Гринева. Да неужели тебе непонятно, Потапов?
Полозова (Гриневой). Спокойней... Ведь что значит станок «Москвич»? Это значит, что наши женщины станут еще изящней, красивей! Разве партия против этого? Партия за это. Наши женщины заслужили. Или вы не согласны, Потапов? Лавры, лавры вам мешают. Слышали, вас воеводой называют? Приятно! Здесь сгоряча товарищи текстильщики даже собирались требовать наложения партийного взыскания на вас.
Потапов. Ах, даже вот как?!
Полозова. Я думаю, что они не правы. Думаю, что нашего разговора вполне достаточно. Как, товарищи?
Член бюро. Достаточно, Нина Ивановна.
Полозова. Тогда есть такое предложение: поддержать ходатайство текстильщиков перед министерством и Госпланом. Других предложений нет?
Члены бюро. Нет.
Полозова. У тебя, Потапов?
Потапов. Нет... Но какое же решение о заводе, обо мне?
Полозова. А никакого... Мы высказываем точку зрения партийной организации, а решать будут министерство и Госплан. А мы поддерживаем инициативу изобретателей и стахановцев. Голосую. Кто за это предложение?
Члены бюро голосуют.
Единогласно. Больше вопросов нет? Заседание бюро считаю закрытым.
Все шумно встают.
Кружкова, и ты, Гринева, задержитесь.
Кривошеин (подходит к сидящему Потапову). Я об этом хотел с вами поговорить. Но вы...
Потапов (поднявшись). Ладно, поговорим... (Идет к выходу. Поравнялся с Гриневой.)
Гринева. Ты обождешь меня, Алексей?
Потапов. Что? (Не ответив, выходит из кабинета.)
Кружкова (подходит к Кривошеину). Я благодарна вам, Игнат Степаныч. Вы сегодня...
Кривошеин. Больше всего я опасался вашей благодарности. Я понял, зачем вы ко мне приходили. До свидания! (Направляется к выходу.)
Зайцев (пробиравшийся к Полозовой, останавливает его на мгновение). Ничего себе, проявил...
Кривошеин. Слушай, Зайцев...
Зайцев. Тихо, тихо! (Рванувшись к Полозовой.) Нина Ивановна, вы меня не совсем правильно поняли.
Полозова. А вы меня?
Зайцев. Я-то понял, будьте уверены.
Полозова. Давно бы так.
Зайцев. Я сделал для себя все указания.
Полозова. Тем более. Счастливо, Зайцев. (Подает ему руку.)
Зайцев уходит.
Кружкова. Как вы все умеете, Нина Ивановна!
Полозова. Зато ты еще не всему научилась. (Достает из кармана записку Потапова.) Прочти.
Кружкова. Что такое? (Читает.) «Я имею точные сведения, что с Кривошеиным у него на квартире разговаривала Анна Кружкова по поводу станка. Как это называется?» Кто писал?
Гринева. Потапов, его рука.
Кружкова. Это правда, я была у него.
Полозова. Ты с ним говорила?
Кружкова. Говорила... Но не о станке... Хотя и думала.
Гринева. Нина Ивановна, здесь дело сложней.
Полозова. Нет, Ирина... И если ты ей советовала, ты тоже ошиблась. Анна стала государственным деятелем. У государственного деятеля совсем иные пути. Помни, Аня, и никогда не смешивай личное с общественным.
Кружкова. Ах, Нина Ивановна, у нас так сейчас общественное переплелось с личным, что отделить невозможно. А в общем, вы правы, Нина Ивановна. Больше я к нему не пойду.
Полозова. Вот теперь-то как раз и можно...
Кружкова. Боюсь, что нельзя.
Входит Потапов. Не глядя ни на Гриневу, ни на Кружкову, идет прямо к Полозовой.
Полозова. Что это ты так шумно?
Потапов. Мне некогда, товарищ Полозова, извините.
Потапов. Мне некогда, товарищ Полозова, извините.
Полозова. Что скажешь?
Потапов. Скажу? (Посмотрев на Гриневу и Кружкову.) Ничего, пусть. За завод можете быть спокойны. Для себя сделаю выводы. Вот все, что я хотел сказать. (Смотрит прямо в глаза Полозовой.)
Полозова. Хорошо, Потапов. Ты понял, о чем шла речь на бюро?
Потапов. Разберусь... До свидания. (Не обращая внимания на Гриневу, направляется к двери.)
Гринева. Алексей, ты подождешь меня?
