Толик пришёл, когда вторая бутылка подходила к концу.
- Привет, — зашёл он, радостно потирая руки, — ну, что спим? Давайте играть! Я готов!
- Готов он, — мрачно пробурчал Ваня.
Довольный Толик налил себе штрафную, он был весел и самодоволен. Видно было, что свидание прошло успешно.
- Ты быть хоть извинился для приличия, — оскорбился я.
- А какого хрена, я должен перед вами извиняться? — вспылил вдруг Толик, оскорбленный неласковым приемом. — Я был с девушкой!
Подобные конфликты между нами случались частенько в последнее время, но этот вечер стал последней соломинкой, что переломила хребет птеродактилю. Оскорбления одно, обидней другого срывались с губ.
Крича, и брызгая слюной, мы вскочили со своих мест и почти одновременно бросились друг на друга.
Однажды ещё в общаге, на меня за что-то взъелся наш первый барабанщик Славик.
- Нам нужно поговорить срочно, — таинственно сообщил он, выходя в коридор, где произнёс слова, которые стали потом у нас крылатым выражением.
- Паша, наша дружба дала трещину, — молвил Вячеслав. В следующую секунду его когтистый кулак заехал мне в глаз, расцветив полумрак коридора весёлыми искрами.
Офигев от такого «разговора», я автоматически ответил левым хуком, отправляя воинственного барабанщика на встречу с немытым полом. Так родился мем.
В общем, в этот негативный во всех отношениях вечер наша многолетняя дружба с Толиком дала трещину, и на одного друга у меня в жизни стало меньше.
* * *
Время шло, принося перемены. Миша расстался с Ассоль в конце лета. Я устроился переводчиком в небольшую, но дружную консалтинговую фирму Уолтон, на неплохую зарплату. Дела у рок-группы тоже шли неплохо. Нас часто звали выступать на различные фестивали и в разные клубы. Арт-директор клуба «Вермель» как-то впечатлился нашим концертом и предложил регулярно выступать у них со своим материалом за неплохой фиксированный гонорар. Это, конечно, было приятно, но несущественно. Нам нужен был качественный прорыв.
Однажды утром позвонила девушка с небольшого телеканала. Они хотели сделать с нами большую программу, где мы бы сыграли несколько своих песен и дали бы интервью. Единственной проблемой было то, что запись должна была проходить в три часа дня в рабочий день.
- Не вопрос! Я отпрошусь, — сразу согласился Макс. — Круто ваще! По телику нас покажут!
Я был уверен, что Миша будет также рад, но в голове у него давно поселились другие мысли.
- Паш, мы тут с Юлей собрались покупать дом в Подмосковье, — отстраненным тоном сообщил он, — вот как раз в этот день договорились съездить один посмотреть.
- Миш, я все понимаю, но это же телесъемка, может, перенесешь? — терпеливо спросил я. — Все-таки это важно для группы.
- Ты знаешь, — замялся вдруг Миша. — Я тут давно хотел сказать… Если честно, у меня другие приоритеты сейчас. Я, наверно, больше не смогу играть в группе.
Размолвка с Толиком огорчила меня. Мишино предательство, а по-другому я его поступок воспринимать не мог, стало настоящим ударом. Группа на тот момент оставалась моей единственной отдушиной в этой жизни, и я понимал, что без Миши, она обречена.
Я погрузился в какое-то перманентное отчаяние. После работы шёл прямиком на квартиру, ложился на диван и смотрел в потолок, пока не засыпал. Мысли были самые черные. Единственная, с кем я в это время хоть как-то общался, была Светка.
Мы разговаривали, как старые приятели: утешали друг друга, смеялись, делились рассказами о новой жизни.
- Ну, как ты там, не нашла ещё себе никого? — шутливо спросил я в один из вечеров.
- Ты знаешь, — помялась Светка. — Встречаюсь вот уже пару недель с одним парнем.
- О! Отлично! Поздравляю! — искренне, как мне показалось, сказал я. — Надеюсь, что у вас все получится.
- Спасибо! — поблагодарила Света, — А у тебя как на личном?
- Да я вот тоже…встречаюсь с девушкой, — зачем-то соврал я.
Ну и как она? — поинтересовалась жена.
- Она? Ну, она… — потерялся я, — да обычная девушка.
Мы расстались на веселой ноте, и, положив трубку, я почувствовал легкий укол ревности. «Глупости! — сказал я сам себе. — А чего ты ожидал? Что она всю жизнь будет теперь одна? Красивая молодая девушка…всё логично…».
Я приводил доводы один за другим, но в глубине души стало нарастать какое-то неприятное чувство. Вслушавшись, я обнаружил в нём ревность, тоску и, как ни странно…страх.
С тех пор, куда бы я ни шел, что бы ни делал, страх не покидал меня. Я в два раза чаще стал посещать спортзал, полностью перешёл на здоровую еду, сон. Исключил из своей жизни алкоголь, с яростью вгрызся в новую работу, радуя новых начальников высокой активностью и работоспособностью. Дома царил идеальный порядок: я повесил новые занавески и постелил скатерти, выбил половики и помыл окна. В общем, делал всё то, что человек делает после развода. Но страх не уходил.
Я боялся, что теперь никому не нужен, боялся, что навсегда останусь один, и пытался доказать себе и всем, что это не так.
Но главной причиной страха было то, что я, наконец, начал осознавать, что могу потерять жену по-настоящему. Оказалось, что какая-то часть меня, где-то в подсознании, продолжала верить, что стоит мне поманить рукой и она в очередной раз вернётся, и мы заживем как прежде, но только лучше: она станет понимать меня, разделять мои интересы и образ жизни.
Однажды во время обеда я получил смску со Светкиного телефона.
- Паша, я хочу от тебя ребёнка, — писала она.
Признание было неожиданным, но приятным.
- Я тоже соскучился, — написал я. — Может, попьём кофе сегодня вечером где-нибудь в центре?
- Давай! — был ответ.
Ещё издали при взгляде на знакомую походку и черты, меня захлестнула теплота. Вот она идёт — родной человек, и никаким расставаниям не изменить это.
- Привет, — Света не могла сдержать улыбки, и было видно, что она испытывает то же самое.
Всё было так, как на первом свидании. Только лучше. Цветы и свечи, уютный полумрак ресторана, взгляды и улыбки.
После ресторана, держась за руки, мы гуляли по набережной и говорили без умолку.
- Ты знаешь, — признался я. — Я всё ещё люблю тебя.
- Я тебя тоже, — послышался ответ, и мир взорвался яркими красками. Больше для меня не существовало тревог и потерь, я был счастлив.
В этот вечер я проводил её домой и остался на ночь. Простым смертным не бывает так хорошо, как хорошо было нам в эту ночь. До утра я не мог заснуть, не сводя глаз с нежных черт моей спящей любимой. Беспредельная нежность и отголосок страха от мысли, что я мог потерять её.
Небритый в помятой одежде я вприпрыжку бежал на работу, улыбаясь во всё лицо, как ненормальный.
- Ты что, Паш, миллион выиграл? — шутливо спросила финансовый директор фирмы Юля.
- Больше Юля, — засмеялся я, — гораздо больше!
Всё утро прошло в совещаниях, в течение которых я сидел, как на иголках. На обеденном перерыве я выскочил на улицу и тут же позвонил Свете.
- Привет, любимая! Какие планы на вечер? Может, встретимся там же? — с нежностью в голосе произнёс я.
- Паш, тут такое дело… Я сегодня не смогу, — ответила жена каким-то странным голосом.
- Работой завалили? — участливо поинтересовался я. — Ну может я тебя встречу у твоей работы, просто пройдемся?
- Ты понимаешь, — Света замялась. — Мы просто сегодня договаривались с Сергеем… ну это парень, с которым я встречаюсь… он меня пригласил в пансионат на неделю с его друзьями. Он через час за мной заедет… так что…вот…
В груди перехватило дыхание, как от удара под дых. Улица медленно поплыла перед глазами.
Еле шевеля губами, я шептал что-то невразумительное.
- А… как же… я? А как… же вчера? Мы же… ты же… говорила, что любишь…
Постепенно заслоняя солнце на небе, с высоты стоэтажного дома на меня падала огромная волна цунами, а я не мог шевельнуть ни рукой, ни ногой.
…Паш, я люблю, тебя, но это всё так ненадёжно…
В мире умерли все звуки, кроме звука её голоса в телефонной трубке.
…я устала. Давай созвонимся, когда я вернусь…
Тонны холодной воды падали стремительно и беззвучно на одинокую фигуру, посреди залитого солнцем кусочка улицы.
…Прости, Паш.
Волна обрушилась на меня.
И тут я сломался и заплакал.
Я полностью потерял самообладание и человеческий облик. Рыдая в голос, не стесняясь толпы прохожих вокруг, я умолял не уезжать, дать мне последний шанс. В истерике я кричал, что если она уедет, никогда не перезвоню ей больше, и тут же просил не бросать трубку. Глотая слёзы, я называл её ласковыми словами, нёс какую-то чушь про то, что у меня скоро будет много денег, и я повезу её, куда она захочет, и просил, просил… пока она не бросила трубку.
Я понял, что потерял её окончательно. Я был раздавлен.
Пытался вернуться в офис, но не мог разобрать дорогу сквозь едкие слёзы, заливавшие глаза. Бродил по улицам, казалось, вечность, но как показали часы, всего сорок минут. Вернулся на работу, пошёл в туалет, умылся и сел за компьютер. Люди что-то спрашивали меня, но я не мог разобрать и по нескольку раз переспрашивал их, а потом забывал ответить. А когда хотел ответить, не мог ничего сказать из-за комка рыданий, стоявшего у меня в горле, и просто молчал.
