Иначе сложилась жизнь Аделаиды Павловны. Приятельницы удивлялись ее браку. Еще бы, Ада, такая культурная, связала свою судьбу с бывшим рабочим, стариком - Лошкареву уже исполнилось семьдесят, - человеком другого круга и других интересов. Однако Тоне Лошкарев понравился. Он привлек ее своей человеческой прочностью. Выглядел он на пятьдесят пять, не больше. Был высок, сухощав, широк в кости, с кирпичным румянцем, с черными, прямыми, без единой сединки волосами. На Аделаиду Павловну он поглядывал ласково и по-мужски, и она краснела как девочка.
С полгода супруги как бы притирались друг к другу. Навещая Тоню, Аделаида Павловна говорила:
- Знаешь, он такой сильный, Леша, просто не поверишь. С утра до вечера целый день во дворе работает... И добрый очень.
В другой раз она жаловалась Тоне:
- Нет, все-таки он грубоват... Гулять его не вытащишь, не то что Ильюшу... Книг не читает... Галка его такая противная, приезжает в Разлив, настраивает отца против меня. Внук Костя с женой развелся.
- Бывает, Ада, - успокаивала сестру Тоня.
Та уезжала домой ничуть не утешенная.
Спустя неделю-две она появлялась сияющая, довольная:
- Леша мой - просто прелесть! Сделал мне такую чудную полочку для посуды. Галинка все хлопочет: "Мамочка, не делайте этого, мамочка, отдохните!.." Костя опять вздумал жениться, видела, славная девушка. Нет, Тоня, ты не понимаешь, как тепло жить в семье, не чувствуешь себя одинокой.
Разливский воздух пошел на пользу Аделаиде Павловне. Она посвежела, помолодела, меньше жаловалась на болезни и все приглашала Тоню:
- Приезжайте к нам хоть на денек. Неудобно - родственники, и как чужие. Между прочим, твой Леня может написать Лешин портрет, теперь портреты рабочих в моде.
- Тебя бы в закупочную комиссию... - смеялась Тоня. - Приедем, непременно приедем, - обещала она.
В начале марта с Козыревым случилось что-то непонятное. Он перестал ходить в мастерскую, целыми днями валялся на диване, читал книги, какие только попадутся под руку, безропотно ходил с Тоней в гости и кино.
Но ни книги, ни фильмы не могли отвлечь Леню.
- Что с тобой? О чем ты думаешь? - тревожно спрашивала его Тоня, а он нехотя отвечал:
- Так просто...
Как-то в воскресное солнечное утро Тоня сказала мужу:
- Ну, все! Сегодня мы поедем в Разлив, и не вздумай отлынивать.
- Гм-м, - сказал Леня. Это означило, что он согласен.
Собрались быстро. Леня отказался надеть новый костюм. Напялил на себя лыжные брюки, вельветовую куртку, старый ватник и вязаную шапку.
В электричке Тоня сразу же подружилась с лыжниками - молодыми ребятами, которые под безбожно фальшивившую гитару орали смешные, дерзкие песни. Тоня, оказывается, знала слова этих песен, настроила гитару, и ребята приняли ее как свою, хотя она была старше их лет на двадцать.
Леня молчал. Смотрел в окно. Мимо пролетали сосны и ели с толстыми нашлепками снега, заборы со столбиками, украшенные причудливыми обледенелыми фигурками, похожими на сказочных гномов, мелькнула новая серо-бетонная платформа станции "Морская", грязное пятно на фоне искрящегося снега и нестерпимой синевы неба.
В Разливе, на пути к лошкаревскому дому, Козыревым повстречались мужчина и женщина. На мужчине была сиренево-дымчатая нейлоновая куртка, голубые, чуть расклешенные внизу брюки и тупоносые туфли. На женщине - легкая, явно заграничного происхождения шубка и высокие сапоги.
- Козырев! - воскликнул мужчина. - И вы здесь? К натуре потянуло?
- Хм... Хм... - мотнул головой Леня. Это означало: "Ничего похожего".
- Кто это? - спросила женщина в заграничной шубке своего спутника, когда Козыревы прошли дальше.
- Несостоявшийся гений, - засмеялся тот тихеньким, язвительным смешком. - Есть у него глаз и рука... Но, знаешь ли, его концепции, если рассматривать их в свете...
- Оставь! - устало сказала женщина. - Пожалуйста, хоть здесь не читай лекций.
- Кто с тобой поздоровался? - спросила мужа Тоня.
- Ардашев, эстетик, - ответил Леня.
Когда Козыревы вошли во двор дома Лошкаревых, они увидели двух мужчин, пожилого и молодого, пиливших дрова.
- Шире шагай, Костя, шире! - приговаривал пожилой.
- Тоня!.. Ленечка!.. - вскричала Аделаида Павловна, выйдя из дома. - Лешенька, Костик!.. Посмотрите, кто к нам приехал.
И она бросилась обнимать Тоню. Мужчины кончили пилить и уставились на Козыревых.
- Знакомьтесь, знакомьтесь!.. - тараторила Аделаида Павловна. - Извините, что мы в таком виде... Не ждали.
Пожилой мужчина вытер руки о ватник, обнял Тоню:
- Здорово, сестренка!
Потом он протянул Лене большую, в коричневых пятнах руку:
- Алексей Федотович, - и засмеялся совсем по-молодому. - Зови меня Леша, так здесь меня все уже восьмой десяток кличут.
- Леня, - сказал Козырев.
- А это Костя-балбес, - показал Лошкарев на молодого парня, утиравшего пот с лица, в то время как щеки и лоб Леши были сухи.
- Умаялся, - пожалел парня Леша. - Ничего, как говорится - работай, пока не замерзнешь, ешь, пока не вспотеешь. Ладно, иди, вижу, что не терпится к своей...
Костя ушел, а Леша и Леня приглядывались друг к другу.
- Я не сразу признал, что это ты, - сказал Лошкарев Лене. - Вижу, кто-то чужой, на дачника вроде не похож. А это, оказывается, ты, свояк.
- Свояк? - переспросил Леня.
- Муж сестры жены, - пояснил Лошкарев. - Свой человек.
- Хватит тебе болтать! - одернула его Аделаида Павловна. - Идемте завтракать!.. А ты, Алексей, принеси воды!
- А если... - сказал Леня, что означало: "Зачем вы посылаете старого человека, когда я в два раза моложе".
- Нет уж, - сказал Леша, - ты гостюй. Я мигом.
Едва успели Козыревы войти в дом и раздеться, как появился Леша. Он нес два полных ведра воды так легко, будто это были чайные чашечки.
- Идите во двор, - сказала Аделаида Павловна, - а мы с Тоней все приготовим.
- Пойдем, - предложил Алексей Федотович Лене, - покажу хозяйство. Хвалиться, в общем, нечем.
Участок у Лошкаревых был маленький. Добрую часть двора заполняли только что распиленные плахи. Острый запах сосны ударил Лене в ноздри.
Проходя к яблоням, они чуть задержались у открытой двери сарая. Леня увидел там склад разных вещей: кабель, свернувшийся, как удав, толстыми кольцами, молотки, пилы, стамески, топоры, банки с краской и много других предметов, без которых не может обойтись рачительный хозяин.
- Вот оно, мое богатство, - пояснил Леня, - тут, можно сказать, все, что человеку нужно. Самое главное... Не бежать же к соседям, да и не у каждого найдешь.
На гвозде висел большой негнущийся брезентовый плащ.
- Необходимая одежда, - сказал Леша. - Ни дождь, ни снег не пробьют.
Затем Леша показал комнату Кости, которую он собирался оклеить новыми обоями, комнату дачников, где нужно побелить потолок и поправить плинтуса.
Завтракали в маленькой теплой комнате, и Леня, цепким, как у оценщика в ломбарде, взглядом окинув комод, гнутые стулья, спросил Лошкарева:
- Столяр?
- Нет, - ответил Лошкарев, - конечно, все это своими руками сооружали, но, в общем-то, семейство наше - природные металлисты. Знаешь, Леня, как нас учили?.. Сперва из картона деталь сделай, фольгой оклей, а потом уже к металлу допускают. Металл, он, как баба, ласковой руки просит.
- Леша! - возмутилась Аделаида Павловна.
- Ну не сердись, Адочка. Раньше, конечно, баба была, а теперь - женщина. Разница есть? - хитро подмигнул он Лене.
- Угум! - сказал Леня и вспомнил рубенсовские полотна.
- Хватит! - рассердилась на мужа Аделаида Павловна. - Ешь лучше, и вы тоже.
Она положила Козыревым еще по куску желтого, как солнце, омлета, густо посыпанного зеленым луком.
- Баба! - засмеялась Тоня. - Конечно, баба. И ты, Ада, и я, и те, которые занимают ответственные посты. Все мы - бабы. Ни за что не хотела бы родиться мужчиной.
- Мужчина - это еще, можно сказать, не мужик, - вымолвил Леня.
- Есть у нас в редакции мужики-бабы, - громко захохотала Тоня.
Леня вспомнил эстетика Ардашева, но ничего не сказал.
- Довольно! - умоляюще посмотрела на сестру Аделаида Павловна. - Ешьте!.. Наконец-то приехали, а я думала, никогда...
- Это все Ленька, - перебила ее Тоня. - Сидит у себя в мастерской, будто сыч. Какую-нибудь табуретку неделю пишет, не оторвешь!
- Неделю? - зорко посмотрел на Леню Лошкарев. - Знаешь, свояк, как раньше хозяин столяра испытывал? Придет к нему какой-нибудь этакий-сякой и говорит: "Я - мастер". - "Мастер? - спрашивает хозяин. - А табурет можешь сделать?" - "Велика хитрость", - отвечает. "Сколько тебе времени потребуется?" - "Дня, говорит, хватит". - "День? Ну ступай, откедова пришел!" Меньше чем за три дня мастер табурета не делал. Зато и жил потом этот табурет век.
Завтракали, разговаривали; больше всех говорил Леша, а Леня молчал.
После завтрака Лошкарев предложил Козыревым:
- Пошли бы прогуляться, а я пока кое-чем займусь.
- Пусть Леня идет один, - сказала Тоня, - а мы с Адой посуду помоем, поболтаем о наших делах.
Тоне очень хотелось пойти с мужем, но сейчас, она знала, ему нужно побыть одному. Во дворе Лошкарев сказал Лене:
