Ответа не последовало. Женщина пожала плечами:
— Если, с другой стороны, вы абсурдное существо, молодая влюбленная девушка… что ж, тогда, полагаю, нам придется бороться за него.
— Это будет более интересно, так? — предположила Томми.
— Позвольте объяснить, прежде чем вы примете решение, — продолжила женщина. — Дик Дэнверс оставил меня шесть месяцев тому назад и держался от меня подальше, потому что любил меня.
— Это любопытная причина.
— Я была замужем, когда мы с Диком встретились. Уже после того, как он покинул меня — ради моего блага и собственного, — мне сообщили о смерти моего мужа.
— И Дик… он знает? — спросила девушка.
— Еще нет. Я сама недавно об этом узнала.
— Тогда, если все, как вы говорите, он вернется к вам, когда узнает.
— Есть трудности.
— Что за трудности?
— Моя дорогая, вы. Уж простите меня, но он ухаживает за вами. Мужчинам это свойственно. Я просто прошу вас убедить себя, что это правда. Почему бы вам не уехать куданибудь на шесть месяцев… исчезнуть полностью. Оставить его свободным… без влияния. Если он вас любит… если это не слово чести, которое связывает его… если за это время я смогу привязать его к себе, тогда, думаю, две или три тысячи фунтов, которые я готова вложить в вашу газету, будут справедливой ценой за такого возлюбленного.
Томми, смеясь, встала. Она никогда не расставалась с чувством юмора, пусть даже этим иной раз приводила в ужас Судьбу.
— Вы можете забирать его просто так… если он такой человек, — ответила девушка женщине. — Он имеет полное право выбирать между нами.
— Вы говорите, что освобождаете его от обручения?
— Именно это я и говорю.
— Почему не принять мое предложение? Вы же знаете, деньги не помешают. Ваш отец несколько лет сможет ни о чем не тревожиться. Уезжайте из Англии… попутешествуйте. Пару месяцев, если считаете, что шесть — это много. Напишите ему, что вам нужно побыть одной, все хорошенько обдумать.
Девушка повернулась к ней.
— И предоставить вам полную свободу лгать и жульничать?
Женщина тоже поднялась.
— Вы думаете, он дорожит вами? В данный момент вы его интересуете. В девятнадцать каждая женщина — загадка. Когда это увлечение пройдет… и вы, бедная крошка, можете хотя бы представить себе, сколь долго длится у мужчины увлечение? Пока он не поймает и не попробует ту, за которой гонялся. Потом он начинает думать не о приобретенном, а о том, что потерял: обществе, в которое ему больше хода нет, удовольствиях, которыми не может насладиться, роскошью — необходимостью для мужчины его положения, — которой его лишит женитьба на вас. После этого ваше лицо станет для него постоянным напоминанием цены, которую ему пришлось заплатить, и он будет проклинать его всякий раз, когда увидит.
— Вы его не знаете! — воскликнула девушка. — Вы знаете только его часть — одну часть. А в остальном он хороший человек, который уважение к себе предпочитает всем помянутым вами наслаждениям, удовольствиям и предметам роскоши… включая и вас.
— Получается, разрешение ситуации зависит от того, какой он человек, — рассмеялась женщина.
Девушка посмотрела на часы.
— Он скоро придет и скажет нам сам.
— В каком смысле?
— Здесь, глядя на нас, решит… этим вечером. — Она, бледная как полотно, повернулась к женщине. — Вы думаете, я смогу прожить с этим еще один день? — Это же будет нелепая сцена.
— Никто из присутствующих не сможет оценить ее комичность.
— Он не поймет.
— Он поймет, — рассмеялась девушка. — Перестаньте, все козыри у вас. Вы богатая, умная, принадлежите к его классу. Если он решит остаться со мной, то лишь потому, что он — мой мужчина… мой. Вы боитесь?
Женщина содрогнулась. Поплотнее завернулась в шубу и снова села. Томми вернулась к гранкам. Поздним вечером газета подписывалась в печать, так что дел хватало.
Он пришел чуть позже, хотя ни одна женщина не смогла сказать, сколько времени они просидели в молчании. На лестнице послышались шаги. Женщина поднялась и пошла к двери, поэтому, открыв дверь, первой он увидел ее. Но не подал вида. Вероятно, он готовил себя к этой встрече, понимая, что рано или поздно она состоится. Женщина с улыбкой протянула ему руку.
— Не имею чести, — сказал он.
Улыбка увяла на ее лице.
— Не понимаю.
— Не имею чести, — повторил он. — Я вас не знаю.
