И песня какая-то странная: вроде бы с Харой дело было на стадионе, а тут подвалы какие-то, казематы, решетки, и песня, словно птица, вырвавшись на свободу, шурует вокруг земного шара, и т.д. И вдвойне странно то, что песню эту вроде бы слышал рассказчик где-то, причем задолго до чилийских событий...
Ну конечно! Декабрь 1972 года, первый кишиневский фестиваль. На сцену выходит Слава Маркевич и громовым басом провозглашает:
-- Микису Теодоракису!..
Биологический барьер.
Рассказывает Наталья Дудкина.
-- На одном из концертов В.Долиной некий зритель, плохо переносивший звучание расстроенного инструмента, не выдержал и подал реплику:
-- Вероника, настройте гитару!
На что Долина, человек искренний, ответила:
-- Не могу: не моя.
"Три медведя", новое прочтение.
Рассказывает Любовь Захарченко.
Какой-то фестиваль. Действие происходит за кулисами. Юрию Кукину надо куда-то отойти и он ставит свою гитару к стенке.
Тем временем очередному выступающему не на чем играть; он берет кукинскую гитару и, обнаружив, что она изрядно расстроена, тщательно исправляет эту оплошность. Поет и возвращает инструмент на место.
Тут появляется законный владелец и, готовясь выйти к микрофону, проводит рукой по струнам...
Смысл сказанного им можно перевести примерно так:
-- Какой благодетель настроил мою гитару!?!? Моя гитара должна быть немного расстроена!!!!!
Нетленка.
Рассказывает тульский исполнитель Леонид Альтшулер:
-- Когда я собрался с духом и с деньгами, чтобы сделать гитару на заказ, то духа оказалось значительно больше, а цены росли в космическом темпе (был, кажется, 93-й или 94-й год), и я срочно побежал к молодому гитарному мастеру из Протвино Мише Крутову.
Миша все выслушал, заказ принял, но никаких признаков результата не наблюдалось полгода. Я нервничал, цены росли, борода седела, смысл уменьшался.
Миша -- человек основательный и, надо сказать, чужие выполненные заказы, которые он мне демонстрировал, впечатляли.
Но вот уж скоро скоро год заказику-то! А цены!!!
Я говорю:
-- Миша, ты знаешь, мне ведь не надо этих всех узоров, лишь бы звук был и размеры, как я просил. Нельзя ли как-нибудь больше не откладывать?
Ответ Миши Крутова, гитарного мастера из Протвино:
-- Гитаристы приходят и уходят, а инструмент должен жить века!..
Наконец, говорит:
-- Все, приходи.
Прихожу. Темновато. В центральной комнате длинный стол накрыт простыней, там под ней что-то продолговатое укрыто с головой. У торца -стулья.
Сажусь. Подходит, медленно сдвигает покрывало. Гитара. Отдает как-то мрачно.
Упаковываю после всех проб в запасенный футляр, чуть не прыгаю.
Он -- мне:
-- Небось, к Нечаеву?
-- Конечно, -- говорю, -- я уже всех предупредил, они ждут, вокруг стола ходят.
-- Петь будете?
-- Еще бы!
Помолчал...
-- Об стул задеть можно!
За вредность?
Не так уж много на свете авторов, чье творчество признается всеми безоговорочно и воспринимается однозначно. Может и нет таких вовсе. И очень много споров было в начале 80-х о песнях и личности Александра Суханова.
Берг рассказывает, как он лично изо всех сил пытался за майку удержать президента одного из сибирских КСП Леночку Ч., которая (дело было на "Чимгане-80") рвалась к сцене, чтобы предложить любимцу публики двойную ставку, если он согласится приехать к ней в г.Н-ск с тем, "чтобы в одном отделении только сыграть, а в другом -- только сплясать".
Крайнее средство.
Со слов Михаила Смоляра.
Место действия -- XII-й Грушинский фестиваль, 1979 год, воскресенье. Народ большей частью разъехался, но многие москвичи остались на понедельник, на концерт в зеленом театре, и на московской сцене царит Берковский. Царит уже часа три, может, даже четвертый. Хороший был концерт. Сначала он пел с ансамблем "Скай", потом ему подпевали "Жаворонки", но все потихоньку отвалили, а толпа все стоит, его не отпускает; остался он с Димой Богдановым и в какой-то момент начинает кокетничать:
-- Ну, не знаю, что вам спеть; вроде бы все уже спел...
А рядом, около электрогенератора, стоит с электробритвой Дмитрий Сухарев в шортиках, но уже в рубашке и при галстуке -- только брюки надеть -- и бреется. А Берковский рассказывает про то, что все уже спел. После третьего или четвертого периода Сухарев негромко, но отчетливо так подсказывает:
-- А ты спляши!
Рассказывает Вера Романова (Москва).
Весна 1999 года. Какой-то большой сборный концерт. Городницкого выпускают первым, Берковского -- за ним. Сообщают об этом заранее. Берковский недоволен, в расстроенных чувствах походит к Городницкому и жалуется:
-- Сань! Ну, что они -- совсем с ума сошли? Как я после тебя выйду?
Городницкий: -- Да ничего страшного...
Берковский: -- Нет, ну что я смогу после тебя сделать?!!
Городницкий (видимо, понимая, что дело серь?зно): -- Ну, Витя, ты же хорошо по?шь. Голос у тебя есть? Ну, по сравнению со мной?
Берковский: -- Ну, по сравнению с тобой -- конечно!.. И вообще -- я петь умею!
Городницкий: -- Ну! А мелодии у тебя какие? Ну сравни с моими. Настоящие, хорошие мелодии.
Берковский: -- Ну, конечно, мелодии у меня очень хорошие. По сравнению с твоими -- ни в какое сравнение! И вообще -- я композитор!
Городницкий: -- Ну! А слова у тебя в песнях какие? Ты сравни! На какие стихи ты пишешь!
Берковский: -- Ну, конечно, у меня в песнях слова, да... Самойлов -это ж не ты!
Городницкий: -- Ну и чего ты?
Берковский: -- Действительно, чего это я?..
Священная корова.
Рассказывает Евгений Пузанов (Кишинев).
-- На одном из кишиневских фестивалей конца 70-х выходит на сцену киевская группа "Шляпы", в которой тогда пел ныне знаменитый Александр Цекало, и объявляет название песни:
-- "У Пера когда-то корова была"!
Через какое-то время место у микрофона занимает московский ансамбль "Берендеи" и радостно извещает публику:
-- "У Пера когда-то корова была"!
Немного погодя появляется киевлянин Илья Винник:
-- Обязательная программа: "У Пера когда-то корова была"!
Прочел этот текст сам Винник и счел нужным прокомментировать:
-- Во-первых, дело было в 80-м году, это точно. Во-вторых, сначала эту песню спел дуэт девочек из Тирасполя -- Люда Соболева и Аня Демина; "Шляп" там не было. Затем -- "Берендеи". Я всего этого не слышал и, как дело дошло до меня, сначала не понял, почему зал валяется от хохота. Потом "врубился" и сказал:
-- Простите, я думал, это обязательная программа...
Огромный выбор.
Рассказывает Ирина Рынкевич (Петрозаводск):
-- Сосновый Бор Ленинградской области, 1987 г. Творческие мастерские. Открытие фестиваля. Именитые гости предъявляют "визитные карточки".
Александр Генкин, ветеран ленинградской песни, исполняет свою "фирменную" -- "Прорезала вышка по небу лучом...". Зал принимает автора тепло: песня узнаваема.
После конкурсного концерта опять на сцену выпустили гостей. На этот раз, подойдя к микрофону, Генкин слегка призадумался, дескать, что бы вам такое исполнить? -- и снова спел "Вышку".
Когда на заключительном концерте он вновь в раздумье замер у микрофона, из зала начали подсказывать:
-- Прорезала вышка!..
И не ошиблись.
Невольно вспомнилась расхожая фраза:
-- Песен я написал много, обе хорошие, вот ее-то я сейчас и спою.
Шестые "облака" на шести струнах.
Рассказывает Борис Гордон.
Известного казанского исполнителя Владимира Муравьева в ожидании очереди на конкурсное выступление сморило прямо на грушинской Горе. В это время кому-то срочно понадобилась гитара. Этот "кто-то", взяв муравьевскую гитару, перестроил ее под шестиструнку.
Выйдя на Гитару, Муравьев обнаружил, что у него в руках совершенно незнакомый инструмент. Он долго не мог понять жизнерадостного смеха многотысячной толпы над трагической песней Вадима Егорова "Облака". Муравьев с шестистрункой оказался шестым исполнителем "Облаков" за этот концерт.
Каждому -- свое.
Москва, 1980 год, первый большой фестиваль в зале. Несколько дней, куча концертов, участвуют все почти корифеи!
На сцене -- лес микрофонов, как это бывает только в Москве, где магнитофонщики не страдают никакими комплексами не только перед провинциалами, но и перед администрациями своих ДК. На стойках, на удочках... На своих или прикрученные к чужим изолентой всех цветов радуги... Японские, западногерманские, австрийские... И даже наши "мыльницы" МД-47... Не говоря уже о болгарских или венгерских, среди которых пара работает на аппаратуру, озвучивающую зал.
И каждый выступающий первые минут пять вынужден заниматься тестированием на предмет -- в какой экземпляр надлежит дудеть, чтобы публика была довольна.
Вот выходит Александр Городницкий, долго определяет главный голосовой микрофон, вроде бы находит, спрашивает: "Меня слышно?" -- ему говорят: "Слышно, слышно", -- поет, уходит.
Сколько-то времени спустя появляется Александр Дольский, несколько минут мостится к гитарным микрофонам (они пониже и чуть справа), спрашивает: "Гитару слышно?" -- получает утвердительный ответ, поет, уходит.
