"Умерла", - подумал Кока и побежал к Графодатской.
- Ты куда? - тревожно закричала теща.
- Седлать верблюда!
На такси домчался на Дарвина, 220. Взлетая по лестнице, на третьем этаже обратил внимание на произведение дверного искусства: инкрустация из разноцветных пород дерева с цифрой "8" посредине.
Обратил внимание, забыл и снова вспомнил. Почему "восьмая" здесь? Он что ошибся подъездом?
В замешательстве спустился на второй этаж. Дверь с эмалированной табличкой с цифрой "6" окончательно сбила с толку. При чем здесь второй, если Графодатская живет на четвертом? Кока заторопился вверх по лестнице. На двери Графодатской тоже стояла "шестерка". Рядом с ней виднелись следы шурупов, которые когда-то крепили "единицу". УРА! ЛОЖНЫЙ ВЫЗОВ! Квартира на самом деле имеет номер "шестнадцать". Теща за этой дверью петуха не видела! Ура! Да здравствует мир во всем мире!..
Тогда что с Графодатской? Умерла? Кока забарабанил в дверь. Открыл дюжий мужчина со скорбным лицом и рыжей шевелюрой.
"Умерла", - обожгло сердце.
- Я сотрудник Графодатской, - представился Кока, - выражаю свои соболезнования.
- Ия! - позвал мужчина.
Выглянула Ия. Мраморно-бледная, без серых оттенков.
- Я за огурцами, - нашелся огорошенный Кока.
"Чтобы еще когда-нибудь связался с дистрофическими бабами, - зарекался по пути на остановку. - У нее не кровь - марганцовка. И туда же - с сексом лезет. Коньяк, как чай, хлещет, а самой воду через тряпочку сосать. Или в глаза закапывать. Теща теперь отоспится на мне. Возьму сейчас и вызову "скорую" в "шестнадцатую" квартиру. Скажу: приступ. Рыжий, наверное, уже пошел на приступ и абордаж..."
- Николай Петрович! - услышал Кока за спиной.
Догоняла Графодатская.
- Ваша майка, - сунула маленький сверточек в сумку с огурцами и посмотрела на Коку обворожительным взглядом.
- Приходите ко мне завтра, - нежными пальчиками поправила ворот Кокиной рубахи. - Я торт с орехами испеку. Помните, в отдел приносила? Вам тогда очень понравился. Буду ждать.
Ия развернулась и грациозной походкой пошла домой. Кока рванул в обратную сторону. Да так быстро, словно от его скорости зависело скорейшее наступление завтра. С тортом, орехами, лунным сиянием, разлившимся по стеклам...
ПРЫЖОК СО СТАРТА
Кока прочитал в книжке, как средней ноги прыгун в высоту в немецком концлагере превзошел личный рекорд - перепрыгнул двухметровый забор из "колючки", чтобы доставить информацию о восстании в соседнюю зону. Прочитал и долго чесал затылок от невероятных тайн, заложенных в человеке и в нем самом, в Николае Патифонове. Он перемахнул два метра "колючки" вообще не представляя, как, прыгая в высоту, спортсмены ходят и сдают. За всю жизнь выше оградки палисадников не скакал. Да и то во времена, когда школьная молодость в штанах бурлила - девчонкам цветы воровал. А прыгал в высоту, если хозяин цветов с колом в руках выскакивал на крыльцо. И вот уже далеко не парубок, под тридцать катило, а два метра с гаком взял без всякой разминки. И не на стадионе с матами, а в полевых условиях с вытаращенными на лоб глазами. Конечно, не от скуки и не ради рекордов...
Накануне уникального результата, за ужином в кафе, Мошкин под "Варну" поведал занятную историю, приключившуюся с ним в предыдущей командировке.
- Я думал, все - тапочки! - сделал зверскую мину Мошкин.
"Тапочки" - термин, означавший отнюдь не безобидную обувь у кровати, недавно попал на балаболистый язык Мошкина и прижился на нем за лаконизм, цинизм и натурализм.
- Спустились мы в шахту регламентные проверки гнать. Стоит эта тридцатиметровая дура, опоры потрескивают...
"Дурой" Мошкин, любя, обозвал ракету, что на боевом дежурстве. То есть - все в ней чин по чину: боеголовка к бою готова, баки заправлены, десятки тонн компонентов - окислителя и горючего - ждут команды на запуск двигателя... Но не допусти, Господь, состояться нештатной встрече компонентов... Стоит ракета на опорах, кои под этой взрыво-пожаро-ядовитоопасной тяжестью потрескивают.
- Среди нас был, - хлопнул одним глотком полстакана вина Мошкин, пермяк, соленые уши. Здоровенный!.. Шайба семь на восемь, восемь на семь, голос как из бочки. И вдруг ни с того ни с сего он своим, как из бочки, орет: "Все! Тапочки! Изделие складывается!.."
Этот пермяк, уши у которого соленые, потрескивание металла опор принял за "складывание" ракеты под собственной гремучей тяжестью. Запаниковал, что грядут неприятности: огромная бочка окислителя рушится на еще большую бочку горючего, а значит, сейчас состоится их пламенная встреча...
- Откуда я знал, - проводил Мошкин взглядом симпатичную фигурку официантки, - что пермяк хуже бабы заполошный. Метнулся за ним к лифту. С переляку пермяк у меня противогаз зацапал...
Короче, пока Мошкин соображал, надевать противогаз или погодить, пермяк, несмотря на то что собственный висел на боку, выхватил у Мошкина и натянул на свою шайбу, а она на три размера больше, чем противогаз Мошкина.
Ругаться некогда, за спиной "тапочки" назревают, поднялись на поверхность и рванули, пока не рвануло. Пермяк, с ушами солеными под противогазом, впереди темп задает, Мошкин следом бешеную скорость набирает. Солдатик на посту, глядя на зверский бег гражданских, решил: шпиона американского ловят - пермяк был в фирменных джинсах, в те годы они ассоциировались с вражеским Западом, - и дал длинную очередь над "шпионом". Тот и не подумал сдаваться...
- Догнали нас на машине! - закончил свой рассказ Мошкин. - Пермяк в мирных условиях начал кончаться в моем противогазе, а снять со своей шайбы не может. Я давай помогать, рву противогаз с задыхающейся шайбы, она хрипит: больно! Пришлось разрезать! По сей день мышцы ног болят, так чесали!..
Забавный случай. В день Кокиного невероятного прыжка было хуже. Народная пословица гласит: пока ракета не грянет - русский ракетчик не перекрестится. Техника безопасности на старте в тот день была шаляй-валяй. Не совсем, конечно, и все же... Идет заправка носителя компонентами, встреча которых прохладной не бывает, а народ, надо и не надо, шляется по стартовой площадке. На этот раз дело было не в шахте - на вольном воздухе... И ракета грянула! Вначале пожар вспыхнул...
Кока, вместо того чтобы сидеть в бункере, нежился под весенним солнышком. Опротивело за зиму четырехстенное пространство, а тут майский денек, листочки вылупились на деревьях, облачка по небу тыняются... В перископ из бункера такой поэзии не узреешь. И воздух - петь хочется, не чета бункерному! И вдруг полыхнуло...
"Все! Тапочки!" - по-мошкински подумал Кока, но не стал ждать этой обуви. Стартанул к забору. Ничего потом вспомнить не мог толком. Во всяком случае - предыдущая жизнь перед глазами не мелькала. Перескочил через один забор, потом - другой... Да-да, там две "колючих" высоты было. Кока, как бегун барьерный - только что барьеры по два метра, - перемахнул один, другой и помчался под защиту майского леса.
Кстати, Мошкин в это самое время тоже не стоял на месте - догонял "газик-бобик". Он, завидев огонь, побежал в сторону контрольно-пропускного пункта. Чешет, а его обгоняет "бобик". Мошкин разумно решил, что на машине быстрее выйдет покинуть взрывоопасную зону, и поднажал. Не удалось "бобику" уйти далеко. Сказалось участие Мошкина в гонках за лидером-пермяком.
Коку нашли в лесу на следующий день. Он питался клюквой и, считая, что идет на юг, к Плесецку, двигался в противоположную сторону - к Ледовитому океану. Подсознание не хотело больше ракет и космодромов.
- Это ж надо так трухануть! - подзуживал потом Мошкин. - Два забора перескочил, будто это бордюры придорожные.
- Сам, поди, все четыре перемахнул бы с такой стартовой прытью. "Бобик" от него оторваться не смог.
- Так ведь рано тапочки надевать в таком цветущем возрасте.
- Это уж точно, - согласился Кока, - с тапочками мы, пожалуй, повременим...
ГОНЕЦ
Кока и Мошкин первый год работали в КБ. Начальником сектора у них был Сергей Петрович Ипатов. Серьезный мужчина. Возраст - за сорок. В своем деле специалист, каких поискать. А все одно - не найдешь. Пинком любую дверь в КБ открывал. И не дай Бог, кто на его подчиненных наседать начнет. Даже если чего-нибудь напортачат, защитит, в обиду не даст. Это потом, без посторонних свидетелей, взгреет, мало не покажется.
В тот день они хозработничали - модернизировали помещение сектора с целью расширения, ломали кирпичную перегородку, прихватывали соседнюю комнатенку. Упахались... Когда унесли последние носилки, Кока, переведя дух, мудро изрек:
- Не послать ли нам гонца за бутылочкой винца?
- Нет, - отрубил Сергей Петрович.
Все насторожились, что с ним? Может, надорвался начальник с кирпичами? Или того хуже - какой-нибудь на темечко упал? Завет "спиртного ни грамма" на его скрижалях не просматривался. Всегда был "за" стаканчик-другой пропустить. И третий тоже. В праздники - это уж как водится.
- Нет, - строго повторил начальник, - за одной нечего ноги бить, рабочее время тратить. В самый как раз сброситься из расчета по бутылке на двоих. И ткнул пальцем в Мошкина:
