"Верно, верно, - закивали сановитые, - Или государю, или сатане. Иного никак и быть не могет!"
Посмотрел царь Петр на тако согласие меж емями и пытат своих-от: "Ну что, как решение примем по Татищеву? Оправдаем к едреной матери, или - того етого?.."
Заерзали князья-бояре, запотели. "Кого оправдам? Кого? - завякали. Ему, Татищеву, волю дай, дак он тут таких сказов наскажет - выйдет, будто он и не Васьша вовсе, а шестикрылый Серафим... Четвертовать его, а то и вовсе - колесовать да башку на пику!"
А в этот момент в аккурат царский повар нос из-за трону кажет: "Мин хер, обед поспел. Прикажете разливать?"
"Эк ты вовремя, братец! - вскричал Петр Лексеич. - Вот мы чичас на Васьшу Татищева с другой колокольни глянем... Нут-ко, айда все в столовую!"
Сенаторы да князья в тувалет побежали - руки мыть. А Васьша как был, так и за стол сел. Сидит себе и за обе щеки плетет. Салат? Ага. Растегайчик - и етого. Рассольничек? Двойну порцию, пожалуста.
Смотрит на него царь, не наглядится и сенаторам киват: "Вот лупит, а? Никак с самого Терембурху в живот-то ничего не спускал. А коли б вор был неуж себя до такого изнурения довел бы?.. Все, прощаю тя, обдергайку уральского. Как есть, прощаю!"
Татищев во фрун: "Рад стараться, ваш-вел-ство! Да токмо..." - "Чо ешшо?" - "Дозвольте перед дальней дорожкой табачку вашего выкурить трубку-другую. Так скать, на добру память". - "А, ето без запрету. отвечает царь. - Пойдем-ка в курильную, дабы остальным аппетит не портить".
Вышли они, значит, в соседню комнату, ели. чубуки в зубах закусили, Птер лексеич и говорит: "Вот ты думашь, чо они, ети мои, тебя к ногтю хотели?" - "Дык на то посажены, батюшка царь," - отвечат Васьша. "Ай, нет! - царь опять же. - Не то мыслишь... Ты, Васька Никитич, мой столичным вроде как прямой укор. В стране тыщи аршин сукна куда-то уходят. и куда - Бог весть. А тут ты - задницу прикрыл оным матерьялом. Значит, во всем и винен". - "Дак может, оно и впрямь так, - мыслят вслух Васьша. "Не, все не так, брат Васька - ты себе положенное взял, казной недоплаченное. А вот ети... Нут-ко глянь на их, - и приоткрыл дверку в залу. - Вон, вишь, сидят один к одному, так скать, новы русски, птенцы гнезда Петрова, - сенаторы, они же бояре, они же сукины дети, они же воровайки главные всея Руси и Неруси... Вон тот, крайний - генерал Апраксин. Ентот у меня, царя, столового серебра в год знаешь, сколько тырит? Себе уж, небось, серебряный гроб с крышкой отлил. Вишь, руками ест - значит, опять ложку с вилкой в карман затолкал... А етот, с оловянными глазищами? Брюска. Словечка в простоте не вякнет - все точками да тире изъяснятеся, франк-масон проклятый... А тот, Шафирка пустоглазый - тот и вовсе пройда. А рядом с ним светлейший князь Меншиков жиром оплыват. Ты его дворец видал на Васильевском острову? Дак мой, царский, ровнехонько в два раза меньше будет... А дальше кабинет-секретарь Макаров сидит. Етот перья ворует..." "А на что ему столько перьев?" - "Кто ж его ведает? Знать, больше чего скрасть не умеет..."
Ужаснулся Татищев: "Дак чо ж ето выходит, мин хер - кто Россией правит?! Мы там, на Урале, вкалывам, буджет тебе пополням. А ети тут, знай себе, пальцы об казну чешут да ешшо и нас обкакать норовят. Несправедливо ето! Чл мирова общественность об нас подумат?"
Нахмурился царь, отставил чубук и на пол сплюнул. "Ты, капиташка, тут бузу не подымай, понял... Кто правит, кто правит... Я Россией правлю законно избранный президент... ну, в смысле - инператор. В том моя влсть и заключатся, чо в команде одни воры. а корабль как плыл, так и плывет дальше. И че волна его не имат. ни мель прибрежна. Знаешь ли, пошто так?"
"Бес его разберет..." - чешет заплату сухопутный капитан.
Царь снова трубку раскуриват: "А все потому, Васенька, что мне, мудрому, вдомек натура русская... Ты на нее, натуру-ту, не зыкай больно дай скрасть маненько, дак она тебе в благодарность за то. что не спугнул, в два раза больше назад принесет - не добром, так рублем, не работой, так заботой. Русский человек - он отзывчивый до чертиков, вот только ему поначалу в любом деле разгон требуется... Усек?"
"Не-а, - отвечат Васьша. - Не усек. Потому как неправда твоя, царь".
"То есть?" - Петр Лексеия опешимши.
"Промашка в твоих рассуждениях - я-то вот не ворую".
"А я, думашь, за чо тебя помиловал?" - смеется царь. - За то, чо ты уникум, исключение из правил - все в окна мочатс, а ты в горшок. тебя, как на пенсию выйдешь, в кунсткамеру отправлю, в банке со спиртом утоплю и буду всем показывать, каки в России чудеса случаются".
