Помните их, дорогая Арбатова?
Мой вам совет: берегите себя.
Для наблюдения за кризисом «Огонек» командировал меня, поэтического обозревателя, в США.
Друзья! В разгар распада и растраты, на собственную совесть и на страх, ваш верный летописец прибыл в Штаты, чтоб лично засвидетельствовать крах. Внушили нам кремлевские авгуры, что станут крепче долларов рубли, что младшего уж Буша авантюры страну на край уж бездны привели, что бедствуют Канзас и Алабама, что тысячи банкиров не у дел, что почернел от ужаса Обама и что Маккейн от горя поседел – и я, поняв, как это все непросто, искал глазами – раз такой сезон – топ-менеджеров, с Бруклинского моста вниз головой сигающих в Гудзон. Мне рисовалась бедственная зона эпохи наших кризисных годин – однако на поверхности Гудзона утопленник не плавал ни один. Бомжей не видно, сколько ни катайся. Спокойны все, кого ни опроси. На тротуарах – желтые китайцы, вдоль тротуаров – желтые такси... Полно, как встарь, упругих и дебелых. Шумя, Бродвей бежит наискосок. И даже в продовольственных отделах никто не убивает за кусок! Не ожидал я этакой подлянки. Я думал, что пипец неотвратим. Я говорю: хотите хлеба, янки? Нет, говорят, спасибо, не хотим. По телику о голоде – ни звука, и главное, погода, как в Крыму! Сперва я думал – эта показуха устроена к приезду моему, а в прочих регионах гложут корки, опивки допивают, как лакей, – но пригляделся: вроде я в Нью-Йорке, а в Сан-Франциско тоже все о’кей! Я и туда заехал, хоть неблизко, и в Анджелес – такая же фигня... Не могут же они и Сан-Франциско откармливать в расчете на меня! Не могут же они в одном припадке впрягаться в это общее тягло! Выходит дело, все у них в порядке.
И, знаете, от сердца отлегло.
Да, кое в чем они недоглядели, но доллары пока не по рублю. Америка! Ведь я на самом деле к тебе привык, а изредка люблю! И то, как ты бодришься непокорно, и то, как ты храбришься испокон, и вообще ты родина попкорна, а где б мы были, если б не попкорн?! Кому-нибудь, естественно, досаден твой строгий нрав и твердая рука, а все-таки ни кризис, ни бен Ладен с тобою не покончили пока. Проехали, как молвил бы Гагарин. А главное – боюсь смущать умы, но что, коль мир бы стал однополярен и полюсом его бы стали мы?! У нас, конечно, два стальных кумира, и нефть, и газ, но если по уму – не пожелал бы я такого мира ни Бушу, ни Усаме, никому.
Конечно, уши все еще прижаты, но пик страстей как будто позади, и я боюсь отныне не за Штаты. Другая боль живет в моей груди. Я думал побывать уже на тризне, но главный наш соперник не добит – и вот не знаю, как у нас в Отчизне переживут случившийся кульбит. Настроили таких великих планов, насочиняли яростных стишков... И как теперь оправится Проханов? Как выживут Леонтьев и Пуш-ков? В сообществе родном высоколобом уже давно сидели начеку, готовились приплясывать над гробом – а между тем покойничек ку-ку!
При этом я уверен, что Россия свой кризис одолеет как-нибудь: собой она гордится, как Мессия, а символы ее – медведь и путь, куда мы ни наступим – там победа, мы всыплем всем по первое число, – но как нам пережить, что у соседа на этот раз, похоже, пронесло? Что общий крах, значительно приблизясь, на этот раз наступит не на всех?! Мы гордо одолеем всякий кризис, но как нам пережить чужой успех?! Мы сами ни на чем не обожжемся, резервы наши все еще тверды, но подскочивший индекс Доу-Джонса страшнее нам любой своей беды. Казалось бы, уже совсем немного... Но вновь солгал намеченный маршрут.
Товарищи! Держитесь, ради бога! Зато тут скоро негра изберут!
СУХОЙ ОСТАТОК
Итоги 2008 года
Эффект, который всем знаком: к финалу год слепился в ком. Я даже первый день недели, идя домой в ее конце с гримасой скуки на лице, припоминаю еле-еле. Обидно, право: целый год вот-вот в историю уйдет – мол, не оглянешься, и святки! Но к нам история строга: событий было до фига – и ни фига в сухом остатке.
…Как собирались, без преград они ввели дуумвират, затеяв странную интригу: продемонстрировав зараз желавшим оттепели – «Щас!», и ждавшим заморозка – фигу. Под стоны местных болтунов «Спасибо, что не Иванов!», всех конкурентов обезвредив – неясно, правда, для чего, – по воле босса своего на русский трон воссел Медведев. Какая оттепель, к чему?! А впрочем, если по уму, – он сам виновник этой моды: он будет помниться потом одним-единственным хитом – «Свобода лучше несвободы». Народ пробило до кости: открытье, Господи прости! Да вам не только что имперец, но даже злобный троглодит без колебаний подтвердит: гораздо лучше, ясен перец…
Но тут случился, незабвен, этап поднятия с колен. Команда Быкова сначала хоккейный кубок забрала: страна, расправивши крыла, «Оле-оле» всю ночь кричала. Осуществляя тайный план, на Евровиденье Билан с чужой попсою поквитался, как некий символ перемен (он там как раз вставал с колен, а рядом Плющенко катался). Настала полная лафа: случился кубок УЕФА. Июнь завис на перевале. Взошла Аршавина звезда: испанцы дали нам дрозда, зато голландцев мы порвали. Застолья, танцы на столе, опять всю ночь оле-оле, толпы распаренное тесто, ночных сирен бессонный вой, экстаз имперско-половой, еще бы, фиг ли, третье место! Во всем царил гламурный вкус. Давали детям имя Гус. Ярился публицист Виталий (который тоже Иванов): так псих гуляет без штанов, гордясь красою гениталий. Любого, кто не пел хвалу двойному нашему орлу, клеймили кличкой либераста. В деньгах купался средний класс – и нефть почуяла заказ и стала стоить полтораста! Как раз тогда, как антидот, явился точный анекдот про эту роскошь даровую: не пожелает ли народ, покуда так ужасно прет, затеять третью мировую?
В начале августа, прикинь, элита съехалась в Пекин, но там недолго пировали: как это водится у нас, в начале августа как раз случилась битва за Цхинвали. Давно министры оборон нарыв давили с двух сторон; грузинский вождь, себе на горе, решил начать ночной обстрел и так на этом погорел, что наш ответ дошел до Гори. «Давить, давить! – кричал иной. – Опять горжусь своей страной!» Россия грезила расплатой. Война входила в каждый блог. «Мои мольбы услышал Бог!» – ярился карла бородатый. «Уродец! Галстуки грызи!» – но тут вмешался Саркози, спасая честь Саакашвили и меж столицами мечась; мы отступились, но тотчас признать Осетию решили. Мир поворчал, но проглотил. Расположение светил внушало нам, что счастье вечно, что с рук сойдет любая блажь; гламур примерил камуфляж… Но в этот миг случилось нечто.
…Сказать по совести, для нас их кризис был бы в самый раз – урок любому либерасту: их доллар тонет как топор – а мы не видим их в упор и в шоколаде по контрасту! Но оказалось – в новый век от их проклятых ипотек зависит каждая зараза. Фортуна плюнула на нас, и нефть почуяла заказ, подешевев в четыре раза. Гламур свернулся и померк. Пошел искать работу клерк. Поблекло все, что днесь сияло. Народ освоил стиль иной: письмо в защиту Бахми-ной, позор врагам Алексаняна… Москва задумалась в тоске. Все оказалось на песке – и как-то наспех, кривовато. Стучится кризис в каждый блог – и даже несколько поблек победный вид дуумвирата! «Позор!» – Медведеву кричат, как будто здесь не Кремль, а чат! Ведь он, поправки разработав, оплот стабильности воздвиг – и в этот миг услышал крик каких-то странных доброхотов… Равны мудрец и идиот – никто прогнозов не дает. Несется вой из регионов, и рубль по новой оценен… Пугает рейтингом ВЦИОМ. «Кранты!» – кричит Илларионов. О вероломная страна! Любви народной – грош цена. Здоровый дух – в здоровом теле, а в нашем теле – спертый дух. Внушить величье Главных Двух не помогает даже теле.
И вот я мыслю: восемь лет мы жили так, как будто нет ни прав, ни совести, ни вкуса. «Стабильность! Я тебя люблю!» Мы знали цену кораблю, но не сворачивали с курса. И что теперь, едрена мать? Чего желать? Кого снимать? Чего бы выдумать такого? (Кинематограф, как всегда, был первым: хоть не без труда, а все же скинул Михалкова.)
Как все смешалось, видит бог! Какой запутанный клубок! Событий, кажется, десятки: футбол, грузинская война, потом рожала Бахмина – и что теперь в сухом остатке? Один кричит – «переворот», другой, естественно, орет о преимуществах побега… В окне танцует мелкий снег, и это общий наш успех, а то ведь не было и снега.
Люблю тебя, моя страна. Ты так огромна, так странна, так часто тянешь меч из ножен, так много маешься и врешь, так много терпишь гнусных рож – но разве я в другой возможен? Мы все привыкли повторять, все находить и все терять – и вот опять в своей стихии: опять купились ни за что, залили воду в решето и вновь твердим, что мы такие. В себя вмещает этот год, как капля многошумных вод, все, что зовем привычным ходом своей истории родной. Отбой, ребята. Выходной. Все было классно. С Новым годом.
Единственный сколько-то ясный итог скандалов на почве кино, которые вышли на новый виток, хоть все обнажилось давно; всех этих собраний, «приду – не приду», еще в декабре-январе, всех этих тусовок в Охотном ряду, точнее, в Гостином дворе, всех этих потешных покуда боев и драк в исполнении звезд, борцов, стукачей, стариков, холуев, – суров и достаточно прост. Припомним шумиху последних недель, и ложь, и визгливую лесть: пред нами наглядная, в общем, модель Отечества как оно есть. Гордясь до истерики, выпятив грудь, искусно себя разозлив, оно триумфально вступило на путь, в финале которого взрыв. Еще далеко неизбежное дно, не сдался последний редут, не пахнет разрухой, но ясно одно: что сами они не уйдут.
