Очерк напечатали в довольно распространенной массовой газете. Дотошные молодые люди, почерпнув из очерка, как им казалось, главное, стали следить за чистотой воротничков и не носить головных уборов. Правда, юным кандидатам в джентльмены пришлось туго — цилиндров, к сожалению, у нас не производят, а импорт этой весьма необходимой детали мужского туалета ограничен.
Мода ходить с непокрытой головой докатилась, понятно, и до Краюхи. Но так как композитор о погоде умолчал, парни расширили безголовоуборочный сезон до крещенских морозов, которые, как известно, шутить не любят.
И вот трагедия. Дружок Васи Каблукова Митя Прокофьев увлекся и появился без шапки в тридцатипятиградусный мороз. Провожая из кино Леночку Мартынову, он долго стоял с ней около крыльца, втянув голову в плечи, и, набираясь храбрости для первого поцелуя, переминался с ноги на ногу.
Безжалостной Леночке в заячьей шубке, в пуховом платке и меховых ботинках было интересно держать Митю на морозе, пока он не взмолится… Через два дня Митя лежал в больнице со страшным диагнозом — менингит!
Он выжил, но стал заикаться.
Зойка после этого случая строго-настрого предупредила Васю:
— Надевай шапку, иначе я с тобой никуда ходить не буду. Мне заика не нужен.
Любовь победила моду.
Но вернемся к дальнейшему описанию Васиного туалета. На ногах у него отличные туфли «Парижской коммуны». Других он обуть не мог по той простой причине, что эти коричневые, благородного фасона, без всяких излишеств туфли у него единственные, если не считать тапочек и лыжных ботинок…
Впрочем, к делу. Надо рассказать, как прошло у Васи объяснение с родителями.
Все обошлось гораздо проще, нежели у невесты. Сначала Вася подверг индивидуальной обработке Елену Сергеевну.
Запивая бородинский хлеб молоком, Вася без всяких предисловий объявил:
— Знаешь, мама, я, кажется, женюсь!
— На ком? — совершенно равнодушно спросила Елена Сергеевна.
— Конечно, на Зое Христофоровой, — удивился Вася. — На ком же больше?
— Так бы и сказал. Тогда дай подумать немножко. Она девушка хорошая, а вот отец у нее очень несимпатичный.
— А мне наплевать, извини, мама, я ведь на Зойке женюсь, а не на ее отце. И жить мы будем не у них, а у нас.
— У нас? Дай немножко подумать… Хорошо, живите у нас.
— Мама! Я тебя очень люблю. Ты у меня очень хорошая. И Зойка говорит, что она тебя и сейчас любит, а будет еще больше. А как папа? Он не будет против?
— Дай немножко подумать… Сначала будет против, а потом согласится. Позвать его?
Яков Михайлович в вечерние часы священнодействовал: читал газеты — «Известия», которые он выписывал больше двадцати лет, и местный «Трудовой край». Он позволял отрывать себя от этого важнейшего процесса только в исключительных случаях. Даже когда соседка Евдокия Васильевна подавилась рыбной костью и Елена Сергеевна повела потерпевшую с широко раскрытым ртом к хирургу, Яков Михайлович не оторвался от газеты, а кратко посоветовал на будущее:
— Рыбу надо есть медленно и желательно в очках.
Елене Сергеевне стоило большого труда оторвать мужа от газеты. Яков Михайлович только тогда поднялся с любимого кресла, когда понял, что случай исключительный — единственный сын решил вступить в законный брак.
Каблуков через очки посмотрел на сына и весело, даже с некоторой лихостью, спросил:
— Надоела холостая жизнь, сынок? А между прочим, не в обиду твоей матери, семейная жизнь похожа на мираж — всегда более прекрасна издали…
Яков Михайлович в торжественные моменты любил употреблять афоризмы. У него была маленькая тетрадочка, куда он заносил понравившиеся ему изречения, преимущественно собственные.
— Ну что ж, это твое личное дело, Вася. Только попомни: брак — это лихорадка навыворот: начинается жаром, а кончается холодом… Но когда любишь девушку, тогда все соображение заменяется воображением. Кто она? Зойка? Хорошая девушка. Поздравляю, Вася. Лена! А нет ли у нас по этому поводу рюмашечки?
Нашлась и рюмашечка, и огурчики. Яков Михайлович поднял рюмку и, посмотрев на сына увлажненными глазами, провозгласил:
— Семья — это сложный механизм! Но нельзя допускать, чтобы он скрипел!..