Потапов. Нет! (Остановившись на пороге.) Я не еду домой! (Уходит.)
Полозова. Так!
Гринева. Не так, Нина Ивановна, не так... Не простит он мне!
ЗанавесКартина шестаяКвартира Потапова. Обстановка второй картины. Вечер. Гринева шьет на швейной машине. По комнате ходит Виктор.
Виктор. А я виню во всем только тебя. Если бы ты все двенадцать лет была с ним тверже, он бы никогда не позволил себе уйти.
Гринева. Ты думаешь, мелкий повод?
Виктор. Не очень крупный.
Гринева. Погоди, женишься...
Виктор. Кажется, нет.
Гринева. Что так?
Виктор. Неудачная любовь, дорогая сестричка. Она любит этого долговязого технолога.
Гринева. Отступаешь быстро. Ты хоть раз говорил с ней?
Виктор. Почти нет...
Гринева. Поговорил бы, не мне же за тебя разговаривать.
Виктор. И не думай... Я, Ирина, еще неделю позанимаюсь, а потом поеду... лечиться...
Гринева. Куда же ты?
Виктор. На Черноморское побережье, с туристами.
Гринева. Думаешь, помогает?
Виктор. Одним - ванны, другим - перемена климата, сестричка.
Гринева. Может, мне с тобой?
Виктор. Тебе нужно стационарное лечение. Пошел заниматься. И ты меня не беспокой, кто бы ни пришел. (Уходит в другую комнату.)
Гринева продолжает шить. Звонок. Гринева поднимается, на мгновение задерживается, поправляет волосы, уходит открывать. Возвращается вместе с Кружковой.
Гринева. Помогай шить...
Кружкова. А что вы шьете, Ирина Федоровна?
Гринева. Платье, Аня, платье. Как ты думаешь, кремовый воротничок к этому платью подойдет?
Кружкова. К этому платью? Подойдет.
Гринева. А карманы, как ты считаешь? Как это мы пели: «По бокам карманчики, чтоб любили мальчики». Так?
Кружкова. Я удивляюсь вам... Карманчики...
Гринева. А что же мне делать? Не идти же к тебе на прием!
Кружкова. Сильная вы, Ирина Федоровна. Неужели вам все равно?
Гринева. О нет, Аня... ошибаешься... Две недели места не нахожу... (Ходит по комнате.)
Кружкова. А где же он все-таки?
Гринева. Сказать правду? Дважды звонила к нему на завод ночью, в кабинет, набирала номер, слышала его голос и... вешала трубку.
Кружкова. А дома не был?
Гринева. Ни разу... Зайцева присылал. Бритвенный прибор, еще что-то... Пусть он только еще раз появится, я ему... устрою парадный прием. Нашел себе подручного!
Кружкова. Я слышала, станок пошел в производство.
Гринева. Да, Госплан утвердил. А Алексей? Уж если за что возьмется - ни себе, никому покоя не даст. (Тепло.) Работать он умеет...
Кружкова. А любите вы его все-таки, Ирина Федоровна.
Гринева. В этом вся штука, Аня.
Звонок. Гринева уходит открывать. Возвращается вместе с Гриневым. Старик с большой папкой, в новом костюме, в рубашке с несколько тесноватым воротником.
Гринев. Здравствуйте, Анна Сергеевна! (Гриневой.) К министру иду. Алексей-то дома?
Гринева. Нет, отец. На заводе, наверно, или в главке.
Гринев. Все на заводе? Как ни зайду, все нет.
Кружкова. Сами ему работу дали.
Гринев. Да-ал! А что ж, посопротивлялся он в меру своих сил, а потом, значит, уступил. Заставили. Теперь ничего! Имеет интерес... Как встретимся у него, он - «Федор Степаныч» и так далее...
Гринева. А что он тебе говорит?
Гринев. Разное... Деловое все... И говорит: «Если что, прошу ко мне на завод, дома я служебные дела не решаю». Зашел, думал все-таки застигнуть его дома. К министру вызывают меня, хотел совет у Алексея спросить один... Он, знаешь, Ирина, всем фронтом на нашу сторону повернулся. Кривошеина прикомандировал ко мне. Чтобы все до тонкостей было. Вот тоже человек проникновенный. Техническая голова. Сидим у него по вечерам.
Гринева. Сидите?
Гринев. Часто...
Гринева. Нравится он тебе?
Гринев. Еще б не нравился! Он нам поприбавил кой-чего! (Кружковой.) А плакат-то твой он снял.
