монахи жили превесело: днем играли в кости или карты, а по ночам бушевали в кабаках и публичных домах. Вот что рассказывает набожный историк той эпохи о монахах, торгующих индульгенциями:
«Полюбуйтесь на этих воров, присланных папой, посмотрите, как они высасывают соки из бедного народа! Они бродят по горам и долинам, вымогая у простых людей последний грош. Чтобы им было спокойнее, они договариваются со священниками. „Собери-ка своих гусей, – говорят они, – ощиплем их вместе и пух поделим пополам“. И эти мерзкие священники – развратники, пьяницы и торгаши – сговариваются с монахами и обирают идиотов, опустошающих свои кошельки ради спасения душ из чистилища… О господи, кто же опишет все низости, совершаемые доминиканцами, и эту бесстыдную торговлю индульгенциями!» Успех окрылил монахов и священников – агентов торгового дома «Лев десятый и Ко» (компания состояла из любовников, куртизанок и побочных сыновей его святейшества).
Агенты становились изо дня в день все наглее, бесстыднее и навязчивее. Папе совсем не надо было подгонять их. Доходы были пропорциональны количеству проданных пергаментных бумажек. Европа превратилась в гигантскую ярмарку индульгенций.
Не следует думать, что успех торговли был связан с благочестием верующих.
Напротив, большинство покупателей усматривало в индульгенции возможность безнаказанно совершать преступления. Ведь указ Льва десятого гласил, что «первосвященнику в качестве наместника святого Петра и Иисуса Христа дано непререкаемое право… отпускать любую вину и любой грех – он отпускает вину таинством покаяния, а кару на земле заменяет индульгенциями». Перспектива безнаказанности, разнузданное поведение монахов, торгующих грамотами, – все это повлияло на моральный уровень христиан.
Несмотря на общую подавленность и отупение умов, нашлись люди, которые храбро сражались с папством, пытаясь вырвать народ из-под власти церкви, погрязшей в разврате, ханжестве и грехах. Как бы ни были тщетны усилия реформаторов, среди которых выделялся тогда Лютер, мы все же должны воздать должное их мужеству, ибо, вступив в борьбу с римской церковью, они рисковали жизнью. В 1510 году, во время понтификата Юлия второго, монах августинского ордена Лютер был отправлен с поручением в Рим.
«Я был свидетелем таких безобразий, – говорит он в одном из своих сочинений, – что с того времени принял решение посвятить свою жизнь уничтожению папства, искоренению лжи, которая осквернила религию из-за корыстолюбия священников и безнравственности пап».
Вернувшись из города апостолов, Лютер бесстрашно выступил против папской непогрешимости:
"Народы, слушайте, я хочу показать вам подлинное лицо вашего угнетателя – папы.
Я пришел во имя Иисуса Христа и взываю к вам: не покоряйтесь папе, всадите нож в его сердце, считайте всех его приверженцев разбойниками, будь они короли или императоры. Будь я главой империи, я связал бы в один узел и папу, и его кардиналов и кинул бы их в Тибр. Пусть искупаются! Вода вылечит этих свиней, она принесет пользу их тушам, изъеденным позорными болезнями. Я клянусь вам в этом, и пусть спаситель будет тому свидетелем". Уже это выступление предвещало ту жестокую, кровавую, беспощадную войну, которую впоследствии с неслыханным упорством вели два противоположных лагеря – католики и реформаторы. У первых было оружие тюрьмы, пытки, к их услугам была инквизиция, они опирались на невежество народа, привыкшего видеть в папе божьего наместника. У противников римской церкви не было иного оружия, кроме слова: им пришлось призвать на помощь все свое красноречие, чтобы проповедь их стала понятной народу, заговорить всем доступным языком, не страшась вульгарных, а порой и просто циничных выражений, чтобы вложить в невежественные, отупевшие от суеверий умы нравственные представления о жизни.
Таким был ораторский метод проповедников той эпохи. Любопытным примером служат выступления Томаса и Оливье Майяра – правоверных клириков, которых никак нельзя заподозрить во враждебном отношении к церкви и религии.
«До каких же пор вы, нечестивые священники, будете позорить нас распутством и грехом?! – восклицал монах Томас с амвона церкви в Бордо. – Когда вы перестанете набивать ваши утробы всякой снедью и хмельными напитками? Долго ли вы еще будете обворовывать бедняков, укладывать потаскух на свое ложе?.. Я знаю, вам наплевать, что люди подыхают с голоду у ваших дверей, в то время как вы бесстыдно торгуете святым причастием, поглощаете добро вдов и сирот под предлогом спасения душ из чистилища. Будь вы прокляты, дьяволы, соблазнители молодых девушек и женщин, которых вы призываете к исповеди, чтобы ввергнуть их в грех. Будь вы прокляты, священники, люциферы, осмеливающиеся затемнять умы человеческие и вводить в соблазн несовершеннолетних вашим грязным сластолюбием. Позор вам, превратившим дома свои в блудилища!..» Оливье Майяр, бывший проповедник Людовика одиннадцатого, еще резче разоблачал церковников:
"Я долго наблюдал, как аббаты, священники, монахи и прелаты набивают свои сундуки, расхищают церковное имущество, подобно ночным громилам грабят добрых христиан; я видел, как сутаны, клобуки и рясы проводят дни и ночи в публичных домах, предаваясь распутству. Каноники и достопочтенные клирики содержат места разврата, продают вино, оплачивают сутенеров и потаскух. Видел не раз клириков переодетыми в солдатскую одежду или в костюмы щеголя, с модной бородкой, прогуливающимися с веселыми девицами. Я знал епископа, который ежедневно заставлял голых девушек подавать ему ужин для возбуждения аппетита. Я знал и такого, который содержит у себя целый гарем подростков… Перед тем как предаться позорному сластолюбию, этот развратник вытряхивал из кошелька серебряные монеты, заставляя подростков драться друг с другом.
