1. В те дни, когда на нас созвездье Пса
глядит враждебно с высоты зенита,
и свод небес, как тяжесть, оперся,
2. И от лучей не сыщешь ты защиты,
пошел купаться знатный Веверлей,
хламидой бренною едва прикрытый,
3. С собою взявши пару пузырей,
в дворце жену оставив Доротею.
Вот граф идет среди густых аллей,
4. От духоты полуденной потея.
К пруду придя, нырнул, как только мог,
но голова у графа тяжелее
5. Его прекрасных, стройных графских ног.
И вот она осталась под водою.
Хрустит в саду тревожимый песок
6. Под легкою воздушною стопою.
То Доротея, светлая жена,
спешит на пруд, волнуема молвою,
7. И, ноги увидав, поражена,
окаменела, как супруга Лота.
С тех пор сошли в могилу племена,
8. Века иной омрачены заботой,
и высох пруд, и сад давно заглох,
и одичали бывшие красоты,
9. И на дворце растет зеленый мох,
и поросли крапивою аллеи,
но до сих пор торчит там пара ног
и остов бедной нежной Доротеи.
1301 г. (А. Финкель)
И. А. Крылов
В одну из самых жарких пор
затеял Веверлей купаться.
И надобно сознаться,
что Веверлей сей плавал как топор.
В кладовке, в старом хламе роясь,
нашел он плавательный пояс
и, на свою беду,
решил: пойду.
(А дома бросил он супругу Доротею.)
Спешит наш Веверлей по липовой аллее,
пришел, нырнул, как только мог,
нырнул он прямо головою.
Известно — голова всегда тяжеле ног,
и вот она осталась под водою.
Его жена, узнав про ту беду,
удостовериться в несчастии хотела.
И, ноги милого узревши в том пруду,
в сей миг она окаменела.
Хотя с тех пор прошел уже немалый срок,
и пруд заглох, и заросли аллеи,
но до сих пор торчит там пара ног
и остов бедной Доротеи.
————————
Супругов мне, конечно, очень жаль,
но в басне сей заключена мораль:
не зная броду,
не суйся в воду.
1807 г. (А. Финкель)
Н. А. Некрасов
Вот что мне рассказал мой попутчик,
мой случайный знакомый на миг,
отставной лейб-гвардеец поручик,
седовласый почтенный старик:
«Нынче что? Нынче рай и приволье:
дресмашины у вас, бункера,
все толкуете — пар, многополье.
Не такая бывала пора.
Жил в деревне Отрадной помещик,
Варсонофий Петров Веверлей.
Ну и был, доложу я Вам, лещик,
вряд ли было в округе лютей.
Только слышишь: в колодки злодеев,
на Камчатку сошлю, засеку.
Ну, и много ж засек Аракчеев
на своем на злодейском веку.
Вечно пьяный — страдал, вишь, от жажды, —
вечно фляжку с собою имел.
Вот пошел он купаться однажды,
ну, а плавать-то он не умел.
Подошел он к пруду; шаровары
снял и на берег лег отдохнуть
(с тела был он сухой и поджарый,
заросла волосами вся грудь).
Полежал он в мечтательной неге,
встал и тело обрызгал водой,
отошел с три шага и с разбегу
прямо в воду нырнул головой.
Затянуло беднягу в пучину,
над водой только ноги видны.
Кто опишет тоску и кручину
Веверлеевой бедной жены?
А любила ж его Доротея,
а за что — не пойму до сих пор.
Как узнала — помчалась скорее,
дрожь в руках и взволнованный взор.
Прибежала на пруд и узрела —
пара ног над водою торчит.
И старушечье дряхлое тело
превратилось мгновенно в гранит.
До сих пор в деревеньке той дальней
видят ноги и белый скелет».
Так закончил рассказ свой печальный
мой знакомый и вышел в буфет.
1867 г. (А. Финкель)
Царь всех царей земных, властитель Веверлей
торжественно грядет к священному Мериду.
Царь плавать не умел. И пару пузырей
дает ему жена, избранница Изиды.
И, тело обнажив под сенью пирамиды,
он погрузился в пруд, творя молитву ей.
Но мудрая глава ног царских тяжелей —
осталась голова в объятьях Нереиды.
Той вести гибельной довериться не смея,
спешит на озеро царица Доротея
и, к озеру придя, окаменела вдруг.
С тех пор прошли года тягучей вереницей.
Но до сих пор хранит песок скелет царицы
и над водою тень костей берцовых двух.
1907 г. (А. Финкель)
