Хотя я почти не покупаю новых игрушек, у нас их всё равно много — те, что были у старших, переходят к младшим. Они проверены временем. В процессе накопления этого "игрушечного капитала" обнаружилось, что хорошая игрушка работает для разных возрастов.
Вот конструктор FridgiGear — большие разноцветные шестерёнки с магнитами, лепятся на холодильник, позволяя создавать произвольные зубчатые передачи. А в самой большой — моторчик. Включаешь — и вся схема закрутилась. Я подарил эту игрушку Киту, когда ему было около трёх. И даже восхищался тем, что сын так рано обучается основам механики, которые я сам узнал лет в десять. Но оказалось, что три года — это не рано. Ева научилась прилеплять колеса брата на холодильник в 10 месяцев, а в полтора года уже собирала узоры из зубчатых передач и сама включала движок.
Сломать стереотипы о "подходящем возрасте игрушек" вы не сможете, если будете покупать игрушки по тому возрасту, который написан на упаковках. Тут лучше работает естественный отбор. Наш Лёва в четыре месяца начал с удовольствием крутить в руках большой мяч, которым старшие играют в футбол. Вы бы купили грудничку мяч размером с него самого?
А если бы у наших детей оказались игрушки наших бабушек и дедушек! И даже не просто игрушки, а реальные вещи, которыми пользовались в прошлом. В Питере мы любим гулять на рынке старья около "Удельной". Чего там только нет! Особенно впечатляют вещи, назначение которых не знаешь. Вот кованный стержень, на каждом конце колёсико. И так покрутишь, и этак, активируешь все забытые конкуры мозга — что же они делали этой штукой? Резали тесто?
Именно так дети исследуют мир и изучают новые действия. Но если детская игрушка — это специально упрощённый инструмент, подделка, то старая вещь — это настоящий, хотя и простой инструмент. Вся эволюция предметов быта — это эволюция человеческого мышления. Ребёнок в своём развитии проходит такую же эволюцию. Так зачем обучать его на подделках, если можно показать реальные вещи прошлых поколений?
Например, очень трудно объяснять электронику на примере современных устройств: все чипы микроскопические, да ещё залиты лаком. Можно купить электронный конструктор, но это дорогая игрушка. А можно купить на барахолке за копейки старый радиоприемник, где всё наглядно — и работает!
Здесь же становится понятна главная отрицательная черта новых вещей — их не нужно ремонтировать. Этот недостаток мой старший сын обнаружил уже в два года:
«— О, точилка! Папа, поточи!
— Погоди, Кит, нам не нужна точилка. У нас все карандаши и так заточены. Вот когда какой-нибудь сломается… Эй, ты зачем ломаешь карандаши?!
— Папа, поточи!» (июль 2006)
За такими шуточными историями стоит нешуточная проблема. Современным детям очень не хватает мелкой ручной работы, что притупляет их реакцию и сноровку. Быстро избавляясь от старых игрушек, вы лишаете ребёнка редкой возможности включить мелкую моторику и изобретательность: приклеить отбитые детали или собрать из обломков нечто совершенно новое. Это легче, чем делать игрушку «с нуля», но даёт не меньшую радость творчества.
«У Лёвы до прошлого года все продолговатые вещи назывались “молотком”. Но после “Звездных войн” культовый инструмент — меч. Иногда просыпается со словами “Мама, меч?” Однако, собирая мечи из подручных материалов, он не забывает полезный дополнительный функционал. Так появился меч-фонтан. А на днях он спросил меня, что значит перочинный нож. После моего объяснения тут же придумал перочинный пистолет. И объяснил доходчиво: полностью повторил мою историю про заточку перьев, только с пистолетом вместо ножа». (октябрь 2014)
«Отдал Киту свой древний мобильник Nokia 1101. Кит не раз намекал, что ему нужен новый телефон. Потому что все вокруг с айфонами, а на этом древнем даже цифры на клавишах стёрлись. У меня валяется ещё Blackberry, но я решил не спешить: не нужен третьекласснику гоночный мотоцикл. Зато понаблюдал, как у человека включается смекалка. Сначала он пытался написать на клавишах цифры и буквы нестираемым маркером. Стёрлись. Потом склеил для мобильника чехол, на котором были написаны эти самые цифры и буквы. Чехол порвался. И вот на днях Кит с гордостью продемонстрировал мне последнее решение: все клавиши новые, со всеми значками! Для этого он нашёл телефон точно такой же модели — сломанный, но с хорошей клавиатурой. Аккуратно вытащил оттуда клавиатуру и вставил в свой. А подарил бы я ему смартфон с тачпедом, и что? Не было бы всей этой работы мозга и собственных рук». (январь 2014)
Мусор, коллекция и память
В Москве люди выкидывают очень много неплохих вещей. Как правило, не бросают их в прямо в мусорку, а оставляют рядом. Как-то Кит, проходя мимо стойки мусорных контейнеров, показал мне лежащую рядом карту мира. Огромная, красивая и плотно заламинированная, она совершенно не боялась дождя. Прямо ждала нас. Повесили на лестничной площадке. Теперь, пока ждём лифта, изучаем географию. Конечно, могли и в магазине купить. Но "найти самому" — гораздо интереснее. Это вам любой ребенок скажет — если только его ещё не приучили к идее о том, что весь мир продается в магазине. А идея эта, между прочим, очень липучая.
«Ева пускала мыльные пузыри, очень ловко, даже используя ветер. А некоторые ловила обратно на рамочку. Только я восхитился, как она сказала «сделаем перерывчик» — и вылила все пузыри на землю. Но не расстроилась ничуть: «мама купит». Вообще эта присказка у неё теперь везде появляется. Даже при виде мурены в Океанариуме заявила: «Мама обязательно купит». (июнь 2011)
Понятно, что сами родители вряд ли будут сознательно приучать ребёнка к такой присказке. Этот вентилятор крутится высоко над нами: кризис перепроизводства автоматически ведёт к наращиванию рекламы, которая внушает населению, что мы должны постоянно избавляться от старых вещей и заводить новые. Диагноз “хоардинг” (“компульсивное накопление предметов”) начинают ставить всем, кто хранит дома слишком много старых вещей — хотя ещё сотню лет назад подобный человек считался бы бережливым, самодостаточным… ну или просто коллекционером.
Конечно, психологи подчёркивают, что нужно отличать психоневрологическое расстройство от нормального коллекционирования, которое свойственно детям от 5 до 10 лет. Но и количество нормальных детей-коллекционеров за 100 лет сильно уменьшилось: в 1900 году различные коллекции имели около 90 % детей, сейчас — только 10 % [25]. Думаю, это прямое следствие магазинной зависимости, которую насаждает культура перепроизводства.
Внимательный читатель может спросить, не опровергает ли автор сам себя? В начале статьи предлагалось бороться с завалами ненужных игрушек — и вдруг похвала барахольщикам! Но речь идёт не о количестве вещей, а о понимании их функций. Движет ли родителями желание откупиться от детей, идут ли они на поводу рекламы — или есть собственный смысл в коллекции?
«Лёва так любит резать бумагу ножницами, что сразу стало ясно, зачем мы храним все эти картонные коробки — это материал для вырезания. Сегодня у него особый интерес: старается нарезать тонкой лапшой. Так глядишь и до снежинок дойдет. Салат оливье на Новый год уже резали вместе». (январь 2014)
Когда двухлетний Кит пытался занести в дом все камни с улицы, я придумал ему бумажный камень, который не пачкается и всех устраивает даже в квартире. Вначале я считал, что это прекрасное решение. А теперь кажется, что это надувательство. Я ведь хорошо помню свои детские страдания, когда найдёшь на улице особо удобную палку, а родители говорят «куда ты эту грязь тащишь», и приходится прятать её за дверь в подъезде, или на лестнице за мусоропровод.
И тут же в памяти всплывают дачные чердаки с инструментами. Или веранды отпускных бунгало, где лежат маски и рыболовные снасти, кораллы и ракушки. Именно то, что отличает настоящий дом от пчелиной "лестничной клетки" — промежуточная среда, ни дом и ни улица, а такая переходная Кустурица, которая делает связь человека с миром более гармоничной, без резкой границы одной двери. Там, в этом шлюзе, обычно и хранятся вещи, которые помогают нам осваивать мир, хотя они могут долгое время казаться ненужным барахлом.
В нашем случае уличные находки в конце концов просочились в дом. На лестничной площадке стоят несколько палок — самые лучшие, конечно. На балконе — коллекция кусков коры с рисунками короедов. Есть и коробка с коллекцией камней. И чего тут хитрить: мне самому нравится эта альтернативная форма памяти.
«Ужасно достало окружающее помешательство на фотографии — словно люди никак иначе не могут запомнить свой опыт, если он не отпечатан на глянцевой бумажке или не выложен в Интернет мегабайтами застывших рож. Мы не брали фотоаппарата в Крым этим летом. Зато привезли оттуда множество мелких напоминалок: яшма с Фиолента, миндаль с Фороса, шишки из Никитского сада, глина из Красной пещеры, вулканическая бомба и черепки амфор с Херсонеса… Хранить такую память труднее. Зато она ярче, по-моему. Был бы у меня большой дом, я бы наделал галерей с такими стеллажами, и складывал бы там все эти коллекции-напоминалки. А ещё такие штуки могут очень пригодиться с детьми. Зимой мы с Китом придумали дома множество игр с морской галькой. Значит, стоило каждый год привозить эту горсть камешков с моря!» (октябрь 2010)
