Ненародный поэт
Перевод Н. Переяслова
Завершался творческий мой вечер
Я стихи последние прочёл
И уже хотел закончить встречу,
Но одной детали не учёл —
Той, что поэтические речи
Могут дать к дискуссии толчок…
И парнишка, дерзкий и свободный,
Вдруг спросил: «А вы поэт – народный?»
Я всегда был быстрым на ответ
И в карман за шутками не лазил.
Ну, а тут – как будто кто-то сглазил —
Не могу сказать ни «да», ни «нет».
Тут любой – затылок свой почешет:
Если не народный я – то чей же,
Чей же я тогда, друзья, поэт?…
Я лишь рот открыл, чтобы ответить,
Что меня пока ещё отметить
Этим званьем не успели, но —
Мужичок, невзрачный и немодный,
Закричал: «Да как же – не народный,
Если бьётся за народ давно?!»
«Ну и что, что за народ он бьётся?
Что – народ? Он только посмеётся,
А вот званьем наделяет – власть!» —
Так ему ответила сердито
Дама респектабельного вида,
Этот спор подхватывая всласть.
«Это правда! – кто-то ей поддакнул. —
Власть не всяким делает подарки,
А лишь тем, кто за неё – горой!»
«Верно! Верно! – зал ответил дружно. —
Власти любят тех, кого им нужно,
А не тех, кто их хулит порой».
«Ну какая польза – от сатиры?
Ведь сатирой не закроешь дыры,
Что сквозят в бюджете городском.
Хоть и служит наш поэт народу,
Но он власти не напишет оду.
Что ж и ей-то помнить – о таком?»
«У него в стихах – ни поздравлений,
Ни похвал, ни громких прославлений
Тех, кто нам указывает путь.
А без од и посвящений пышных
Даже самых званий никудышных
Не получишь, хоть Гомером будь!»
«Коль писатель званий не имеет —
То писать, как надо, не умеет
И, выходит, виноват он сам,
Что полжизни не тому учился.
Потому такой и получился —
Ни властям не мил, ни небесам!»
«Коль его борьба за правду гложет,
То другим он стать уже не сможет,
И ему народным – не бывать!
Тут не надо мировых признаний,
Мой земляк собрал уже сто званий —
Просто знал, кому и что давать…»
Напоследок, улыбаясь мило,
Одна дама нежно попросила,
Сунув в руки мне огромный лист:
«Мой знакомый вымечтал решенье —
О «народном» подавать прошенье.
Я скажу, он славный куплетист!
Мне неловко, что просить вас смею,
Но скрепите подписью своею
Вы письмо, что мы пошлём сейчас
В комитет по присвоенью званий…»
Я вздохнул: «Ну что поделать с вами?…»
И – внезапно и зале свет погас.
И в дрожащем зыбком полусвете
Рядом с ней на сцене я заметил —
Пушкина, Тукая, Акмуллу
И других поэтов благородных,
Что пришли за званием «народных»
Сквозь веков седую полумглу.
О, Аллах! Я чуть не задохнулся.
Но пришёл в себя и оглянулся —
Никого… Всё лишь минутный бред.
Вот – народ толпится возле сцены.
Вот – белеют в полумраке стены…
Ну, а вот – опять включили свет.
И, светлея и душой, и ликом,
Понял я, что истинно великим
В этих званьях наших – проку нет.
И, как ветер утренний, свободный,
Я поставил подпись: «НЕНАРОДНЫЙ,
Для народа пишущий ПОЭТ».
Русский смех
Перевод Н. Переяслова
Широка Россия, как душа!
И светла, как песня по-над лугом.
Всем была бы сердцу хороша,
Если бы не груз её недугов.
Мчатся годы, убыстряя бег,
Будто с нами затевая прятки.
А на землю сыплются, как снег,
Чьё-то зло, грехи и недостатки…
Хорошо, что есть на свете – смех,
И сатирик трудится, как дворник,
Чтобы мир, где грех лежит, как снег,
Подмести, как свой любимый дворик.
Хорошо, что в русской стороне
Есть ПОЭТЫ, что над злом смеются.
Столько лет они, как на войне,
Заточив перо, с грехами бьются!
В том ряду – великий Салтыков,
И Крылов, и Гоголь с Михалковым…
Ну, а мир наш – и сейчас таков,
Как он был описан Салтыковым.
Всюду те же жадность и обман,
Те же грязь и низменные страсти,
А в законах – темень и туман,
Чтоб скрывать в них преступленья власти.
Бесконечен этот вечный бой,
Он победы не сулит для лиры.
Но тот бой – становится судьбой
Для того, кто выбрал путь сатиры.
Не с того ль не замечает власть,
Как злодеи расхищают блага,
Чтоб вовеки не перевелась
На Руси сатириков ватага?
Только ей не нужно их – живых,
И она, точно бесправных смердов,
Убивает равнодушьем их,
Чтоб скорей – прославить их…
ПОСМЕРТНО.
Разговор с богами
Перевод Н. Переяслова
Стою на вершине Олимпа. Один.
Не я здесь хозяин. Не я господин.
Вон кресло великого Зевса,
А ниже – вход в бездну разверзся.
Я лишь поклониться взобрался сюда
От имени тех, кто уже никогда
Не смогут к Олимпу приехать,
Растаяв в веках, словно эхо…
Чтоб мысли свои в суете не забыть,
Я всё повторял их в дороге.
Мне даже с людьми нелегко говорить,
А здесь предо мною ведь – боги!
– Итак, – обратившись лицом на зарю,
Я начал, – простите за дерзость,
Но не от себя я сейчас говорю,
А от стариков и младенцев —
От ваших потомков, что, словно во мгле,
Живут, разрываясь на части.
Вы стали легендою. А на Земле —
Не стало ни правды, ни счастья.
Вы слышите грохот? То вовсе не гром,
А взрывы ракет и снарядов.
То – зло, беспощадно воюя с добром,
Весь мир уподобило аду.
Когда вы исчезли с Олимпа, то в мир
Явились, страшнее драконов,
Посланники тьмы, что устроили пир
На прахе вчерашних законов.
Они сеют смерть по Земле, сеют страх,
Чтоб съесть нефтеносные страны.
Они утопили планету в кострах
Конфликтов и войн непрестанных.
А те, кто собрал миллиардов мешки
И мог бы весь свет осчастливить —
На мир через чёрные смотрят очки,
Чтоб горя людского не видеть.
Банкир к должникам своим неумолим,
Его не упросишь словами.
Ну кто из богатых взойдёт на Олимп,
Чтоб шею склонить перед вами?
А вот пересечь океаны, спеша,
И, как на закланье, покорно
Склониться главой перед банками США —
Такое для них не зазорно.
Но я не к банкирам пришёл. Мне от вас
Хотелось услышать ответы,
Пока в моём сердце огонь не погас
И не дошагал я до Леты.
Скажите мне, боги Олимпа, скорей,
Когда будет РАЙ на планете,
И станут ли люди – добрее зверей,
И плакать разучатся дети?
Скажите, когда стихнут слёзы и плач,
А власть будет вновь СПРАВЕДЛИВОЙ?
И скоро ль исчезнет последний палач
И жизнь будет снова – СЧАСТЛИВОЙ?
Вздохнула гора. И как жаром огня
Повеяло в воздухе летнем.
И будто бы голос дошёл до меня
С хрипением тысячелетним.
То – Зевс мне ответил, владыка богов,
С далёких своих, неземных берегов:
– Я всё понимаю. Я тысячи лет,
Как некогда гимнам, внимаю
Лишь стонам и плачам, что ищут ответ
На то, почему жизнь земная
Давно стала людям мрачнее тюрьмы,
И властвуют миром посланники тьмы.
Ты видишь – Олимп наш давно опустел,
И нет у нас сил, чтобы править
Порывами чувств и движением тел —
И их, куда надо, направить.
Все эти столетья мы видели вас,
Болели за вас и страдали.
Но нет у нас сил, чтоб спасти вас сейчас —
Мы их вам давно передали!
И я б, как и ты,
Мог спросить всё точь-в-точь,
Да нет моей власти, чтоб людям помочь…
– Спасибо, владыка! Мне ясен ответ.
Прости, что призвал пробудиться.
Но я теперь знаю: чтоб выжил наш свет —
Придётся САМИМ потрудиться.
И в ком ещё бродит дух правды в крови —
Все взрослые, старцы и дети —
Должны мы сплотиться отныне в любви
И зло ПОБЕДИТЬ на планете!
Многоязычный башкир
Перевод Н. Переяслова
«…башкирец застонал слабым, умоляющим голосом и, кивая головою, открыл рот, в котором вместо языка шевелился короткий обрубок».
А. С. Пушкин, «Капитанская дочка»
Великий Пушкин знал,
что значит – боль,
И рассказал открыто перед миром,
Как умирала крепостная голь
И вырезали языки башкирам.
Он сострадал им… Как не сострадать,
Когда в России в те лихие годы
Мог с языком и жизнь свою отдать
Любой из тех, кто захотел свободы…
Ну, а сегодня я листаю том
Великого поэта всенародно.
Мой край свободен, как родимый дом,
И мой язык бытует в нём свободно.
Есть Пушкинская улица в Уфе,
И Пушкину там памятник поставлен.
Есть дух свободы в пушкинской строфе —
В башкирских песнях этот дух прославлен.
Сегодня я – совсем не тот башкир,
Что ни запеть не мог, ни молвить зычно,
Что жил, сверкая рёбрами из дыр…
Сегодня я башкир – многоязычный!
Мой голос нынче в каждый дом проник,
Ему внимают в высших кабинетах —
То наш великий пушкинский язык
Мне открывает двери всей планеты.
Пусть видит ныне весь обширный мир —
И сельский житель, и народ столичный, —
Как безъязыкий пушкинский БАШКИР
Сегодня стал башкир —
МНОГОЯЗЫЧНЫЙ!