"Дак чо ждать до пенсии, - обиделся Васьша. - Топи чичас..."
"Пока реформы не закончим - никак не могу. Вдруг из-за границы делегация как приедет: ну, как у вас в России реформы идут? А я их в тарантас и к тебе на Урал: тамотко у нас главно дело. и герои дня там... Глядишь, и не осоромимся перед Европами",
В эту минуту в столовой, наемшись, запели.
Васьша спохватился: "Ну, чо ж, и мне пора в путь-дорожку. А то неровен час твои-то на сытый желудок опять суд затеют. Во второй раз мне сухим-то из щей не выпрыгнуть. Так чо спасибо за хлеб-соль - на меня гневаться не изволь. Потому как я об деле пекусь... Да видать, напрасно пыль вздымаю реформы в надежных руках. Ети твои ничо из рук не выпустят... Только ты, Петр Лексеич, все же разъобъясни мне напоследок: неужто без воровства и никак реформы невозможны? Я так кумекаю своей капитанской башкою, стары русски слишком неспособны к етому сатанинскому делу были, потому и Русь прежде во тьме и сраме пребывала. А как ты взошел да сотворил новых русских, так все дело и завертелось - инперия, там. окно в Европу, Полтавский бой эт-сетера. Так ли?"
"Истинно так!"
"А ежели воровство есть двигатель прогрессу, стало быть, и безделие с ленью суть благо? Гору не долбишь, руду не плавишь, железо не производишь и ноу проблем! Скоко всего сберегти можно - нетронутое, оно, вестимо. целее будет... Опять же, не строишь кораблей - вдоволь лесу по берегам, не пишешь доношений - бумагу сбережешь, не читаешь книг - глаза зорче. А не родишься на свет. то никому и зла не сотворишь. Так?"
Посмотрел на Васьшу царь, пустил тучу дыма и ничо не сказал. А потом решил: чоб здесь под ногами не путался да на Урале никого своими словами не смущал - дать Татищеву чин полковника да отправить его за границу куда подальше. Глядишь, покуда все объездит, и реформы необратимыми станут. Стары русски - кафтанники длиннобородник, совестливцы да праведники вымрут, а новы русски - сыты да бриты - все оставшееся к рукам приберут. Тут и сумления Васькины сами собой исчезнут.
Так и сделал, как хотел. Так и вышло, как предполагал...
С тех пор Рус живет по Петровым прописям. Только фамилии у инператоров меняются. Ну, да ето не помеха - новый русский, он своего благодетеля в любом обличье узнат.
Magazine Online #00001, #00002, #00003, #00004, #00005, #00006, #00007, #00008, #00009,
#00010,
М.Жванецкий Е.Шестаков "Смотрины" МАГАЗИН "Суть нашей жизни" ВЕРНИСАЖ
ПОЭТ И.Иртеньев
Г.Балл М.Мишин "Режь последний В номер "Он был у нас" читает свои огурец" рисовали: В.Кара - Мурза "СТИХИ" В.Вишневский "Стихи о "Ответ" любви" С.Асатиани, О.Солод Ю.Гринько "По А.Бильжо, "Как я болел Черному" В.Богорад, корью" А.Кангин "Изгнание В.Коваль, В.Забабашкин бесов из скульптора Н.Кращин, "Варианты" Зосимова" С.Тюнин А.Масляк В.Хаит "Одесса: "Две крайности" Уходящая натура" Б.Долагин "Советы доктора "Каннибал" Малюкова" И.Заргарян В.Тучков "Экипаж "Пословицы" подводной лодки" В.Хмелев В.Вестер, Г.Попов "Сказ про то, чо "Как отличить оно тако "ново съестное от русски" несъестного"
Magazine Online совместное электронное издание
героического журнала Жванецкого "Магазин" и проекта Россия-Он-Лайн.
Редакция "МАГАЗИНА", пользуясь случаем, передает привет своим родным и
близким.
Ждем Ваших отзывов!
Copyright ? 1997 Совам Телепорт
ИГОРЬ ИРТЕНЬЕВ
* * * Порой мне кажется как будто Вы в грезе мне являлись где-то, Во что-то легкое обута, Во что-то светлое одета.
С ленивой грацией субретки, В призывной позе нимфоманки Сидели вы на табуретке, Лежали вы на оттоманке.
Причем, ну ладно бы сидели, Да пес с ним - хоть бы и лежали, Но не меня в виду имели И не меня в уме держали.
И не унизившись до просьбы, Я вас покинул в экипаже, Хотя и был совсем не прочь бы И даже очень был бы даже.
* * * Все реже пользуюсь трамваем, Все чаще пользуюсь такси. Я стал настолько узнаваем Хоть маску черную носи.
Питомец муз, певец свободы, Любимец кошек и собак И рад бы выйти я из моды, Да не выходит все никак.
Пятнадцать лет уж минет скоро, Как вознесен людской молвой Через леса, поля и горы Влачу я тяжкий рейтинг свой.
Вершу свой подвиг благородный, Здоровью причиняя вред, Дубиною любви народной До глубины души согрет.
* * * Посмотришь с вниманьем вокруг Не то что б с холодным, но все же, Перо выпадает из рук, Мороз продирает по коже.
Народ, закусив удила, Ни страха не знает, ни меры, Такие творятся дела, Такие вершатся карьеры.
