Одно итальянское изречение гласит: «Мужчина и женщина, вступающие в брак, опускают руку в мешок, в котором находятся десять ужей и один угорь. Каждый из них может держать десять против одного, что не поймает угря».
* * *
Некая барышня, начитавшаяся романов, как-то раз упала в реку и начинала уже тонуть. Случайно является спаситель, который вытаскивает ее без чувств, и ее в этом состоянии относят домой. Когда она пришла в себя, то объявила своей семье, что хочет выйти замуж за своего спасителя. – «Это невозможно», – сказал ей отец. – «Значить он женат?» – «Нет». – «Разве это не тот молодой человек, который живет с нами по соседству?» – «Да нет же, это просто водолаз».
* * *
В обществе удивлялись, что кто-то развелся со своей женой, принадлежавшей к знатному роду и которую считали весьма достойной женщиной. Муж, показывая на свой сапог, сказал: «Он хорошо сшит, как вы сидите; но вы не знаете, где он мне жмет ногу».
* * *
Некто Пустоцветов жил со своей женой очень несчастно. Раз, после долгой перебранки, сварливая жена сказала ему: «Ты ненавидишь меня и желаешь, чтоб я скорее умерла, а лишь я закрою глаза, ты женишься на другой, хотя бы она была чертова дочь!» – «Извини, – хладнокровно отвечал муж, – я не лютеранин: на двух родных сестрах жениться не могу».
* * *
У человека довольно богатого была дочь, которую он очень любил. Она была так неуклюжа, что надо было быть ее отцом, чтобы сносить ее безобразие. Желая ее сбыть, оп придумал выдать ее замуж за слепого. Скоро нашел он нужного для этого себе человека. Несколько времени спустя, в ту же местность приехал окулист, который, как говорили, возвратил зрение нескольким слепым, и тестю предлагают сводить к нему своего зятя. – «Не хочу, – отвечал тот: – если он возвратит моему зятю зрение, то тот возвратит мае мою дочь. Пусть лучше каждый из нас останется при том, что имеет».
* * *
«О, Юлия! – вскричал сентиментальный молодой влюбленный, – в первый раз, как услышу от вас такие безнадежные слова, я убью себя у ваших ног!» – «А во второй раз что вы сделаете?» – спросила девушка.
* * *
Жена спросила своего мужа натуралиста, почему в море вода соленая? Муж отвечал, вероятно, в шутку: «Как же не быть морской воде соленой, когда в ней водятся миллиарды соленых сельдей!»
* * *
Муж жаловался приятелю на неверность своей жены. «Это болезнь воображения, – отвечал он, – не многие от того умирают, но многие живут этим».
* * *
Молодой человек получил следующее письмо от одной молоденькой дамочки: «Сегодня я должна уплатить моей модистке долг по моему векселю, о котором в моей вечной рассеянности и ветрености я чуть-чуть не забыла. Но, признаюсь вам откровенно, что я теперь не при деньгах, и очень буду вам благодарна, если вы одолжите мне 200 руб.» Это бы еще ничего; но тут забавен следующий post-scriptum: «Мне очень совестно, что я решилась беспокоить вас моим посланием, и я, разумеется, разорвала бы это письмо, но быстроногая горничная успела уже к вам уйти, а воротить ее было невозможно».
* * *
Одна пожилая вдовушка утверждала, что ей только сорок лет от роду, и ссылалась в этом на одного своего старинного пpиятeля, который однажды сказал: «Это совершенная правда, потому что я уже более десяти лет постоянно слышу, что вам сорок лет».
* * *
У одного скупца была жена преотвратительной наружности. Скупец, возвратившись раз домой, увидел, что жена eгo привешивает кисейные занавески к окнам. – «К чему это? что за глупости – употреблять такую дорогую материю на занавески!» – воскликнул муж. – «Да это просто необходимо, – возразила жена: – наш сосед визави всегда смотрит в мое окно, когда я одеваюсь». – «Если это была правда, то он скорее бы у своих окон повесил занавески, чтобы не видать таких прелестей», – сказал с сердцем Гарпагон[136].
* * *
Силен, напившись пьян и возвратясь домой,
Вдруг видит две жены… кричит он: «Боже мой!
За что меня так наказуешь?
Я муку адскую терплю и от одной,
А ты другую мне даруешь!»
* * *
Некий шутник на вопрос, заданный ему, какая самая нечувствительная часть тела у человека, отвечал: – «Нос, потому что, сколько я знаю, блаженной памяти бабушка чудесно водила дедушку за нос, но он во всю жизнь свою никак этого не чувствовал».
* * *
Госпожа *** в молодости своей находилась в связи с графом М., который, при приятной наружности, в характере своем имел какую-то страстность, делавшую его по временам тяжелым для сожительства. То ласковый, то грубый, ревнивый и ветреный, он хотел быть полным и исключительным обладателем сердец своих любовниц. Госпожа *** была всегда ему предана и в тихое время зрелого возраста она еще сожалела о бурных временах своей первой любовной интриги. Раз говоря с одним из своих друзей и рассказывая ему о вспышках своего первого любовника, она весьма наивно заметила: – «Ах! это было хорошее время, я была очень несчастлива!»
* * *
Два берлинских комиссионера, встретившись где-то друг с другом, разговорились следующим образом: – «Ты женат?» – «Кто?» – «Ты». – «Я?» – «Да». – «Да». – «А!» – «А ты?» – «Кто?» – «Ты». – «Я?» – «Да». – «Нет». – «О!»
Вот истинно спартанское красноречие и, можно сказать смело, разговор единственный в своем роде.
* * *
Мясник, умирая, говорил своей жене: – «Франсуаза, если я умру, надо, чтобы ты вышла замуж за Якова, нашего приказчика: он хороший человек и знает свое дело». – «Стой, – сказала она, – я только что думала об этом!»
* * *
В царствование Людовика Святого, новобрачные не могли лечь спать вместе в первую ночь, равно как и во вторую, и третью, не купив на то разрешения епископов. – «Хорошо сделали, что выбрали именно эти ночи, – заметил Монтескье, – потому что за остальные много бы дали».
* * *
Женщина, имевшая не одного любовника, а нескольких, забеременела, и тогда никто из ее любовников не хотел принять на себя звания отца. Только нашелся один из них, одноногий, ходивший на деревяшке, который сказал: «Если ребенок явится на свет с деревянной ногой, то я признаю себя его отцом».
* * *
Госпожа В., находясь в обществе с своим мужем, рассказывала об условиях, употребленных каким-то любовником, чтобы проникнуть в спальню женщины очень им любимой, муж которой был в отсутствии. – «Когда они были вдвоем, – прибавила она, – приехал муж и стал стучать в дверь спальни. Представьте себе мое положение в эту минуту!»
Вероятно оно было не хуже того, в котором находился муж ее, слушая эту забавную исповедь.
* * *
Один женатый господин в течение 20 лет проводил свои вечера у г-жи Р… У него умерла жена. Думали, что он женится на Р., и даже подбивали его на это. Он отказался, сказав: «Я не буду тогда знать, где мне проводить мои вечера».
* * *
Один старичок женился на молоденькой и прекрасной девице. «Я сочувствую тебе», – сказал мужу один его приятель. – «Напротив, пожалей лучше мою молодую жену: я имею всегда в глазах супругу, которую люблю страстно, а она мужа, которого терпеть не может».
* * *
Граф Х…, застав князя М… у своей любовницы, сказал ему: «Милостивый государь, выйдите вон!» – «Милостивейший государь, – отвечал князь, – ваши предки сказали бы – выйдем!…»
* * *
«Завидна, я сказал, Терситова[137] судьбина:
Чин знатный, и что год, то дочь ему иль сына!»
– «Да! он не без друзей, – ответствовали мне,
– И при дворе, и при жене».
* * *
«Аграфена Павловна! Я уж два года как люблю вашу дочь, и сегодня решился просить у вас формально руки моего ангела…» – «Да, батюшка, да, Варя мне призналась, да, правду сказать, я и сама давненько кое-что подмечала; только ведь нынче дочь замуж выдать не легко: жизнь такая дорогая, а она же у меня щеголять любит – на наряды тратится…» – «Поверьте…» – «Верю, батюшка, верю, а с радостью даю вам свое родительское благоcлoвeниe, потому что Варя сказала мне, что ты, мой голубчик, ей уж и домик в Коломне подарил. У какого-то Пушкина купил! Спасибо, мой милый, спасибо! Только купчая-то не её ли имя совершена, а то, ведь, пожалуй, женихом так, а мужем иначе заговоришь!»
* * *
Селифонт Архипович, не доверяя своей памяти, записал в своей памятной книжке: «На память для себя: – жениться, проезжая через Воронеж».
А вот Ермил Трофимович поступал не так, потому что вечером, в день своей свадьбы, он, по обыкновению своему, хотел отправиться в баню, если б человек не напомнил ему, что он поутру обвенчался.
* * *
Молодой человек, которого считали женихом одном семействе, в один прекрасный вечер явился сильно завитым. Некто N., женатый на одной особе, вздорный нрав которой был многим известен, желая сконфузить юношу, заметил ему при других: – «Сейчас видно по волосам, что у вас есть подруга жизни». – «Нельзя также не заметить, что вы женаты», – отвечал молодой человек: N. был почти плешив.
