-- Что это значит?.. -- озадачилась женщина, записывавшая участников фестиваля.
-- Это значит, -- отчетливо произнес О'Карпов, -- это значит, что я -ирландец!
Но не успела ведущая опомниться, как из угла послышался изумленный голос незнакомого конкурсанта:
-- К-как ирландец?! Н-не может быть...
-- Может, может, -- успокоил его Карпов и запел "Долгую Дорогу в Дублин".
Отпев положенные три песни, Карпов собрался было перекурить, как вдруг до его рассудка дош?л смысл диалога между ведущей и тем самым молодым человеком.
-- Скажите фамилию, пожалуйста -- попросила ведущая.
-- О'Шеннон -- с достоинством ответил незнакомец и, торжествующе сверкнув глазами из-под очков в сторону Карпова, с достоинством повторил:
-- Александр, О, апостроф, Шеннон!
-- Вы что, тоже -- того... B смыслe -- ирландец? -- пробормотала ведущая.
-- Я-то ирландец! -- злорадно сказал О'Шеннон. -- Прич?м я ирландец по паспорту! А он?
-- А я -- с грустью произнес О'Карпов -- ... А я -- по жизни ирландец...
P.S. Однажды, в присутствии О'Карпова некий человек спросил:
-- А кто-нибудь знает, О'Карпов и О'Шеннон -- один и тот же человек?..
-- Нет! -- довольно вскричал 0'Карпов, -- они даже не родственники! Они просто однофамильцы!..
С турецким акцентом.
Рассказывает Берг:
-- Октябрь 1974 года. Донбасс. Серия концертов -- один в Славянске и два в Донецке. Организатор -- опальный Юрий Миленин из Краматорска. Участники -- Евгений Клячкин, Сергей Стеркин и автор этих строк.
Прибывают в Краматорск в обратном порядке, и Стеркин буквально "с колес" набрасывается на Миленина:
-- Ты чего хочешь? Каких приключений тебе еще недоставало? Ты кого к себе наприглашал!?
-- А кого? -- не может взять в толк чистый и наивный Миленин.
-- Кого-кого! Ланцберг кто по национальности?
Юра пытается ответить на вопрос, который, видимо, никогда сам себе не задавал:
-- Наверное, еврей, да?
-- "Наверное"! А Клячкин?
-- Да я как-то...
-- Так вот знай, что и он тоже.
-- Но ты-то?..-- у Миленина еще теплится последняя надежда.
-- А я вообще до института Стэркиным был!
Антисемит.
Тот, кто хорошо знаком с творчеством московского автора Бориса Подберезина, не будут спорить с утверждением, что он порой ведет пародистический образ жизни. В творчестве, разумеется.
Так вот, этот замечательный бард с простой русской фамилией, которая в былые времена все же не могла ввести в заблуждение специалистов по отечественной интеллигенции, рассказал, как, однажды на концерте в Харькове спев пародии на В.Долину, А.Розенбаума и В.Ланцберга, получил записку:
-- Не являетесь ли Вы случайно членом общества "Память"?
This is my Home?
Рассказывает Александр Медведенко, автор сначала из Днепропетровска, а затем из Петах-Тиквы (Израиль), лицо еврейской национальности.
В 1994 году решил он наведаться в Днепропетровск. Путь его лежал через Москву. На российско-украинской границе -- паспортный контроль. Украинский пограничник долго вертит в руках Сашин паспорт, который, как и все еврейские книжки, пишется с заду на перед. Наконец находит фотографию, но прочесть может только фамилию по-латыни:
-- Это какой же республики паспорт?
-- Государства Израиль.
-- А теперь, значит, на историческую родину?
Реабилитация.
Городницкого все всегда звали Александром Михайловичем. А после 1985 года с приходом гласности он стал публично объявлять о том, что ему вернули "девичье" отчество Моисеевич.
Засилье.
Рассказывает Михаил Сипер.
В 1997 году на фестивале "Дуговка" в Израиле после очень мощного концерта организатор фестиваля Евгений Гангаев подошел к Михаилу Волкову и спросил с гордостью:
-- Ну, Миша, как концерт?
Волков мрачно ответил:
-- Плохо.
-- Почему?!
-- Неоправданно большое количество еврейских фамилий.
Поборник.
Рассказывает Михаил Сипер:
-- Мы с Михаилом Волковым сидели в жюри израильского фестиваля "Бардюга-97". Для каждого человека, не сумевшего пройти через игольное ушко прослушивания из-за маловысокохудожественного исполнения, мы старались найти точное объяснение причины, не позволившей нам пропустить его в конкурсный концерт. Отсев был достаточно большой, и объяснять приходилось много. Когда усталость уже не позволила подыскать нужные слова, замученный Волков сказал очередному неудачнику, который, немилосердно картавя, осведомился о причине отсева его кандидатуры:
-- За злонамеренное искажение исконно русской буквы "Р"!
Без лишних слов.
Поведал Михаил Сипер:
-- Однажды Вадим Егоров гастролировал по Израилю. Я был очень рад встрече и пригласил его на пару дней к себе погостить. Вадим сказал, что он бы с удовольствием, но все свободное время занимает ходьба по родственникам. Пораженный, я спросил:
-- Слушай, откуда у ЕГОРОВА здесь родственники?
Вадим гордо ответствовал:
-- А я никогда и не скрывал, что хоть я и Егоров, но по матери я -Гуревич!
Потом помолчал и грустно добавил:
-- Никогда не скрывал. Но никогда и не афишировал...
О роли национальности в искусстве.
Рассказал Игорь Грызлов (Москва).
Как известно, в конце 80-х Булат Шалвович Окуджава объявил, что авторская песня умерла. Многие с ним не согласились, но только Юлий Ким сумел привести вещественные доказательства: он выдал патриарху записи Михаила Щербакова.
Прошло несколько лет. Окуджава по-прежнему везде подтверждал, что авторская песня умерла, но когда его спрашивали, кто из молодых ему нравится, неизменно называл Щербакова. Ким немало тому дивился, да как-то все не получалось спросить. Наконец, случай представился -- оба оказались в одном кардиологическом отделении, -- и вопрос был задан.
-- Да-да, я как раз хотел у вас спросить, -- начал в ответ Окуджава, -этот Щербаков -- еврей?
Ким, ожидавший чего угодно, но только не этого, растерянно ответил:
-- Н-нет.
-- Ну, может, у него есть какие-нибудь родственники-евреи?
-- Да нет вроде...
Классик помолчал и прочувствованно сказал:
-- Знаете, я, наверное, поторопился, когда сказал, что авторская песня умерла...
И после паузы добавил:
-- ...в России.
Два признака интеллигента.
Борис Жуков вспомнил некогда поведанную ему историю:
-- В конце 70-х три члена бакинского КАПа (клуба авторской песни) -Яков Коган, Александр Барьюдин и еще один, фамилии которого я забыл, -возвращаясь рано утром с какого-то слета, были задержаны постовым милиционером, которому показался подозрительным их внешний вид (штормовки, рюкзаки, топоры и т. п.). Никакие объяснения не помогли -- всех троих препроводили в отделение, и дежурный начальник приступил к выяснению личностей.
-- Фамилия?
-- Коган.
-- Имя?
-- Яков.
........
-- Национальность?
-- Еврей.
-- Горский? -- после паузы и с надеждой в голосе спросил начальник.
-- Да нет, обычный...
-- Ты тоже еврей? -- вдруг обратился начальник к Барьюдину.
-- Да.
-- И ты? -- спросил он у третьего мушкетера.
-- И я, -- подтвердил тот.
-- Слушай, ты кого мне привел?! -- вдруг набросился начальник на бдительного постового. -- Это же интеллигенция!
Но интеллигенция там или не интеллигенция, а процедура выяснения личности, будучи начата, должна быть доведена до конца. Последовали неизбежные вопросы о месте жительства, а затем...
-- Телефон домашний есть?
-- Да.
-- У тебя тоже? И у тебя? Слушай, я же говорил тебе, что это интеллигенция! У них у всех телефоны есть!
(Примечание: история может быть проверена и уточнена у обоих названных ее участников, у израильтянки Любы Лейбзон, бывшего президента КАПа, а также у москвички Веры Ильиной, от которой мы ее и узнали.)
ПОИСКИ ЖАНРА
Интервью.
Рассказывае Михаил Сипер:
-- На 3-м всесоюзном в Киеве среди прочих творческих мастерских состоялась прекрасная мастерская Бориса Чичибабина. И вдруг в момент наивысшего накала влетела в комнату бригада телевизионщиков из Москвы во главе с некоей Грандовой. Быстро установив свет и камеры, они согнали всех в кружок вокруг Чичибабина. Далее состоялся дивный диалог.
Грандова (очень бойко): -- Скажите, пожалуйста, свое мнение об авторской песне.
Чичибабин (величественно): -- Я не знаю, что такое авторская песня. Я здесь случайно. Меня Гриша Дикштейн привез.
Грандова (слегка обалдев от ответа, но все равно бойко): -- Как вам понравился уровень конкурса?
Чичибабин (величественно): -- По моему мнению, конкурсы в области искусства -- явление в высшей мере безнравственное.
Грандова (обалдев и желая закончить интервью): -- Как вы думаете, есть ли будущее у авторской песни?
Чичибабин (величественно): -- Я не знаю, что такое авторская песня. -И, после паузы, достаточно едко: -- мне кажется, ранее я на этом останавливался.
Все!!! Враг бежит, разбитый! А мастерская продолжается.
"Ненавижу авторскую песню!"
Рассказывает Владимир Каденко:
-- Поэт Борис Чичибабин не любил авторскую песню и всегда это подчеркивал, хотя на фестивали приезжал и даже работал в жюри. Однажды смотрит мои стихи и говорит:
