– Стрекозов! - закричал Дамкин, который как моль вился вокруг Стрекозова. - Перестань так шутить! Это тебе не письма Карамелькину писать!
– Я не шучу, - вздохнул Стрекозов и ушел в комнату. Дамкин посмотрел на нетронутую чашку кофе и понял: не шутит. Он лихорадочно схватил телефон и начал звонить друзьям.
– Бронштейн! Со Стрекозовым беда! Срочно приезжай!
– Алле! Сократова! Нету? Ну и черт с ним!
– Алле! Зинаида! Приезжай, Стрекозову очень худо!
Дамкин бросил телефон и забегал по кухне. Раздался громкий звонок в дверь. "Бронштейн! - подумал Дамкин, бросаясь открывать. - Надо же, как оперативно приехал! Настоящий друг!"
Но это был не Бронштейн. В дверях стоял с улыбкой от уха до уха радостный и загорелый Гиви Шевелидзе. В одной руке Гиви держал огромный арбуз, в другой - не менее огромный бурдюк с вином.
– Гомар джопа, батоно Дамкин! - воскликнул грузин. - Принимай гостя с солнечного Кавказа!
– Гиви Иванович! - возрадовался литератор. - Мне вас сам Бог послал.
– Да? - сказал Гиви, передавая арбуз Дамкину и снимая освободившейся рукой аэродромоподобную кепку. - За это надо выпить, дорогой!
– Некогда пить! - отчаянно вскричал Дамкин. - Стрекозов топиться собрался!
– Зачем, слушай?
– Из-за женщины!
– Из-за женщины можно, - справедливо рассудил мудрый грузин и прошел в комнату.
Стрекозов лежал на диване и бездумно смотрел в потолок. У него был такой вид, словно он уже перенесся в иной мир, ибо в этом мире его уже ничего не держало.
– Гомар джопа, - сказал Гиви Иванович, садясь рядом на стул. Здравствуй, дорогой.
– Здравствуйте, - печально молвил заболевший литератор.
– Рассказывай. Как зовут, где живет? Сейчас поедем, завернем в ковер, положим на коня и увезем к нам на Кавказ, там никакая милиция не найдет!
– Он не знает, где она живет! - закричал Дамкин и уронил арбуз. Арбуз с треском разлетелся по комнате.
– Как не знает?
– Не знаю, - печально подтвердил Стрекозов и отвернулся к стене.
– Он с ней в Гурзуфе познакомился, а сегодня во сне увидел и понял, что жить без нее не может! Утопится, как пить дать, утопится! Уж я его знаю!
– Вай, вай, - застонал потрясенный Гиви в унисон со звонком в дверь.
Пришли художник Бронштейн, Зинаида и доктор Сачков.
– Что с ним?! - закричала с порога Зина.
– Болен, совсем болен, - задумчиво протянул Гиви. - Надо думать, что с ним теперь делать. Но думать можно по-нормальному только за стаканом хорошего вина, слушай! И такое вино есть! Батоно Дамкин, неси стаканы. Дорогая, - обратился он к Зине. - Мы тут арбуз уронили, подмети, пожалуйста. Генацвале, садись!
Через минуту друзья сидели за столом перед налитыми стаканами. Гиви, суровый и гордый, как горный орел, встал, держа на вытянутой руке стакан.
– Я хочу выпить за то, чтобы мы - собравшиеся здесь друзья нашего друга Стрекозова - нашли какой-нибудь выход из создавшегося положения!
– Стрекозов, - спросил доктор Сачков. - Я там тебе подарок принес покрышку от КАМАЗа. Может пригодится?
Сачков часто приносил своим друзьям подарки, найденные им на улице в состоянии опьянения, а в таком состоянии он был почти всегда. На кухне у литераторов стояла настоящая жестяная урна в виде пингвина. На балконе валялся канализационный люк, который ни Дамкин, ни Стрекозов не могли поднять, чтобы выкинуть. В шкафу лежал кусок водопроводной трубы (по утрам в него дудел Дамкин), в ванной под умывальником валялись мотки колючей проволоки и прочие "подарки" доктора, которые литераторы еще не успели выбросить.
Был ли Сачков доктором и была ли его фамилия Сачков, никто точно не знал. Но художник Бронштейн считал его отличным парнем и своим большим другом. Еще бы! В мастерской у Бронштейна стояла подаренная ему доктором гипсовая статуя девушки с веслом.
Стрекозов перевернулся на диване, встал и спросил:
– Гиви Иванович! У вас деньги есть?
– Что за вопрос, слушай! - смущенно сказал профессиональный грузин.
– Одолжите двадцать рублей.
– Зачем тебе двадцать рублей? - подозрительно поинтересовался Дамкин.
– Куплю билет на поезд и поеду в Гурзуф, где я был влюблен и был счастлив. Заплыву далеко-далеко в море, вспомню в последний раз ее милый образ и утоплюсь!
– А! - заорал горестно Дамкин. - И это в то время, когда у нас с ним не дописан новый гениальный роман!
– Стрекозов, - ласково спросила Зинаида, - может тебе просто девочку надо? У нас около "Космоса" есть недурные, для тебя я бы договорилась бесплатно...
– Нет! - вскричал Гиви. - Батоно Стрекозов! Поехали к нам в Грузию! У меня в Тбилиси такая дэвушка есть, м! пальчики оближешь! Сам хотел жениться, но для друга...
– Перестаньте издеваться! - рассердился Стрекозов. - Дайте двадцать рублей, или я зайцем поеду! Сказал "утоплюсь", значит утоплюсь!
– Да-а, - протянул Гиви, вынимая деньги. - Совсем болен!
– Не позволяйте ему ехать в Гурзуф! - воскликнула Зинаида. - Утопится ведь, сердешный!
– Бэсполэзно, - отрубил Гиви. - Такая любовь не лечится.
Дамкин согласно кивнул.
– Стрекозов упрямый, хуже ишака, - подтвердил он. - Ну, прям как я.
– Тогда, - решительно сказала Зина, - я вместе с ним поеду, всю дорогу буду его уговаривать не топиться!
– Вай! - сказал Гиви. - Мы, пожалуй, тоже поедем. Один голос уговаривает - это хорошо, а пять - еще в пять раз лучше чем.
– Поедем, - пошутил напоследок Дамкин. - Заодно и позагораем. Стрекозов, плавки не забудь!
Они тут же поехали на Курский вокзал. Предприимчивый Гиви за десять минут достал билеты до Симферополя.
– Знакомый начальник вокзала, - скромно пояснил он друзьям. - Жаль, рельсы прямо до Гурзуфа не проложили, он бы и до Гурзуфа достал.
– Привет, - раздалось за спиной у литераторов.
Литераторы обернулись и обнаружили басиста и ударника рок-группы "Левый рейс". Ударник, поблескивая очками, кушал мороженое.
– Привет, - сказал Дамкин. - Вы-то здесь какими судьбами?
– В Гурзуф едем.
– Как, и вы тоже?
– Да, только билетов не можем достать.
К литераторам подошел вспотевший Гиви.
– Не отставать, слушай! Поезд сейчас поедет. Давай живо в вагон!
Поезд тронулся. Из окна вагона Дамкин долго махал оставшимся на перроне рокерам. Стрекозов все также уныло смотрел перед собой.
Зина достала из сумки курицу, картошку в мундире, соленые огурчики.
– На вокзале купила, - пояснила она в ответ на вопросительный взгляд Дамкина. - Садитесь к столу.
Доктор, художник Бронштейн и Дамкин придвинулись, но Гиви Шевелидзе сказал:
– Слушай, я узнавал у проводника, здесь есть ресторан. Пойдем, я угощаю!
– Я не буду есть, - заявил Стрекозов и полез на верхнюю полку.
– А я поем, - сказал Дамкин, у которого аппетит не пропадал ни при каких обстоятельствах. - Пошли.
Бронштейн и доктор кивнули. Зина обиженно поджала губы и, завернув курицу в бумагу, убрала ее в сумку.
– Мы скоро, Стрекозов. Не скучай.
Стрекозов не ответил. Его взгляд был уставлен в стакан с подстаканником "Москва - город-герой".
Гиви повел своих спутников в ресторан, и они просидели там до самого вечера. Когда они вернулись, Стрекозов все также отрешенно лежал лицом к стене.
– Стрекозов, - сказал Дамкин, слегка навеселе после выпитой бутылки коньяка. - Мы тебе коньячку принесли. И черной икорочки...
– Не трогай его, - шепотом попросила Зина. - Плохо ему. Пусть спит.
– Это мне плохо! - заорал Дамкин. - Роман не дописан, а этот гад топиться собрался! Коньяк не пьет! Икру не жрет! И вообще, меня тошнит.
И Дамкин убежал в туалет. В купе заглянул Гиви, который с доктором и художником пошел играть с проводником в преферанс.
– Ну как он?
– Спит, - ответила Зина, заботливо укрывая сопящего Стрекозова одеялом.
– Вай, вай, - простонал Гиви. - Горе-то какое!
Прошла ночь. Рано утром поезд прибыл в Симферополь. На привокзальной площади Гиви нанял целый микроавтобус, который через час привез их в Гурзуф. О, Гурзуф, излюбленное место отдыха литераторов, музыкантов, художников, хиппи, панков и, к сожалению, военных, которые отгрохали себе огромный санаторий, отхватив значительный (и самый красивый!) кусок городка, в котором располагался еще дореволюционный парк с замечательными статуями, фонтанами, вековечными деревьями...
Друзья спустились к морю. Заплатив деловитым старушкам по десять копеек за вход на пляж, подошли к теплому голубому морю, которое какой-то древний юморист с черным юмором назвал Черным.
– Ну чего, Стрекозов, не передумал? - спросил Дамкин, с надеждой глядя на соавтора.
– Нет, - сказал Стрекозов.
– Ну и топись! И без тебя роман допишу. Еще гениальнее будет!
Стрекозов медленно разделся и, забыв про плавки, в семейных трусах пошел в воду. Нырнув, он немного проплыл под водой, вынырнул и брассом двинулся к буйкам, где и решил утонуть, чтоб не пугать отдыхающих.
