Игорь Иртеньев - Стихи мои, простые с виду…

День весенний был погож и светел,
Шел себе я тихо, не спеша,
Вдруг американца я заметил,
Гражданина, значит, США.

Он стоял, слегка расставив ноги,
Глядя на меня почти в упор.
Как тут быть?
Уйти ли прочь с дороги?
Лечь пластом?
Нырнуть в ближайший двор?

Сотворить ли крестное знаменье?
Словом, ситуация не мед.
Кто бывал в подобном положеньи,
Тот меня, я думаю, поймет.

Вихрем пронеслись перед глазами
Так, что не успел я и моргнуть,
Детство,
Школа,
Выпускной экзамен,
Трудовой,
А также ратный путь.

Вот уже совсем он недалече,
Обитатель чуждых нам широт,
И тогда, расправив гордо плечи,
На него пошел я, как на дзот.

Сжал в руке газету, как гранату,
Шаг, другой — и выдерну кольцо.
Было мне что НАТО,
что СЕАТО —
Абсолютно на одно лицо.

Побледнев от праведного гнева,
Размахнулся я, но в этот миг
Вдруг возникла в памяти Женева
И Рейкьявик вслед за ней возник.

Ощутив внезапное прозренье
И рассудком ярость победив,
Подавил я старого мышленья
Этот несомненный рецидив.

И пошел, вдыхая полной грудью
Запахи ликующей весны…
Если б все так поступали люди,
Никогда бы не было войны.

Пока остры твои глаза
И волосы густы,
Пока ты гибок как лоза
И мышцы налиты,

Пока пылает жар в груди,
Пока рука тверда,
Пока сияет впереди
Счастливая звезда,

Пока горит твоя заря
И горизонт открыт,
Не трать, товарищ, время зря
Устраивай свой быт!

Всходит месяц чинно
Над большой страной,
Голые мужчины
Спят во тьме ночной.

Только я одетый,
Стоя на посту,
Охраняю этой
Ночи красоту.

Вчера явился мне во сне мужик,
Его был страшен и причудлив лик,
Глаза огнем горели, а из уст
Свисал сухой смородиновый куст.

Внезапный ужас члены мне сковал,
Видением сраженный наповал,
Не в силах удержать в коленях дрожь,
Я прошептал: — Ну ты, мужик, даешь!

Видал я разных мужиков во сне,
Порою адекватных не вполне.
Но ни один из них, клянусь крестом,
Не посещал меня во рту с кустом.

Мужик воскликнул: — Что за ерунда!
Попал я, вероятно, не туда.
Ты сплюнь-ка через левое плечо,
А я приснюсь кому-нибудь еще.

И он исчез, как был, во рту с кустом,
А я один лежал во сне пустом,
Пока забвенья черная река
Не поглотила на фиг мужика.

Выпивать поэтам нужно в меру,
А иначе портится рука.
Взять того же Пушкина, к примеру,
Или, я не знаю, Маршака.

Выхожу один я на дорогу
В старомодном ветхом шушуне,
Ночь тиха, пустыня внемлет Богу,
Впрочем, речь пойдет не обо мне.

На другом конце родного края,
Где по сопкам прыгают сурки,
В эту ночь решили самураи
Перейти границу у реки.

Три ложноклассических японца —
Хокусай, Басё и Як-Цидрак
Сговорились до восхода солнца
Наших отметелить только так.

Хорошо, что в юбочке из плюша,
Всем известна зренья остротой,
Вышла своевременно Катюша
На высокий на берег крутой.

И направив прямо в сумрак ночи
Тысячу биноклей на оси,
Рявкнула Катюша, что есть мочи:
— Ну-ка брысь отседа, иваси!

И вдогон добавила весомо
Слово, что не сходу вставишь в стих,
Это слово каждому знакомо,
С ним везде находим мы родных.

Я другой страны такой не знаю,
Где оно так распространено.
И упали наземь самураи,
На груди рванувши кимоно.

