И не только с мужем. Честно поделив имущество - три десятка веников, расстались.
"Бог свел, Бог развел," - не делал Федор Иванович трагедий из неудач на семейном фронте.
"Так всю жизнь и прокукарекаешь!" - осуждал двоюродный брат.
"Не надо грязи!" - весело защищался Федор Иванович.
Да от сумы и от тюрьмы не зайчись. Всю жизнь прилично оплачиваемый Федор Иванович в период закладывания демократических реформ под социалистическую экономику опустился в бане до общего отделения. Полетело под откос ракетостроение. Побежали инженеры-ракетчики кто куда. А Федору Ивановичу куда? Всю жизнь был специалистом по общим вопросам. Что-то подписать, что-то протолкнуть. Должность имел не нищую - ведущий конструктор, да вести уже никуда не мог... И возраст - 52 годика... Покатилось солнышко под горку. Вместо пышущей жаром красотки, грубое мужичье в парной, вместо шампанского со льда - разбулдыженное пиво.
Покукарекаешь тут пожалуй в свое удовольствие.
Вывела из экономического тупика все та же баня. Федор Иванович томился у кассы в ожидании куда-то ушагавшей кассирши, когда из номера напротив вышла в ярком "адидасе" стройно-приятная женщина. Она попросила у банщицы веник и не успела огорчиться отсутствием оного, как Федор Иванович, обольстительно улыбаясь, предложил даме свой:
- Все бы вам отдал, - как роскошный букет вручил Федор Иванович веник, - только часы оставил!
- Почему? - приняла дар Регина, так звали женщину.
- Подарок друга, - сказал Федор Иванович и махнул отчаянно рукой. Впрочем и часы отдам, если впридачу меня в парную возьмете.
- Пойдемте, если без глупостей, - неожиданно для себя весело позвала Регина.
В то время как Федор Иванович рабочие будни отдавал на создание ракетного щита родины, Регина была победно действующим мастером спорта по фехтованию, а когда молодые мушкетерши стали оттеснять клинком от наград, начала зарабатывать на жизнь в спортшколе. И все бы ничего, да конверсия, перековывая ракеты на сковородки, рапиру тоже начала сокращать как стратегическое вооружение. Пришлось менять ее на бездонную сумку челнока. И здесь Регина стала мастером, мотаясь по пакистанам, таиландам и турциям. Хлеб был тяжелым, но с маслом, машиной и мебелью. Мужика бы еще путнего, с кем разделить маленькие радости жизни. А Федору Ивановичу не с кем было располовинить большие невзгоды. Под шум березового веника сошлись в парной два одиночества.
И стало Федору Ивановичу наплевать на агонию оборонки.
- Опять ты закукарекал! - качал головой двоюродный брат.
- Не надо грязи! - счастливо отвечал Федор Иванович.
...За стенами номера мороз заворачивал за тридцать, в парной уши заворачивались от обратных градусов. Федор Иванович с прикрытыми глазами млел, лежа на животе, а по его широкой спине нежно, ласково, упруго похаживал березовый веник. Вот он погнал-погнал жар на поясницу, потом обрушился на нее хлесткой благодатью. Кайф! Лежать и плакать! Зашлепал-зашлепал по спине и богатырским округлостям со следами рокового ожога... Сердце экстазно екало: Ох! Хорошо! Ух! Классно! Стонать и плакать! Федор Иванович перевалился на спину. Веник воздушно накрыл лицо. В нос ударил запах последождевой июльской рощи. Дышать и плакать! Но веник уже зеленым бесом заплясал на волосатой эстраде могучей груди, а потом принялся безжалостно хлестать мускулистые столбы ног...
Громом среди ясного неба в кайфоловную атмосферу влетела Регина и буром пошла на парильщицу, деваху с крепкими руками-ногами и остальным телом.
- Падла! - неинтеллигентно закричала Регина. - Я тебе покажу кузькину мать!
И начала показывать кожаной сумочкой-чемоданчиком. Не рапира, а все равно больно румяной парильщице. На ней не было нутриевой шубы, как на Регине. Один веник в руках. Пусть даже вовремя, после Троицы и до Ильина дня срубленный, все одно трудно с таким дуэльным оружием выступать против остроугольной сумочки, находящейся в руках профессиональной фехтовальщицы. Ложный выпад, веник инстинктивно дернулся вверх, прикрывая красиво выпуклую грудь, в это время на не менее красиво выпуклом бедре, некрасиво вспыхнул синяк. Но и Регина пропустила удар веником в голову. Опростоволосился мастер в буквальном смысле - песцовая шапка полетела на пол.
- Сучка! - ответила Регина словом.
Федору Ивановичу было лестно, что за него бьются две молодые женщины: Регине сорок четыре, девахе и того на 15 лет меньше. Но ведь не до членовредительства... Вон парильщица схватилась за ушибленную грудь...
- Стоять! - закричал Федор Иванович и бросился разнимать рыцарский турнир за его любвеобильное сердце.
И получил под глаз сумкой, а в глаз веником. Двое дерутся - у третьего чуб трещит.
Веник, уставший от жары и назойливой сумки, начал облетать сухим листопадом, превращаясь в жесткий голик, который все удачнее противостоял фехтовальной сумке. Шуба, чудная для 30-ти морозно-уличных градусов, раза в два увеличивала сто парных. Пот ручьями лился в глаза Регине. Смахивать его парильщица не давала. Почувствовав перегрев соперницы, она перешла в наступление с верхней полки.
И тогда Федор Иванович ринулся разливать мушкетеров в юбке и без. Схватил таз, до краев с кипятком, и швырнул содержимое на раскаленные камни. Каменка ударила горячим ураганом в поединок и в Федора Ивановича. Последний первым выскочил из парной. Следом, жадно хватая ртом воздух, выпрыгнула Регина. Парильщицу бросило к стене так, что иззанозило всю румяную тыловую часть...
... Регина вела машину в нервно-паралитическом ритме. Колом в землю тормозила на поворотах, собакой с цепи срывалась на зеленый, самоубийственно проходила повороты.
- Кобель! - со злой слезой бросала на заднее сиденье в Федора Ивановича. - Кобель!
- Я ее как парильщицу нанял! - отмывался Федор Иванович.
- А почему она голая? - резонно спросила Регина.
- По-твоему в парной в фуфайке работают? - не менее резонно парировал Федор Иванович.
- Кобель! - гнула свое жена.
- Хватит! - вдруг понесло Федора Ивановича в сторону собственного достоинства. - Хватит! Я участвовал в 115 пусках ракет! Ядовитого гептилу наглотался больше, чем ты кислорода. Сколько наших мужиков уже гикнулось! Может мне жить осталось с гулькин хвост, а ты не вылазишь из заграницы. Меня от тоски уже стенки загрызли! Да пропади пропадом такая жизнь!
Дома, пугая Регину, схватил чемодан. И напугал. Упала на колени. Заголосила на свою судьбу распроклятую, как все шло наперекосяк в Китае, откуда влетела в парную, как пила кровь красноярская таможня, как сожгли на взлетке товар в знак протеста...
- Брось ты из-за денег убиваться, - успокаивал Федор Иванович. - Дело наживное.
- Конечно, - ревела Регина. - Только не уходи! Не уходи!
Как можно бросить женщину в таком растрепанном состоянии? Федор Иванович остался, твердо поклявшись париться только с Региной.
ПРЕДВЫБОРНЫЕ ХЛОПОТЫ
С ножом в руках Еловка готовилась к выборам президента.
Колоть свинью Дерюгин пригласил дружка, Саню Петракова. "Запростака!" сказал Саня. И нецензурно присвистнул, когда увидел с кем предстоит сразиться.
- Ну и вырастил ты слона! - сказал Саня.
- Дак давай для храбрости, - щелкнул по горлу Дерюгин.
Они выпили по полстакана и пошли в атаку. Решительно завалили на бок свиноматку. Петраков держал за задние ноги. Дерюгин замахнулся и ударил ножом под сердце. Да руке "для храбрости" не хватило. Дрогнула рука. Свинья завизжала, задергалась. Петраков попытался своим весом пригвоздить животину к земле, чтоб не рыпалась. Веса не хватило. Саня получил удар копытом по скуле. После чего свиноматка вскочила на ноги и ринулась в огород.
- Скотина! - обиженно крикнул ей вослед ушибленный Петраков.
Дерюгин запрыгнул в дом и вылетел оттуда с ружьем. Хавронья, не разбирая дороги, свинячим галопом шла по грядкам. Перепахивала их, как взбесившийся трактор.
- Стоять! - приказал Дерюгин и выстрелил. Метко, но дробь такой слонихе была до лампочки. Обсыпанная брусничинами крови, свинья ни на йоту не снизила скорость пахоты огорода.
Дерюгин попытался снова поймать ее на мушку.
- Огонь! - кричал ему под руку Саня. По причине ранения копытом в скулу он залил травму вовнутрь остатками водки, что принимали "для храбрости", и взял на себя роль наводчика двуствольного орудия...
Еловка готовилась к выборам президента.
Размазывая крупные слезы по щекам, бабка Марьиха пришла к соседу Свистунову.
- Петя, - упала ему в ноги, - зареж мою Майку. Я тебя мясом отблагодарю.
- Мне своего девать некуда! Всю живность подчистую порешил! - сказал Петя и пошел за кувалдой.
С коровами Петя расправлялся ударом в лоб.
- Ой, Господи! - скрылась Марьиха в дому, дабы не присутствовать при кончине любимой Майки. Майка непонимающе смотрела на Свистунова, готовящегося к роковому удару. Он размахнулся и вдруг кувалда за спиной враз отяжелела.
