— Ты еще не… — начал Хмель.
— Я, по-твоему, лордская дочка? — Огрызнулась Тринидад. — Лежаньем мяса не нарастишь. Мне надо в Кастервиль, и чем скорее, тем лучше.
Гаррет бросил палку и исчез в пещере. Потом вернулся, неся одеяло, приторочил к седлу…
— Ты что делаешь? — Возмутился Хмель. — Ей еще лежать и лежать!
— Мне тоже надо в Кастервиль. — Объявил гворт. — И тоже чем скорее, тем лучше.
— Еще неделю!..
— Оставь. — Гаррет покачал головой. — Это варвары. Они не такие, как… остальные люди.
Хмель возвел глаза к небу, помянул бабское упрямство, не чуждое даже самой богине, но больше сопротивляться не стал.
Сладковатый дымок пожара и горелого мяса стелился над землей, забивался в нос, пропитывал одежду и волосы. Кони фыркали, раздувая пепел. От деревни остались одни головешки, людей было не видно совсем. Живых. Мертвые попадались то и дело, уже успевшие испортиться. Придорожня, в которой прислуживала веселая служаночка, так понравившаяся Хмелю, сравнялась с землей, торчала только знакомая вывеска.
— Моррек. — Тихо сказал Гаррет. — Он искал свои монеты.
Бледный Хмель отвернулся, его тошнило. Рут ощупала кошелек, оглядываясь вокруг.
— Хмель, ты все еще хочешь остаться с нами?
— Да. — Твердость его голоса резко контрастировала с зеленым оттенком прежде румяного лица. — Он все равно уже наверняка знает, что я с вами. И деться мне некуда.
Рут и Гаррет переглянулись поверх его головы, у обоих возникла одна и та же мысль. А что если Хмель…
— Если мы отдадим ему эти монеты…
— Бесполезно. — Хмель махнул рукой, не подозревая, что его жизнь висит на волоске. — Я его знаю. Это Моррек, он все равно убьет нас.
— За что? — Резонно возразил Гаррет. — Мы же ничего не знаем.
— Неважно. — Слабо ответил Хмель, справляясь с рвотными позывами. — Это Моррек. Ему проще убить. Да вы сами видите.
Рут решительно прошла вперед, нашла мятый котелок, подошла к еще тлевшей придорожне и поставила его на угли, раздула огонь. Когда жар стал достаточно сильным, она вытряхнула монеты над котелком.
— Что ты… — вскрикнул Хмель, но Гаррет удержал его.
Тринидад захватила котелок щипцами и покачала, глядя как оплавляется металл, сливается, смешивается…
— Мы же даже не знаем, зачем они ему были нужны. — Уныло сказал Хмель.
— Мне все равно. — Тринидад вылила блестящую лужицу на землю. — Но к этому я не желаю быть причастной.
— Моррек теперь нас точно убьет.
— Зато теперь за дело. — Блеснул белыми зубами Гаррет.
Глава 17. Практический подход
Три коня бежали вровень. Всадники сдерживали скакунов, оттягивая неизбежный момент, когда кто-нибудь не выдержит первым и пустится в галоп. Счастливая Тринидад то и дело дотрагивалась до рукоятки меча, висящего у пояса. Меч, как и конь, достался ей от наемников Моррека. Всего коней было семеро, считая крестьянского доходягу Хольта, но троих лишних они продали на торге, сделав огромный крюк назад, а Хольта Рут лично подарила первому попавшемуся крестьянину.
Для полного счастья ей не хватало лишь сапог, как ни привычны варварские ноги топтать пыль дорог, а в сапогах оно как-то надежнее. Гаррет и Хмель беззастенчиво раздели наемников и теперь щеголяли в обновках, ей же ничего не подошло по размеру. Можно было ушить, но Рут ловчее махала мечом, чем сновала иголкой, да и сломанная рука действовала пока не так хорошо, как хотелось бы.
За время вынужденного безделья Гаррет, замученный приставаниями Хмеля, вырезал себе из медодрева знаки отличия и привесил у пояса. Волосы у него были недостаточно длинными, чтобы вплести в них разноцветные кожаные шнурки, и он пришил их к одежде, но они все равно ничего не сказали ни Хмелю, ни более привыкшей к знакам отличия Рут. Однако что означает маленькая медодревная ложечка, они оба прекрасно знали.
— Поварешка! — Радостно выкрикнул Хмель, впервые ее увидев. — Ты поварешка!
— Я рос в замке. — Пожал плечами Гаррет.
— Поварешкой!
— Прислужником на кухне.
— Рут! — Хмель заговорщицки толкнул варварку локтем, прямо по еще нывшим ребрам. — Так давай заставим его готовить нам, раз он поварешка! Чего таланту пропадать?
— Он и так готовит. — Огрызнулась варварка, потирая ноющие ребра. — Не тебе же мясо доверять.
Хмель озадаченно замолчал, припоминая, что, и вправду, последнее время еду готовил только Гаррет.
— А ты умеешь делать печево? — Спросила Рут.
— Что?
Рут повторила на своей тарабарщине, потом нахмурилась и попыталась объяснить.
— Печево. Из муки, воды, яиц… оно сладкое… твердое…
— Печенье! — Догадался Гаррет. — Да, могу и его.
— И долго ты работал на кухне?
Хмель, увидевший, что совершенно немужественное уменье Гаррета не вызывает у варварки ни капли презрения, очень обиделся тогда.
Сейчас он держался в седле неподвижно, по-наемничьи, но то и дело в его посадке проскальзывал крестьянский мешковатый манер. А такой посадки, как у Гаррета, Рут никогда раньше не видела. Казалось, что он привстает в седле, готовый слететь с него в любой момент. Она сама попробовала так, но у нее быстро устали ноги, и Рут уселась привычно по-варварски.
— Кто так болтается в седле? — Не выдержал Хмель, глядя на нее. — Что ты ходишь вся вместе с конем?
— Что тебе не так? — Беззлобно огрызнулась Тринидад.
Хмель переглянулся с демоном.
— На неприличные мысли наводишь. Была у меня одна баба, дак она любила сверху, вот так же, как и ты, качалась.
Рут вздохнула, шуточки у давно не видевшего женщин Хмеля в последнее время сводились только к одному.
— Не могу же я сидеть, как ты. Ты у куля с земляными яблоками учился?
— Ты тоже не по-человечески сидишь. — Накинулся Хмель на Гаррета. — Что у тебя там, шило в седле, что ты на него зад не можешь положить ровно?
— А у тебя рыбьего клея на нем налито? — Огрызнулся Гаррет. — Прилип так, что слезать станешь — штаны на седле останутся.
— Пару раз я видел лордов. — Не слушая его, сказал Хмель. — Охотились они. Леди вообще чудно сидят, ноги на одну сторону.
— Это как? — Не поняла Рут. — И головой в сторону? А как конем править?
— Головой вперед. — Терпеливо объяснил Хмель. — А ногу вторую на луку седла загибают.
Он отпустил поводья и перекинул ногу через голову коня, показывая, как сидят леди. Конь сердито заржал, и Хмель поспешил убрать ногу обратно.
— А если на дыбы? — Присвистнула Рут. — Так и слететь можно.
— С лордского коня? Они у них смирные, у ледей, а если брыкаются, их режут.
Варварка презрительно сплюнула сквозь зубы.
— Портят породу.
— Почему? Разве хорошо, когда конь брыкливый?
— Для крестьян плохо. — Объяснил Гаррет. — Крестьянский конь должен смирно идти за плугом и возить поклажу. А варварский конь должен быть брыкливым, чтобы в бою помогать всаднику.
— Да. — Подтвердила Рут. — И кусачим. И знать только одного хозяина. Это понятно. А зачем леди так сидят? Чтобы легче было падать?
— Ледская служанка мне сказала, — подвигал бровями Хмель, — чтобы хозяйка к коню не привыкала. Лорды женятся рано, может в пять лет, может в шесть. Земли объединяют, союзы они заключают так.
Рут снова презрительно сплюнула. Хольт рассказывал ей об этом, но так и не смог объяснить, чем же это хорошо.
— В пять лет! Так же и убить можно жену брачной ночью!
— Лорд ждет, когда его леди подрастет.
— А если он не понравится ей?
— Да кто их спрашивает? Брак — дело священное. А у вас не так?
— У нас женятся, когда оба этого хотят.
— Я не об этом говорю. — Хмель раздраженно махнул рукой. — Лордов рано приучают к седлу, и леди тоже. И когда приходит время им ложиться вместе и жить, то оказывается, что леди больше любит своего коня, чем мужа.
Он довольно захохотал, хлопая себя по бедру.
— Крестьянское вранье! — Заявила Рут, перекрикивая его смех. — Под коней ложатся только нечестивые демоны, это все знают.
— Что за глупости! — Возмутился Гаррет.
— Точно. — Подтвердил Хмель. — Не демоны, а демонки. А демоны покрывают кобыл. От этого рождаются уродливые кони, на которых потом ездят их вожаки.
— Где ты этого всего нахватался? — Поинтересовался Гаррет, резко натягивая поводья.
— Это все знают.
— Это все знают. — Лукаво подтвердила Рут.
— Все знают, что варварки ложатся с волками!
— Скажи, а как оно? — Жадно спросил Хмель.
— Хорошо. — Неожиданно сказала Рут.
— Так это правда?! — Хмель чуть не свалился с коня.
— Правда. — Серьезно ответила дикарка. — Волками лорды прозвали варваров в самом начале войны. А себя они звали псами, защищающими свои дома от тех, от кого отреклись. Ведь псы когда-то тоже были волками, а потом променяли свободу и волю на… не знаю, на что. А потом волками стали называть всех тех, кто не привязан к земле: наемников крестьяне тоже иногда зовут волками.
