Светлана Багдерина - Не ходи, Эссельте, замуж

– Что-что-что тебе понятно? Ну-ка, ну-ка, поделись! – раздался жизнерадостный голос с верхней площадки, и по грубым каменным ступеням застучали подкованные каблуки и посох героя дня, а также вечера, ночи и утра, Агафоника Великого.

– Да мы тут с Селей обсуждаем одну штуку… – задумчиво протянула Сенька.

– А давайте обсудим ее со мной! – просиял чародей. – Это, наверное, как я ловко вывернулся из сетки этого обсыпанного нафталином заклятья? Очень забавное было решение! Честно говоря, не думал, что оно вообще прокатит! Это ж надо так всё вывернуть-загнуть-перекрутить! Я даже понял, как это заклинание было составлено, а этим у них не дураки занимались, уж вы мне поверьте! Сам от себя не ожидал!

– Мы от тебя не ожидали тоже, – Серафима показала язык его премудрию, на глазах бронзовеющему и взметающемуся на пьедестал.

– Ну конечно… чего от вас еще получишь… нет бы поддержать молодой талант… словом добрым… я ж не прошу материально… пока… – обиженно скуксился маг.

– Да молодец ты, молодец! – царевна заулыбалась и искренне похлопала волшебника по спине. – Вашим ВыШиМыШам, всем вместе взятым, такое и не снилось, на что хочешь поспорю! Да и несчастным провидицам сиххё – тоже.

– А то… У них ведь не было меня… – умиротворенный, ухмыльнулся Агафон и приобнял Сеньку за плечи. – Ну так что за проблему вы там вздумали решать без моего участия? И – самое главное – зачем? Вы же знаете, что без меня у вас все равно ничего не получится?..

– …Не получится, – обреченно выдохнул Иванушка. – И так у нас тоже ничего не выйдет. Мы не можем угрожать Эйтну, что Лукоморье или Отрягия выступит на защиту Улада. Или Гвента, если их длинные руки до него дотянутся.

– Не «если», а «когда», – мрачно прорекла в ответ царевичу Эссельте.

Солнце за витражами окон с чувством хорошо выполненного долга неспешно клонилось к горизонту, в огромном камине отведенных под иноземных гостей палат ревел огонь, на глазах подсушивая блаженствующего Масдая, умиротворенно ныла разительно увеличившаяся за день коллекция ран, растяжений и кровоподтеков, но в душах победителей покоя не наступало.

Задача, заданная принцессой Гвентской, решению не поддавалась никак даже с участием его премудрия.

– Почему не можем? – удивился со своего кресла Олаф. – Это ведь нам ничего не стоит!

– Воевать-то?!.. – изумился Иван.

– Нет, угрожать.

– Угрозы, которые ты не сможешь привести в исполнение, лучше оставь при себе, – резонно посоветовал Морхольт.

– Но они же не будут знать, можем мы или не можем! – не менее резонно возразил конунг.

– Если такие вещи не знаются, то чувствуются, – с видом знатока проговорила Сенька.

И все согласились. Людей, которые не могли отличить настоящую угрозу от ложной, королевская власть выбраковывала на стадии зарождения династии.

– Ну а если всем правителям ваших трех стран собраться вместе и поклясться в вечном мире? – вдруг осенило Ивана. – Это же так просто!

– Угу… – вытянулась кисло физиономия Кириана. – Проще некуда…

– А что тут такого сложного? – искренне не понял лукоморец.

– Собирались. Клялись, – лаконично проговорил Морхольт.

– И что?..

– Не помогло, – сокрушенно вздохнула принцесса гвентская.

– И прошу не забывать, други мои, кто в нарушении нашей нерушимой клятвы был первый виноват! – подал голос из своего теплого угла архидруид.

– Уж про это мог бы и помолчать, – недовольно наморщила носик не искушенная в дипломатии гвентянка, припоминая в первую очередь бесславный рейд, в ходе которого был ранен ее брат и захвачен в плен Конначта.

– Это было, когда мы клялись в двенадцатый раз, а я намекаю на десятый! – из уголка рта прошипел старик, и принцесса сконфуженно покраснела и прикусила губу.

– А всё началось с нападения Улада на Гвент, естественно! – продолжил почтенный служитель культа во весь голос, важно поднимая указательный палец к потерянному в тени майского вечера закопченному потолку. – Вероломному и без объявления хоть чего-нибудь!

– А, ну да! – привела свои боевые порядки в порядок и незамедлительно и горячо поддержала его Эссельте. – Точно-точно!

– Это как?! – изумленно приподнялся с кресла герцог Руадан Морхольт, первый рыцарь Улада. – А то, что ваши войска устроили набег на наши берега, поджигая, грабя и… и снова грабя, за военные действия не считается?!

– Это был всего лишь удар возмездия! – горячо приподнялась ему навстречу вошедшая во вкус большой политики гвентянка. – За тот раз, когда вы устроили точно такой же рейд по нашим берегам!

– А вот этот-то как раз был ответ на ваше нападение… – с негодованием прищурился герцог Руадан.

– Которое было реакцией на ваше!.. – снова присоединился к перепалке вечный миротворец – Огрин.

– А еще ведь есть эйтны… – подбросил тротила в огонь Кириан.

– А эти эйтны!!!.. – возгласили дружным трио Морхольт, Огрин и Эссельте…

Лукоморцы и отряг страдальчески поморщились и с демонстративно-измученным выражением физиономий закрыли ладонями уши.

– С вами все понятно, – поставив диагноз, пасмурно вздохнул Агафон, поигрывая большим бронзовым медальоном на вычурной цепи, при каждом движении пальцев побрякивающим плохо закрепленными опалами. – Чтобы вас поссорить, никаких эйтнов не надо.

– А теперь, когда в этом сумасшедшем доме снова появились сиххё… – подытожил Масдай расстановку сил в регионе.

Люди конфузливо примолкли.

– И что теперь? – встревоженно взглянула сначала на Морхольта, уже четыре часа, как своего мужа, королева сиххё Арнегунд, а потом обвела нервным взглядом и всех остальных. – Всё повторится сначала? Только вражда наших двух народов на этот раз кончится гораздо скорее, чем через двести лет?

Друзья ее угрюмо кивнули. На двести лет войны горстки сиххё, оставшейся от многочисленного некогда народа после нескольких веков, проведенных в Сумрачном мире, хватить не могло по определению.

– Но ведь ты же говорил, Морхольт, что теперь, когда вы с Арнегунд решили оставить ваш брак в силе, все сиххё будут жить в Уладе? – почесал пушистую бороду Огрин. – Или я что-то не так понял?

– Всё так, – пожал плечами герцог, и кислой усмешкой добавил: – Но если люди, не задумываясь, убивают друг друга только потому, что одни живут на несколько километров дальше, чем другие… Я не знаю, что надо сделать, чтобы заставить их дружелюбно принять новую расу.

– Но говорят, после сражения с гайнами люди и сиххё обнимались и пили вместе! – напомнил Олаф.

– Здесь – да, – вздохнул Морхольт. – А что будет там, где гайнов сроду не видели? Или здесь же, но через неделю? Две недели? Месяц? Ведь сиххё, хоть и в незапамятные времена, были нашими врагами. Ими до сих пор детей пугают.

– Это потому, что они не видели настоящих сиххё! – воскликнул Иванушка.

– Память поколений вытравляется только огнем и мечом, – развел руками герцог, и тут же перевел взгляд на удрученно притихшую Арнегунд. – Конечно, моя леди, я сделаю всё, чтобы твой народ жил в Уладе в мире и спокойствии. Король Улада Муген издаст указы, я выставлю войска вокруг новых поселений, если потребуется, прикажу огородить территорию…

– Нет… так дело не пойдет… – грустно покачала головой королева.

– А как пойдет? – спросил Агафон, с ритмичным бряком крутя в руках свой сувенир. – И что делать?

– Бренчать перестать, – брюзгливо пробормотал Огрин, но вряд ли это было тем ответом, который все ждали.

– Это подарок от поклонницы моего таланта. Она не сказала своего имени, но, наверняка, какая-нибудь знатная дама, переодетая кухаркой, – в свою и украшения защиту пробурчал волшебник, но замеченный всеми и не по разу медальон с чистой совестью оставил в покое.

И снова установилась унылая тишина.

Но ненадолго.

– Ну раз всё равно больше никому сказать пока нечего, послушайте, какую я тут ораторию к сегодняшнему торжественному ужину навалял! – промолвил Кириан с довольным видом человека, получившего, наконец то, за чем сюда и приходил, и жестом дворового фокусника вытянул из-за спинки дивана арфу.

Собравшиеся испуганно переглянулись, но отступать было некуда.

– Ну, давай, ори, – со вздохом разрешил архидруид.

Одарив служителя лесного культа грустным взором – «обидеть поэта каждый может, если он без дубины, как сказал Бруно Багинотский» – менестрель пристроил инструмент на коленке и рьяно ударил по струнам:

И, несомненно, для иллюстрации своего призыва, а также потому, что после пяти литровых кружек эля пьяным Кириан себя не считал никогда,[90] довольный собой миннезингер под нестройные хлопки тест-слушателей залпом опорожнил нетронутый кубок Арнегунд.