Поделом поганым самураям,
Не дождется их япона мать.
Вот как мы, примерно, поступаем,
Если враг захочет нас сломать.

Города похожи друг на друга,
Будь то Душанбе или Сидней,
Или та же самая Калуга,
Впрочем, речь сегодня не о ней.

Несмотря на внешнее несходство,
Но об этом следующий раз,
Главное в них — внутреннее сходство,
Вот что их роднит на первый глаз.

Есть у них в любое время года —
Лето, осень или же зима,
Все что только нужно для народа,
А народу главное — дома.

В каждом доме этажей немало,
У меня их около восьми,
Раньше это сильно отвлекало,
А теперь — хоть хлебом не корми.

…Или, например, возьмем Воронеж,
Впрочем, что с Воронежа возьмешь,
И с балкона толком не уронишь,
И на стенку сходу не прибьешь.

…Да, чуть не забыл, наземный транспорт.
С этим просто полный караул,
Тут на Майне приезжал во Франкфурт,
Так никто и глазом не моргнул.

…А вообще-то здесь у нас неплохо,
Кормят так, что просто на убой,
Суп дают на завтрак из гороха,
Кто спускает воду за собой.

Над рекой в пруду склонилась ива,
За рекой заката синева,
Вот и все, родная. Будем живы.
С добрым утром. Говорит Москва.

Люблю я городских поэтов,
Ну что поделаешь со мной.
Пусть дикой удали в них нету,
Пусть нет раздольности степной,

Пусть нету стати в них былинной,
Пусть попран дедовский завет,
Пусть пересохла пуповина,
Пусть нет корней, пусть стержня нет.

Зато они в разгаре пьянки
Не рвут трехрядку на куски
И в нос не тычут вам портянки,
Как символ веры и тоски.

Я болен.
Скрутил меня вирусный грипп,
Умолкли веселые песни,
Из легких моих вырывается хрип —
Исхода летального вестник.

Жены моей нет.
На работе она,
А может, сидит в ресторане
На чьих-то коленях
С фужером вина,
Морального краха на грани.

И в воздухе машет
Нагою ногой,*
И тушит окурок в салате,
И стан ее нежный
Ласкает другой,
Покамест лежу на кровати.

Таков этой жизни суровый закон —
В то время как муж умирает,
Жена его честь
Уже ставит на кон
И ею бесстыдно играет.

Все бабы на свете
Друг другу под стать —
Им только мужьям
Изменять бы.
Я их повидал —
Это ж страшно сказать!
Но все это было
До свадьбы.

Гуляли мы по высшей мерке,
Ничто нам было нипочем,
Взлетали в небо фейерверки,
Лилось шампанское ручьем.

Какое время было, блин!
Какие люди были, что ты!
О них не сложено былин,
Зато остались анекдоты.

Какой вокруг расцвел дизайн,
Какие оперы лабали,
Каких нам не открылось тайн,
Какие нам открылись дали.

Какие мощные умы
Торили путь каким идеям.
А что теперь имеем мы?
А ничего мы не имеем.

Дал маху Виктор наш Степаныч,
Вконец расслабившись, забыл
Привычно помолиться на ночь,
За что с утра наказан был.

Судьба Степаныча щадила.
Уравновешенный такой,
Пять лет по проволоке ходил он,
Махая пухлою рукой.

Но вдруг внезапно закатилась
Его счастливая звезда,
И первый раз не получилось,
Не получилось как всегда.

Судьба с политиком играет,
Крапленых карт ее не счесть,
То вознесет, то покарает,
Все у нее в запасе есть.

И край работы непочатый,
И путь широкий впереди,
И сзади четкий отпечаток,
И яркий орден на груди.

Два месяца они там упирались,
Скажи спасибо, что еще не год,
На славу ребятишки постарались,
И вот созрел ночей бессонных плод.

Не зря в тиши умельцы колдовали,
Решительные сделаны шаги,
Теперь они свой мозг отцентровали,
И можно дальше пудрить нам мозги.