— Значит, ты говоришь — шесть стогов ржи у Хювяринена?
— Шесть… А что, там осталось еще в бутылке?
— Есть еще.
Приятели выпили. И тут Юсси заинтересовался некоторыми подробностями сватовства. Он стал расспрашивать:
— А что, они тебя покормили?
— Хорошо покормили, — ответил Антти. Юсси расчувствовался и сказал:
— Любезные люди — вся эта семья Хювяринена…
— Да, они очень вежливые… А что, этот придорожный участок принадлежит Микко Нийранену?
Юсси этого не знал и потому не ответил. И помышляя о своем, спросил опять:
— Значит, говоришь, шесть стогов у Хювяринена… Ну, а насчет других дел вы не беседовали?
— Беседовали и о других делах… О поросятах Макконена я им рассказал, — сообщил Антти.
— С них-то и начал ты накручивать?
— С них начал… Кажется, там у нас в бутылке еще осталось?
Юсси вытащил из кармана бутылку, однако без удовольствия, так как не услышал от Антти самого важного — о тысяче марок приданого. И потому опять спросил:
— Ну, а кроме как о поросятах Макконена, вы ни о чем больше не говорили?
— Говорили о коровах… И даже, помнится, о твоей черной корове поговорили, — сообщил Антти.
Юсси спросил:
— А ты сказал, что она отелилась?
— Сказал… Гляди, не машет больше хвостом твоя лошаденка.
Юсси мрачно молчал. Антти мог бы теперь подолгу думать, прежде чем что-нибудь сказать. Однако вино и солнце утомили его так, что он не в силах был думать. И просто так, не думая, он сказал:
— Все-таки хорошее приданое дает Хювяринен своей дочери…
Это было радостное известие для Юсси. Он даже не стал больше расспрашивать, так как, видите ли, решил, что это было ему сказано по просьбе Хювяринена. Он развеселился и, протянув Антти бутылку, сказал:
— Подходящая девушка, эта Анна-Кайса, так сказать, для пожилого человека… А если еще старик дает хорошее приданое, так и вовсе раскаиваться не следует.
Антти зевнул. Хмель начал ударять ему в голову. А Юсси стал болтлив — вино и хорошее настроение способствовали этому. Теперь он даже не прочь был рассказать о некоторых своих сердечных тайнах…
Долго они так ехали, раза два начинали запевать, а потом Юсси вдруг стал исповедоваться:
— По правде сказать, в молодые годы подумывал я о Кайсе Кархутар… Но хозяйство мое в то время было не в порядке, а тут случайно я встретил мою покойную старуху, у которой было немало всякого добра, так: и решил — пусть эта Кайса Кархутар выходит за Макконена…
— Ах, вот о ком ты подумывал! — сказал Антти. Росинки слез показались на глазах Юсси от этого старого воспоминания. Смахнув их рукой, Юсси сказал:
— О ней, о ней я тогда подумывал… А ну-ка, выпьем еще, — прервал он вдруг себя, чтоб не расплакаться. И, выпив, он снова продолжал:
— Кайса Кархутар вышла замуж за Макконена, и люди говорят, что они теперь в Иски живут… пей еще.
И Антти выпил, и Юсси выпил. Вино стало рассеивать грустные мысли о старой любви. И Юсси воскликнул:
— Чертовски красивая девушка была Кархутар!.. А ну, попробуй только махнуть хвостом! — взревел он вдруг, рассердившись на свою кобылу. Ударив ее вожжами, он крикнул:
— Гей! Шибче беги!
— Только не мешай ей хвостом махать — в этом мире хватит места для ее хвоста, — сказал Антти и вдруг тоже гикнул: — Гей, красавица! Давай… Беги…
Лошадь побежала полной рысью. Ехали и по временам молча прикладывались к бутылке. Наконец Юсси хвастливо сказал:
— Пусть мне тысячу марок дадут за эту мою лошадь — и то я не расстанусь с ней… Скачи, дорогая. Давай крой, беги…
Полным ходом неслась теперь кобыла по крутому склону.
— Гей! — кричал Юсси.
— Гей, гей! — вторил ему Антти.
Когда лошадь пошла тише, Юсси стал бахвалиться:
— Ох, и ликовать же будет дочь Хювяринена, когда Юсси Ватанен повезет ее к пастору на этой лошади… Давай обними меня, Ихалайнен… Прижмись ко мне крепче…
— Гей, гей! — подхватил Антти.
Теперь они ехали обнявшись и все порывались петь. Антти спросил:
— Ты пьян?
— Нет…
— Ну, нет так нет… Тогда и я, значит, не пьян… Ге-гей!
— И-и-их! — орал Юсси и вожжами настегивал кобылу.
На дороге повстречался им один знакомый человек — Вилле Хуттунен. Он крикнул, остановив свою лошадь:
— Тпру-у… Эй, Ихалайнен… Ватанен… Куда вы направились?
Лошадь Юсси бежала, не останавливаясь. Хуттунен стал кричать вслед:
— Куда едете?
Помолвки еще не было, болтать об этом не хотелось, и поэтому Антти посоветовал Юсси:
— Скажи, что в Америку. Юсси крикнул:
— Ихалайнен едет в Америку. Я провожаю его… И, обернувшись к Хуттунену, снова крикнул:
— Но, может, и я дерну в Америку, если черт потянет меня!
Хуттунен стал причитать:
— Господи помилуй! Что же это случилось с Антти… В Америку решил ехать… Бросил дом и жену…
Он снова крикнул вслед:
— А где жена твоя, Ихалайнен? Антти сказал Юсси:
— Крикни ему, что я ее к черту бросил… Юсси крикнул:
— Ихалайнен разлюбил свою старую бабу! Он в Америке возьмет себе молодую…
— Кланяйся там в Липери! — крикнул Антти.
Вилле Хуттунен торопливо погнал свою лошадь. Не без радости подумал: «Ну, сейчас мне чашечку кофейку сварит старуха Варне за то, что я первый привезу ей такие новости».
Через некоторое время приятели встретили на дороге знакомого скорняка Кукконена, который ехал закупать овчину. Антти крикнул ему, показав рукой на себя и Юсси:
— Эй! Эти парни едут в Америку… Гони, Ватанен, торопись, а то опоздаем!
Скорняк долго смотрел им вслед. С удивлением думал, чего ради эти зажиточные хозяева поехали в Америку. Приятели поскакали дальше. Антти сказал:
— Неплохая у тебя беговая кобылка. Кажется, она от жеребца Риконена?
— Это его потомство. Гей, скачи, моя милая… Да, зажигательная игра — женитьба! — восторженно воскликнул Юсси.
Теперь лошадь бежала вскачь. Но тут расстегнулся ремень на брюхе лошади, пришлось остановить телегу.
И вот в тот момент, когда Юсси застегивал ремень, на дороге появился портной Тахво Кенонен.
Антти и Юсси с досадой посмотрели на него. Ведь Юсси знал, что Анна-Кайса когда-то была влюблена в портного, и Антти тоже знал, что Тахво был его соперником, когда он сватался к Анне-Лийсе. Тотчас мужчины приняли независимый вид.
Тахво подошел поближе, остановился у телеги и сказал:
— Кого я вижу! Ихалайнен и Ватанен.
— Что-то не помню я — это как будто Тахво Кенонен, — небрежно проговорил Юсси.
Кенонен сказал, что это именно так и что он направляется в Липери.
Тогда Ихалайнен спросил:
— Что, как всегда, пешком тащишься?
Вопрос был едкий, и Кенонен, слегка обидевшись, ответил:
— Напрасно гордишься своими лошадьми, Ихалайнен. Апостол Павел всегда пешком странствовал.
— А что несешь в своем узелочке? — с насмешкой спросил Антти.
Кенонен не без гордости ответил:
— Вот что я тебе скажу, Ихалайнен… В день Святой Марии пастор Юва произнес такую проповедь, что даже старуха Воутилайнен прослезилась… Заметь себе — пастор Юва был тогда одет в штаны, которые сшил ему Тахво Кенонен… А ты еще спрашиваешь — пешком ли странствует Кенонен.
— А ну, замолчи! — рассердился вдруг Антти. Однако Кенонену не захотелось молчать. Он вдруг вспомнил слова Анны-Лийсы, которая обещала ему выйти за него замуж после смерти Ихалайнена. И поэтому он загадочно сказал:
— Ты говоришь, чтобы я помолчал… Нет, Ихалайнен, вот что я тебе скажу… Погоди гордиться своим хозяйством — еще никому не дано знать, кто будет хозяйничать в твоем доме.
Юсси привел в порядок упряжь, вскочил в телегу, гикнул и пустил кобылу полной рысью.
Портной Кенонен пошел своей дорогой. На пути он зашел к старику Варису напиться воды. А здесь только что кормил лошадь Вилле Хуттунен, который и рассказал хозяевам о том, что Ихалайнен и Ватанен отправились в Америку.
Теперь хозяева в свою очередь поделились этим известием с Тахво Кеноненом.
— Ну, а жена Ихалайнена как же? — спросил Кенонен, пораженный известием.
Хозяйка Варне, горько покачивая головой, сказала:
— Ихалайнен настолько свихнулся в своем уме, что просто бросил свою жену и полетел за другой. А ведь пожилой мужчина. Взял и, понимаешь, развелся с Анной-Лийсой…
Старик Варне стал причитать по этому поводу:
— Любого человека черт может смутить, если он только попадется в его сеть. Вот это и произошло с Ихалайненом и Ватаненом. Сумел-таки черт вскружить им головы…
Необыкновенная радость охватила вдруг Тахво Кенонена. Прежнее юношеское чувство вспыхнуло в его сердце. Он торопливо спросил:
— Так ведь Анна-Лийса, кажется, еще цветущая женщина?
— А что с ней сделается! Здоровая, крепкая баба. Годилась бы она еще на многие годы Ихалайнену, — ответила хозяйка Варне.
