Меж тем запустили цыганов,
В гостиной затеяли штос,
И рядом стоящий Зюганов
Влепил мне дежурный засос.
И я, человек закаленный
И трезвый не то чтоб всегда,
Поймав ее взгляд изумленный,
Покрылся румянцем стыда.
Вот так, среди адского чада,
Свой свет несказанный лия,
Явилася мне Хакамада,
Не спетая песня моя.
Я всю Америку проехал
Буквально вдоль и поперек,
Но, хоть убей меня, не въехал,
Кому там нужен Игорек.
Нет, никому он там не нужен
Как гражданин и как поэт,
Там каждый лишь собой загружен,
А до меня им дела нет.
Они устроены иначе
В связи с отсутствием корней,
Пусть в чем-то нас они богаче,
Но в чем-то главном мы бедней.
Я заработал там не много,
Хотя немало повидал,
Была оправдана дорога,
Чего никто не ожидал.
И вот теперь я снова дома,
Среди родных берез и стен.
Мне все до боли здесь знакомо
И незнакомо вместе с тем.
Вернулся я к родным пенатам,
Где, подведя итог земной,
Седой патологоанатом
Склонится молча надо мной.
Я пережил внезапный шок
И в землю чуть не врос,
Когда с подарками мешок
Раскрыл мне Дед Мороз.
Оттуда выпрыгнул презент
Весь новенький такой,
Я, говорит, твой президент,
Причем не только твой.
Ну, ты мне, дед, и удружил,
Да ладно б только мне -
Такой подарок подложил
На Новый год стране!
Зачем тебе, несчастный дед,
Открыл я сдуру дверь?
С тебя, понятно, спросу нет,
А мне с ним жить теперь.
Баллада о железном наркоме
Москве товарищ Каганович
Нанес неслыханный урон,
И за сто лет не восстановишь
То, что разрушил за год он.
Привык он действовать нахрапом,
Колол рукою кирпичи,
Недаром сталинским сатрапом
Его дразнили москвичи.
Давно его истлели кости
В могиле мрачной и сырой,
Гуляет ветер на погосте
Ненастной зимнею порой.
Но раз в году, в глухую полночь,
Нездешней силою влеком,
Встает из гроба Каганович,
Железный сталинский нарком.
Встает буквально раз за разом
Покойный член Политбюро,
И всякий раз подземным лазом
В метро ведет его нутро.
Вот в освещенные просторы
Ступает он из темноты,
К нему привыкли контролеры,
Его не трогают менты.
Ему спуститься помогают.
– Здорово, деда, – говорят.
Его уборщицы шугают
И добродушно матерят.
Глядит вокруг суровый Лазарь,
Волнения не в силах скрыть,
Ведь это он своим приказом
Народ метро заставил рыть.
Кто, как не он, рукой железной
Людские массы в бой ведя,
Осуществил сей план помпезный,
Дабы порадовать вождя.
Глуша коньяк, дрожа от страха,
Тащил свой груз он как ишак,
Не раз ему грозила плаха,
Не раз светил ему вышак.
Кто укорить его посмеет,
Что избежал он топора?
А что он с этого имеет?
Участок два на полтора.
Он, лбом своим пробивший стену,
Согнувший всех в бараний рог,
Дал имя метрополитену,
Но, правда, отчества не смог.
…Вновь погружается в потемки
Наркома черная душа,
Вокруг товарищи потомки
Спешат, подошвами шурша.
Их дома ждет холодный ужин
И коитус, если повезет.
И, на хер никому не нужен,
Нарком на кладбище ползет.
Благодарен вам, папаша,
Вы, папаша, мне как мать,
Но поддержка эта ваша,
Как помягче бы сказать…
Если вдруг чего-то надо,
Будем рады подсобить,
А работу – лучше на дом,
Чтобы ноги зря не бить.
Ветерок полощет флаги,
Всюду шутки, песни, смех,
Здравствуй, наш чудесный лагерь,
Ты на свете лучше всех!
Повара здесь не воруют,
Не лютуют опера,
До обеда отфильтруют -
И свободен до утра.
Мы живем себе, не тужим,
Мы тут все – одна семья,
С надзирателями дружим,
Конвоиры нам друзья.
Мы довольны жизнью нашей
И не ведаем забот,
Нас тут кормят вкусной кашей,
Каждый день дают компот.
И конфеты, и печенье,
И кино, и домино:
Что сказать вам в заключенье?
Очень нравится оно!
Компартия с „Медведем“ -
Надежные друзья,
Мы едем, едем, едем
В далекие края.
Ведет наш бронепоезд
Веселый машинист,
Везет нас в красный пояс,
Хоть сам не коммунист.
Везет нас всем кагалом
За сотую версту.
По шпалам, блин, по шпалам,
По рельсам, блин, ту-туу!
Хорошо ли это или плохо,
Плохо это или хорошо…
Что рядить – закончилась эпоха,
И со сцены дедушка ушел.
Был актером дедушка масштабным,
Хоть нетвердо текст читал порой,
Мир следил с вниманьем неослабным
За его отвязанной игрой.
Приводя в отчаянье помрежей
И суфлеров доводя до слез,
Он резвился с грацией медвежьей
И такое с этой сцены нес!
Мы над ним тут всласть поизмывались,
На углу на каждом понося,
Но при этом деда не боялись -
Вот в чем загогулина-то вся.
Он ушел, не требуя оваций,
Как обычно, всех врасплох застав,
Дальше – перемена декораций,
Дальше – труппы сменится состав.
Дальше – не успеешь оглянуться,
Как, былые вспомнив времена,
В свой черед за публику возьмутся -
Больно распоясалась она.
К первой годовщине Официального сайта
Пока не требует поэта
К священной жертве интернет,
Он весь дитя добра и света -
Красавец, умница, брюнет.
Иную видим мы картину,
Когда поэт на склоне дней
Вдруг попадает в паутину
И словно муха бьется в ней,
И каждый пользователь может
Его использовать сполна.
Вот что, друзья, меня тревожит,
Лишая отдыха и сна.
Довольно топтаться тебе на пороге…
Довольно топтаться тебе на пороге,
Входи в мою горницу, брат-белорус,
Пока ещё здравствует наш колченогий,
Идущий на убыль бумажный союз.
Пускай он вид анемичный и квёлый,
С пути его злая беда не свернёт,
И солнце с небес ему задницей голой
Сквозь черные тучи хоть раз, да сверкнёт.
Я легитимно за рулём
Могу отныне пить,
Никто меня большим рублём
Не будет больно бить.
Я справедливости алкал,
И вот она она,
Я поднимаю свой бокал
И пью его до дна.
Забудем о былой вражде,
Хорошие мои,
Пью за тебя, ГИБДД,
(По-старому ГАИ).
За то, что враг мой вечный, мент,
Стал брат отныне мне,
Что истины настал момент,
И что она – в вине!
Я много странствую по свету,
Вдоль по планете голубой,
И каждый раз беру „Газету“,
Подругу верную, с собой.
Она мне помощь и отрада,
Замена сердцу и уму,
В ней всё, что человеку надо,
А надо многое ему.
Её читаю я в трамвае,
Ей развожу костёр в лесу,
С друзьями детства выпивая,
На ней же режу колбасу.
„Газетой“ свёрнутой на даче
Из мух я выбиваю дух,
В „Газету“ воблу заворачи-
ваю от тех же самых мух.
Повсюду место есть „Газете“,
И всё ж есть главное одно -
Читатель рифмы ждёт „в клозете“,
Но не дождётся всё равно.
Как доносят нам скрижали…
Как доносят нам скрижали,
На дворе росла трава,
