Слёзы любви - Мира Майская

Я бежала по ручью, спасаясь от преследующих меня. Страх парализовал мой разум, сердце бешено стучало, разгоняя кровь. Кругом мелькали стволы деревьев, шуршали листья от ветра. Несколько раз я оборачивалась, всматриваясь и вслушиваясь в происходящее позади меня. Страх и ужас, был моим спутниками, и они обостряли во мне все чувства. Мне казалось, я оторвалась от преследователей.

Но это было не так, неожиданно за спиной, раздался резкий свист и топот копыт лошадей. Меня нагоняли…

— Ясина!!!

Этот крик пронзил меня насквозь, не оставляя надежды на спасение.

— Ясина, вернись глупая!

Голос который я не спутаю, ни с какими другими.

— Ясина, девочка вернись!

Это был голос того, кого я боялась больше всего на свете, это был голос моей смерти.

Всадники приближались, я бросилась через ручей в сторону лесной чащи, надеясь в непроходимом лесу скрыться от преследователей. Но намочив низ платья и ноги, окоченев, я поняла, что смерть уже не отпустит меня. Или холод, или он.

Устремившись в чашу, я бежала уже задыхаясь, лёгким не хватало воздуха, они горели адским пламенем. Петляя между мохнатыми лапами елок, я выбилась из сил окончательно. Всё что я смогла сделать, это залезла под одну из них, укрывшись её опущенными ветками-лапами и затихла.

Вдруг я услышала приближающийся медленный топот копыт коня, он приближался. Моё сердце замерло, затаив дыхание, я надеялось он проедет мимо.

Но конь затоптался на месте, и всадник спрыгнул на землю.

Мне были видны только его ноги, они приблизились и остановились у спускающейся лапы.

— Ясина, вылезай…

Закрыла на миг глаза, и задрожала уже не сдерживаясь от страха и холода, ветер был ужасно холодный, пронизывающий до костей. Приняв неизбежность смерти, я вылезла из под веток. Подняв голову, встретилась с холодными серыми глазами своей смерти.

Он стоял напротив меня и как всегда смотрел на меня не отрываясь. Холодная глыба льда, давила на меня заставляя бояться. От ужаса я закрыла глаза, до какой-то панической жути я боялась этого человека, сейчас так спокойно смотрящего на меня.

Этот человек, был мужчиной, воином, конунгом и отцом моего Эльрика. У него было имя, но я всегда называла его за глаза, Свирепым, переиначивая его имя на язык кривичей[1].

Его имя было Сверр, конунг гётов[2].

Сверр Свирепый, наводивший ужас на всю округу и меня.

[1] Кривичи — союз восточно-славянских племён, существовавший в верховьях Западной Двины, Днепра и Волги в VIII–XII веках. Занимались земледелием, скотоводством, ремеслом. Главные города: Смоленск, Полоцк, Изборск.

[2]Гёты — одно из племен населяющих Швецию, до объединения в единое государство. (было два племени гёты и свеи)

Двенадцать лет назад. Поселение кривичей.

Утро моего пятого лета[1], разбудило меня тягостной тишиной в нашей ветхой избушке. Повернув голову я посмотрела на мать лежащую сбоку, она спала. Или я так хотела думать…

Я слезла с лежанки и поплелась к скамье у полуразвалившейся печки. Она была уже холодной, остыла за ночь. На скамье стояла плошка, с остатками вчерашней каши. Рукой я нащупала на дне остатки, разделив, как мне показалось поровну, я съела половину, черпая рукой, остальное оставила матери.

Вышла на улицу и посмотрев на пасмурное осеннее небо, поплелась по селению, в надежде что хоть кто-то выбросит объедки или просто вынесет мне немного крупы, а может ещё чего. Редко, но иногда такое случалось, кто-то меня жалел и мне перепадало немного съестного. Я прошла в одну сторону, вернулась и вновь повторила дорогу. Но сегодня до меня никому не было дела.

Чуть подумав, и почувствовав, что промерзла до костей, а потому решила вернуться в старую развалюху, коей был мой дом.

В домик я вошла, посмотрела на мать на лежанке, она так и лежала. Подошла и забравшись с трудом, легла рядом. Лежала долго, не могла согреться в остывшем доме, а после всё же уснула. Когда проснулась, мать всё спала. Я вновь встала и заглянула в плошку, стоящую у печки. Но есть не осмелилась, подошла к спящей матери, дотронулась до её руки, потормошила, желая разбудить.

Но она никак не отрегулировала, а меня сильно удивило, что рука была жесткой и холодной. Закутавшись посильнее, я вновь вышла на улицу. Мне нужно было раздобыть немного еды, хоть что-то найти съестного.

Два дня я слонялась по селению, но так никто и не кинул мне даже куска сухой лепёшки. Вновь вернувшись к матери, я долго тормошила её каменную, холодную руку. Но она не встала и не сказала, своим тихим, охрившим голосом:

— Яська…

Посмотрев в последний раз на мать, я вышла из избушки и села на ступеньках крылечка. Наклонив голову на колени я заплакала. Обессилив от голода и слёз, я почти ничего не понимала.

Поднялась и шатающейся походкой пошла в сторону леса. Шла долго, или мне только так казалось. Вокруг были высоченные деревья, трава доходившая мне до пояса. Когда силы окончательно покинули меня, я упала, запнувшись за какую-то ветку на земле. В высокой траве, в ложбинке, почти не было ветра, пронизывающего мою ветхую одежонку. А потому, свернувшись клубочком, почти мгновенно уснула.

Проснулась от боли в животе, от голода его скручивало. Я всё ещё лежала в траве, открыв глаза увидела перед собой, висящие на кустиках ягоды калины.

Сколько я бродила по лесу мне не ведомо, в памяти не сохранилось. Помню, что ела ягоды калины, ещё какие-то ягоды, что находила в траве. Я замерзала и постоянно тряслась от холода, одежда рвалась об ветки деревьев, пачкалась о землю.

В один из дней я вышла к какому-то поселению, издали учуяв и увидев дым, клубившийся над избами. Замерев на миг, я опасливо посмотрела вперед, что ждёт меня в этом селении и кто там живет?

Но не подойти ближе я не могла, голод и холод гнал меня к людям, голод и холод пересиливали мой страх. Приближалась я медленно, рассчитывая в случае угрозы вновь убежать в лес.

Но вокруг было тихо, лишь небольшой шум исходил из самого поселения, как я поняла прислушавшись, это был гомон людских голосов. Войти в