К портрету Г.
…Ты хочешь поэтессой стать? Так стань!
Куда как легче! Проще нет занятья,
ты изучи, что создали собратья,
усердно наклонив над книгой стан.
У одного возьми размер и ритм,
а у другой – стиха закаменелость,
у третьего возьми метафор смелость,
а у четвертой – необычность рифм.
Возьми лучину, канделябр, свечу,
добавь сердечных мук, усталость, горечь,
истории (одобрит Пал Григорьич!),
Пегаса, кваса, Спаса и парчу.
Смешай все это, не сочти за труд,
пиши смелей, учтя мои советы.
Не так уж он и сложен, путь в поэты…
Сдавай в печать. Не бойся! Издадут!
Золотились луковицы храмов,
Вышел я, Евгений Львович Храмов,
И собою солнца диск затмил.
Я царю сказал: «Посторонитесь…»
Все вокруг шептались: «Что за витязь?
Как красив он, смел, умен и мил!»
Кубок опрокинув без закуски,
Говорил я только по-французски,
В золотой затянут был мундир.
Треуголку снял Наполеошка
И сказал, грассируя немножко:
«Ша, французы, это – командир!»
Я в салоне сел к роялю «Беккер»,
Несравненный Вилли Кюхельбекер,
Рдея от смущенья, подошел.
Говорить хотел, но не решался,
А потом и вообще смешался,
Высморкался, хмыкнул и ушел…
…В этом месте разлепил я веки,
Жаль, что я живу в двадцатом веке
И былого не вернуть, хоть плачь…
Ничего со мною не случилось,
Это мне с похмелья все приснилось,
Я очкарик, рохля и трепач.
Куплю рубаху, брюки темно-синие,
пройдусь по половицам, как по льду,
и двоечницу, самую красивую,
на зависть всей площадке, уведу.
Феликс Чуев
На танцплощадке розовые личики
танцуют на зашарканном полу.
Отличниц приглашают лишь отличники,
а двоечница мается в углу.
Глядит девчонка на меня, на Чуева!
Мурашки побежали по спине.
И двоечница тотчас же почуяла
родное что-то, близкое во мне.
Мы с ней потанцевали. Слово за слово,
я ей всучить пытаюсь свой портрет
и убеждаю двоечницу ласково,
что в этом ничего плохого нет.
Она вдруг слезы принялась размазывать,
они ручьями брызнули из глаз.
Тогда я начинаю ей рассказывать,
что я не кто-нибудь, а красный ас!
И вроде шансы сразу же повысились,
вот мы уже заходим к ней во двор…
И я шагаю, как генералиссимус
и мну в руках «Герцеговину Флор».
Откопан был старинный манускрипт.
Скорей листать страницы! Шорох. Скрип.
Стихи. Представьте, ничего себе!
Инициалы автора – В. Б.
Наверно, это рукопись моя.
Что ж, у шедевров жизнь уже своя…
Нет, что вы, что вы! Никаких намеков.
Жаль, оказалось, это – Виктор Боков…
Лежала кошка на спине,
Устроившись уютно.
И никому та кошка не
Мешала абсолютно.
И вот, зажав в руке перо,
Подумал я при этом,
Что это для стихов – хоро-
Шим может стать сюжетом.
Она лежала – я уви-
Дел, – хвост игриво свесив.
Что знать могла она о дви-
Жущем весь мир прогрессе?
Мешала узость кругозо-
Ра кошке знать ленивой
О том, что, как и где изо-
Брели на данной ниве.
Сказать по правде, просто ни
О чем не знала киса.
И я закончил ирони-
Ческие экзерсисы.