— Думаешь, мы достаточно отдохнули? — поднялась я с кровати. — Мне хотелось бы побеседовать с доном Акватико как можно быстрее.
— Не терпится познакомиться с будущим тестем?
Я промолчала. Надо же, все обо всем знают. Все, кроме меня. Чем вообще моя личная демоница занимается? Почему заранее не предупредила? Хотя, если припомнить, сколько непривычных обязанностей свалилось за последний год на бедную Иравари, ничего удивительного…
Агнешка сосредоточенно поправляла мои волосы. В отсутствие зеркал ее помощь была просто неоценимой. Сама донья Брошкешевич выглядела превосходно. Локоны, разделенные прямым пробором, обрамляли круглое личико и изящными волнами спускались на отложной плоеный воротник. На платье не было ни складочки, будто минуту назад прошлись по нему раскаленным валиком. А еще княжна была свежа, как утренний ветерок, и глаза ее сверкали, и алели губы, и когда она улыбалась, на щеках появлялись восхитительные пикантные ямочки.
— Чего смотришь? — Золотистые брови вопросительно приподнялись.
— Любуюсь, — не стала скрывать я. — Ты очень хорошенькая.
Ее взгляд стал внимательным, будто водяница пыталась разглядеть, не шучу ли я.
— Тогда понятна твоя привязанность к зеркалам.
— Поясни.
Я сделала несколько пробных шагов по комнате, огибая туалетный столик, и подошла к окну. Огромная луна нависала над зубчатой стеной замка.
— Раз ты такая поклонница красоты, на свое отражение ты должна смотреть ежесекундно. Не понимаешь? — Агнешка серебристо рассмеялась. — Мы в университете с девушками спорили, кто ты, донья Ягг, — задавака или дурочка. Не может ведь женщина не осознавать всей своей силы. Или может?
Я пожала плечами, не оборачиваясь. Силуэт стражника медленно двигался вдоль стены.
— Интересно, в паляссо дель Акватико подземные ходы есть? Не может не быть — песчаник порода ноздреватая, всяким изменениям подверженная. Вон за той стеной — в скалах — должен быть удобный проход к морю. Потому что где море, там и лодки. А где лодки — там контрабандисты, людишки морской удачи…
— Ты уходишь от разговора! Не хочешь говорить о своей красоте? Смущаешься?
Я провела рукой по слюдяным стеклышкам.
— Глупости все это, донья Брошкешевич, пустое…
— Ну почему же. Женская прелесть — это тоже оружие. Многие войны в древности происходили из-за женщин. Из-за красивых женщин.
— Нет, — горячо возразила я. — Это уже потом менестрели да сказители историю приукрасили. Потому что народу приятнее думать, что не на жажде власти да выгоде все держится.
Агнешка опять расхохоталась.
— Девушка с разбитым сердцем! Это обида в тебе говорит. Тебе сейчас кажется, что ты всю грязь жизни постигла. Представляешься себе эдакой пресыщенной дамой. А на самом деле…
— Прошу тебя, перестань. Я не хочу это обсуждать!
От продолжения неприятного разговора меня спас слуга. В дверь постучали, и ливрейный господинчик пригласил нас следовать за ним. Я рванула к выходу, как лошадь к водопою.
— А на самом деле из-за таких, как ты, Лутеция Ягг, войны и случаются! — оставила за собой последнее слово Агнешка. — И когда в следующий раз задашься вопросом, зачем Влад Дракон примчался в Элорию, просто посмотри в зеркало!
Как хорошо, что можно было сделать вид, что я ничего не слышала. С очень прямой спиной я неслась по коридору, поминутно оборачиваясь и подгоняя гневными взглядами запыхавшегося слугу.
Что там у нас по плану — короткая беседа с доном Акватико или ужин? Есть хотелось очень, но еще больше хотелось, чтобы разговор с грандом воды был уже позади.
— В какую залу вы ведете нас, уважаемый? — обернулась я, резко остановившись.
Слуга обогнул меня по малой дуге и прислонился к стенке. — Ох, и горазды вы, донья, бегать!
Я переждала, пока он восстановит дыхание, и повторила вопрос.
— Дон Акватико ждет вас в кабинете.
Я разочарованно поплелась дальше. Три корочки хлеба и водица, а лучше — сыр, виноград, бокал охлажденного вина.
— Донья дель Терра и донья Брош… — сообщил слуга в приоткрытую дверь.
Я оттерла его плечом, избавив тем самым от позора, — выговорить заковыристое прозвание ляшской водяницы не каждому было под силу, и юркнула в кабинет.
За дверью была квадратная небольшая комната, выдержанная в спокойных коричнево-золотистых тонах. Стены украшали тканые гобеленовые шпалеры в окантовке из полированного ореха, у окна — громадный письменный стол с креслом. В кресле восседал благородный дон самой разбойничьей наружности. Наверняка любезнейший ди Сааведра лет через сорок превратится в такого вот лихого старикашку — с хохолком снежно-белых волос, задорно торчащими усами и хитрым взглядом абсолютно желтых тигриных глаз. Одет благородный дон был вовсе не для официального приема. Ни плоеного воротника, ни бархатных буфов на костлявых плечах. Все просто и очень по-домашнему — атласный халат поверх белой сорочки.
— Добро пожаловать, красавицы.
Взгляд желтых глаз перебегал с меня на стоящую чуть позади Агнешку и ощутимо теплел. Слово «красавицы» их обладатель выговорил с таким придыханием, что заставил на секундочку усомниться в своем преклонном возрасте. А папаша-то у нашего алькальда тот еще шалунишка!
— Вы, наверное, голодны? Альфонсито конечно же не догадался вас угостить. Я отдам распоряжения.
И, игнорируя стоящий на письменном столе серебряный колокольчик для вызова прислуги, дон резвой гончей выскочил в коридор. Промедли он еще хоть мгновение, мы успели бы возразить, покраснеть, заверить, что ни капельки не голодны, и проделать еще десяток положенных в таких ситуациях глупостей. Но дверь захлопнулась, а мы с доньей Брошкешевич остались стоять соляными столбами в центре ворсистого охряного ковра. — Быстро! — скомандовала Агнешка. — Я на страже постою, а ты просмотри документы!
Точеный подбородок водяницы указывал в направлении письменного стола.
— Ты ополоумела, что ли?
— Он специально нас здесь оставил. Как по нотам все разыграл. Там что-то такое быть должно, что тебе обязательно увидеть надо.
— Не буду! Стыд-то какой!
— Стыдно, когда видно! Не хочешь — я сама. — Агнешка решительно отодвинула кресло и склонилась над какими-то бумагами. Я отвернулась, всем обликом демонстрируя неучастие, но на дверь все-таки посматривала. — Та-ак, — шуршала документами княжна. — Пока ничего необычного. Благословление на ваш с алькальдом брак от грандов земли, грандов воды, целая тетрадь непонятных закорючек…
— Дай посмотреть, — не выдержала я. — Это хинский. Язык то есть. А текст — что-то вроде предсказаний. У хинских мудрецов такие штуки в соответствии с движением небесных тел составляются.
— Ты понимаешь, что там написано? — восхитилась водяница.
— А то! Это же простецкий мандаринский диалект, на нем купцы дела свои ведут.
— Торгашка!
— Не надо завидовать. Меня этому языку еще бабуля в детстве обучала.
— Тогда ладно. А что предсказывают?
— Ничего особенного. Небо, оно свою волю очень обтекаемо формулирует, типа — «Сильная черта на втором месте. Появившийся дракон находится на поле. Благоприятна встреча с великим человеком»[1].
— И что бы это значило?
— Некто встретит важного в своей жизни человека. То есть, например, идешь ты на экзамен, а по дороге какая-нибудь служанка масло на лестнице разлила. Ты поскальзываешься…
— А потом у медичек, поломанные конечности баюкая, думаешь: какая важная служанка в моей жизни появилась, можно сказать — судьбоносная! — в голос заржала Агнешка.
— Тихо ты! — шикнула я, продолжая читать. — «Сильная черта на третьем месте. Благородный человек до конца дня непрерывно созидает. Вечером он бдителен. Опасность. Но хулы не будет».
— Записать бы для памяти, — прошептала водяница.
— Обойдешься, — строго возразила я. — «Сильная черта на четвертом месте. Точно прыжок в бездне. Хулы не будет».
— Сколько их всего, черт этих?
— Шесть. Погоди…
— Первая, пятая и шестая нужна. Быстрее! Не медли, Лутоня.
От напряжения испарина выступила у меня на лбу.
— «В начале сильная черта. Нырнувший дракон. Не действуй. Возгордившийся дракон. Будет раскаяние…»
— Дальше!
До нашего слуха уже доносился звук шагов.
— «При действии сильных черт смотри, чтобы драконы не главенствовали. Тогда будет счастье…» Все! Назад!
Мы успели отскочить от стола и даже поправить растрепавшиеся локоны, когда хозяин кабинета снова осчастливил нас своим присутствием.
— Главное, что хулы не будет, — прошептала водяница, встречая дона Акватико нежной улыбкой.
Я не успела ответить, только подумала про себя: «Хула — это как раз не самое страшное. Главное, чтоб дракон оказался символичным иносказанием, а не настоящим валашским господарем. Потому что иначе предрекаемое счастье ждет меня только с его поражением. А это мне совсем не нравится».