Девушка вышла из-за стола и стояла, прислонившись к нему, скорее в мужской позе. Он оказался между ними. Все это напоминало самую удачную шутку жизни: мужчина между двумя женщинами. Эта ситуация смешила мир столь многие годы. Но при этом ему удавалось сохранять достоинство.
— Возможно, вы путаете меня с неким Диком Дэнверсом, несколько месяцев тому назад жившим в Нью-Йорке. Я хорошо его знал — никчемный подонок, с которым вам не стоило встречаться.
— Ты очень уж на него похож, — рассмеялась женщина.
— Бедняга умер, — ответил он. — И оставил вам, моя дорогая дама, предсмертное послание: всей душой он сожалеет о том вреде, который причинил вам. Он просил вас простить его… и забыть.
— Этот год начался для меня очень уж неудачно, — вздохнула женщина. — Сначала мой любовник, потом мой муж.
Он еще мог бороться с живыми. Но удар нанесли мертвые. Тот человек был его другом.
— Умер?
— Его убили, судя по всему, в последней экспедиции в июле, — ответила женщина. — Я получила новости от министерства иностранных дел две недели тому назад.
Ужасное выражение появилось в его глазах: они напоминали глаза загнанного в угол зверька, сражающегося за свою жизнь.
— Почему ты приехала за мной сюда? Почему я нахожу тебя здесь, с ней? Что ты ей сказала? Женщина пожала плечами:
— Только правду.
— Всю правду? — спросил он. — Всю? Будь справедливой. Скажи ей, что вина не только моя. Скажи ей всю правду!
— Что мне следовало ей сказать? Что я сыграла роль жены Потифара по отношению к тебе — Иосифу?
— Нет. Правду… только правду. Что мы с тобой показали себя двумя дураками, вокруг которых плясал дьявол. Что мы сыграли в его игру, но теперь все кончено.
— Все кончено? Дик, все кончено? — Она протянула к нему руки, но он отбросил их, почти грубо.
— Тот человек умер, говорю тебе. Его глупость и его грех умерли вместе с ним. Меня с тобой ничего не связывает, как и тебя со мной.
— Дик! — прошептала она. — Дик, неужели ты не можешь понять? Я должна поговорить с тобой наедине.
Но они не понимали, ни мужчина, ни ребенок.
— Дик, ты действительно умер? — воскликнула женщина. — Ты совершенно меня не жалеешь? Ты думаешь, я из прихоти последовала за тобой сюда и теперь валяюсь у твоих ног? Я веду себя, как благоразумная и здравомыслящая женщина… Или ты не видишь, что я безумна? А почему? Должна я говорить об этом в ее присутствии? Дик… — Она пошатнулась, шуба соскользнула с ее плеч, и именно в этот момент Томми превратилась из ребенка в женщину, подняла незнакомку с пола, зашептала ей на ухо какие-то ободряющие слова, повела в другую комнату.
— Не уходи, — на пороге повернулась она к Дику, — я вернусь через несколько минут.
Он подошел к одному из окон, за которыми гудел Сити, и ему казалось, что шаги прохожих доносятся сквозь темноту к тому месту, где он лежал в могиле.
Она вошла, мягко закрыла за собой дверь.
— Это правда? — спросила она.
— Возможно. Я об этом не подумал.
Они говорили тихо, буднично, как люди, опасающиеся своих эмоций.
— Когда он уехал… ее муж?
— Примерно… Сейчас февраль, так? Восемнадцать месяцев тому назад.
— И уже восемь месяцев как умер. Всех это устроило… Бедняжка.
— Да, я рад, что он мертв… бедный Лоренс.
— Как скоро вы можете пожениться?
— Я не собираюсь жениться на ней, — бесстрастно ответил он.
— Ты оставишь ее одну в таком положении?
— Она женщина небедная. С деньгами можно сделать все.
— А репутация? Для такой женщины очень важен ее общественный статус.
— Если я женюсь на ней сейчас, ее репутацию это не спасет.
— Очень даже спасет, — возразила девушка. — Общество не любит прилагать особые усилия, чтобы выяснить то, чего оно знать не хочет. Женись на ней без лишнего шума, а потом год или два путешествуй по миру.
— Почему я должен это делать? Достаточно легко назвать мужчину трусом, если он защищается от женщины. А что он должен делать, если он борется за свою жизнь? С хорошими женщинами мужчины не грешат.
— Надо думать о ребенке, — напомнила она. — Твоем ребенке. Видишь ли, дорогой, мы все что-то делаем не так. Но мы не вправе заставлять страдать за наши ошибки других… особенно если можем избавить их от этих страданий.
Тут он впервые встретился с ней взглядом.
— А ты?