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ,
доказывающая, что и в короткий субботний день можно многое успеть
Необратимое течение времени, имеющее к тому же одно направление — от прошлого к будущему, уносит столетия и годы, часы и секунды. Но каждые семь дней время, уносясь в вечность, приносит субботу — блаженный предпраздничный день.
Честь и хвала тому, кто выдумал субботу! Ее любят больше, чем воскресенье. После воскресенья неотвратимо надвигается понедельник, с его заботами, делами, длинной чередой рабочих дней. То ли дело — суббота! Ее любят школьники и академики, театральные администраторы и банщики, официанты в ресторанах и судебные исполнители.
Сдержаннее относятся к субботе постовые милиционеры — в этот день больше всего нарушений правил уличного движения, дежурные санитары вытрезвителей и парикмахеры — из-за наплыва посетителей.
Зайдите в субботу в любое краюхинскоё учреждение и посмотрите на лица честных советских тружеников. У них совсем другие глаза, утомленные и в то же время просветленные, — дел не так-то уж много, все, кроме самого срочного, перенесено на понедельник: «Сегодня же короткий день!»
Посмотрите на солидных начальников отделов. Даже на их суровых физиономиях — предвкушение банного удовольствия, доброй кружки пива по пути домой, беседы за семейным столом на приятные темы: пора старшему сыну покупать костюм, а дочери хорошо бы справить чего-нибудь такое, выдающееся.
Посмотрите на молодежь: машинисток, секретарей, начинающих экономистов, счетоводов, — они перешептываются, улыбаются. И одеты они уже не по-будничному. У одной к платью приколот бант, и кажется, что она вот-вот улетит, у другой в обычный день в ушах только дырочки, а сегодня сверкают, переливаются сережки. У третьей юбка колоколом, на обручах, что ли, и за три метра слышно, как она шуршит. Четвертая пройдет мимо и до головокружения обдаст «Жемчугом» или «Пиковой дамой».
Загляните в буфет. По случаю короткого дня обеденного перерыва нет, а народу полным-полно — тут домовитые старшие бухгалтеры, заведующие канцеляриями и общими отделами запасаются разной снедью, преимущественно закусками, на все воскресенье.
А любители рыбной ловли, охотники и футбольные болельщики! Попробуйте подойдите к главному бухгалтеру краюхинской конторы Главрыбсбыта Володину, когда он в субботу разговаривает по телефону с главным бухгалтером краюхинского отделения Главконсерва Волжаниным. Володин вас так турнет, что будете помнить всю следующую неделю. И на самом деле — как можно приставать к человеку с отчетом о командировке, когда он услышал трагическую весть: «Мотыля нигде нет!»
Хорошо еще, что в Краюхе лет пять назад сгорел ипподром и таким образом, естественно, ликвидировался тотализатор. А до этого в театре по субботам срывались все репетиции: главный режиссер, два ведущих актера и заведующий постановочной частью с пятницы находились в конюшнях и вели научно-исследовательские разговоры с наездниками.
А сколько в Краюхе садоводов и цветоводов! Есть редкостные знатоки. Сирень столяра Ксенофонтова из артели «Мебель» возили на выставку в Москву. У Ксении Александровны, жены заведующего нотариальной конторой, произрастают до удивления длинные китайские огурцы. Попробуйте задержать в субботу на пять минут заведующего коммунальным отделом Брыкина. Не удастся! По субботам собираются любители служебного собаководства, а у Брыкина кобель удостоен золотой медали?
У каждого в субботу свои приятности, свои хлопоты, свои, — как однажды очень метко изволил заметить Яков Михайлович Каблуков, — свои «нравственно очищающие душу часы соприкосновения с природой».
И тем не менее суббота хотя и предпраздничный, но все же рабочий день, который начинается не на два часа позже, а в обычное время. В это обычное время Кузьма Егорович Стряпков — заведующий гончарным сектором горпромсовета — всегда в служебном кабинете, который он, к великому для него сожалению, занимает вдвоем с Яковом Михайловичем Каблуковым. Но Каблуков сегодня задержался, и Стряпков начал действовать без помех.
На столе у Кузьмы Егоровича расположилась крупная собака. Одно ухо у нее торчит, как у сибирской лайки, второе загибается, как у чистопородной дворняги. Морда, особенно нижняя челюсть, досталась, очевидно, в наследство от бульдога. Глаза у этого удивительного гибрида на редкость глупые и нахальные. На толстой шее висит картонка с надписью: «Ориентировочно — 17 рублей 09 копеек — плюс наценка».
Это последний шедевр художественного цеха гончарного завода — копилка, изготовленная по эскизу местного художника Леона Стеблина.
