не носила.
Расстелив все обновки на сене, я стащила с себя рубаху, принесённую когда-то Эльриком, и надела нижнюю, а потом и верхнюю девичью рубаху. Посмотрела вниз, оказалось она мне в пору и по длине и по размеру. Поршни надевать не стала, решила позже, когда помоюсь.
Переодевшись вновь в старые рубахи, свернула новые в узелок и нырнула в лаз, что вёл в соседний ветхий сарай. Из него было легче пробраться незамеченной к ручью, что был недалече в лесу. Там в лесу было много ключей, бивших из-под земли, они вытекали ручьями, водопадиками и назывались изворами[4].
До одного из них, с истекающим ручьём, я добежала быстро, там скинула рубаху и стала мыться, окунула в голову, помыла волосы, старой рубахой вытерлась. Затем вымыла ноги потерев их песочком, от холода у меня била сильная дрожь. Но я терпела, желание быть такой же красивой, как Алва, была сильнее озноба.
Одежду принесённую мне Алвой я надела на чистое тело и так вот с мокрыми волосы, побежала в свой сарай. Завернувшись в шкуры, я пытаюсь согреться.
На следующее утро пришёл Эльрик, я в это время тихо сидела в углу на сене, и напряжённо ожидала, что он скажет увидев, что я чистая и в девчачьей рубахе. Присев рядом он и не посмотрел даже на меня, лишь сунул мне в руки плошку с едой, и тут же вскочил, проговорив:
— У нас с Кнутом поединок, я должен подготовиться, чтобы выиграть, побегу, — и тут же выбежал из сарая.
Я после этого решила, что теперь уж точно он меня забросит, будет приходить всё реже и реже, пока совсем ему не надоест.
Но братец, приходить стал только чаще и еды стал носить больше. А когда я его спросила, зачем столько еды, ответил что меня нужно откормить.
Думать о Алве и Кнуте я перестала, они больше не приходили ко мне в сарай, только голоса я их слышала, когда они играли во дворе втроём Эльрик, Кнут и Алва. Мне хотелось к ним, но я опасалась выходить из своего укрытия. Чужачка не знающая языка, отличающаяся по внешности, могла вызвать агрессию. Меня могли избить, прогнать из селения, а одна я не выживу, умру от голода или холода.
В щель сарая, что выходил одной стороной в большой общий двор, я наблюдала за людьми, соплеменниками Эльрика, они говорили на своём языке, я пыталась запоминать слова, те что понимала, что они значат.
— Ведро принеси, — кричала толстая женщина, по имени Адела.
— Бегу, — был ответ.
— Неси дрова, — это уже молодой мужчина,
— Принесла, — она ему ответила.
Потихоньку день ото дня, я узнавала больше о жизни местных. Смотрела за ними из щели, поняла, что сейчас в поселении нет взрослых мужчин. Только старые и совсем юные, дети, да женщины.
Мне понравилась старушка, с очень белыми, седыми волосами, Эльрик называл её Дорте. Она очень опекала братца, было видно она очень за него переживает. А ещё я видела, как она на него смотрит, по доброму и с лаской. Мне тоже хотелось, чтобы Дорте меня гладила по голове, спрашивала не замёрзла ли я, мне хотелось ласки и доброты. Ну хоть немножко, от того, что перепадает Эльрику.
Шли последние дни осени. В сарае было уже очень холодно, я мёрзла и шкуры почти не помогали. Каждую ночь я тряслась от холода, от чего заболела и постоянно хлюпала носом. В одно из таких холодных утра, в сарай ко мне забежал Эльрик и радостно закричал:
— Они возвращаются. Отец скоро будет дома, и я попрошу его взять тебя в дом.
— Возвращаются? — я хлюпнула носом.
— А откуда возвращаются — добавила плохо понимая, что-такое отец и почему он возвращается.
— Они возвращаются из похода, ещё два или три дня.
— Твой отец он…
— Скоро в тепле будешь спать Яся, отец добрый и любит меня, он разрешит.
Эльрик так уверенно об этом говорит, что и я не сомневалась, он добрый и разрешит. А пока, он притащил мне ещё две шкуры, и кружку с горячим отваром на каких-то травах пахучих.
Они появились, с первым снегом. Этого я никогда не забуду, на черную мокрую землю падал белый пух, кружился, летел медленно, но всё же опускался на землю.
Они вошли во двор, и люди вокруг зашумели, приветствуя их на своём языке.
Большие, высокие и даже громадные, на плечах у них были шкуры.
Косматые и длинноволосые, громогласные и шумные, они привели меня в ужас.
Он был один из них, но возвышался над всеми, стоял и осматривался, сверкая своими свирепыми глазами, в одной руке он держал большой боевой топор, а в другой меч.
Я не знала кто он, но навсегда запомнила ужас, который чувствовала смотря на него.
Только потом, спустя несколько дней я узнала, кто он, этот свирепый великан, это был Сверр, отец Эльрика, и конунг гётов.
[1] Лета — здесь года. То есть здесь моё пятое лета — мой пятый год жизни.
[2] Кривичи — одно из племён русичей в Древней Руси.
[3] Поршни-(ед. ч. поршень) или посто́лы — простейшая старинная кожаная обувь у славян. Представляет собой обувь в виде лаптя, сделанную из плоского куска дублёной, сыромятной или сырой кожи, стянутой на стопе ремешком, продетым через множество отверстий по краю.
[4] Извор — в южнославянских языках означает источник, родник, ключ, поток, ручей, исток, изобилие.
Зима — весна. Поселение варягов.
Весь следующий день, во дворе раздавались грозные голоса мужчин, что вернулись из дальнего похода. Но этот голос был громче и страшнее всех, я наблюдала из щели между досками сарая. Высокий и мощный, длинноволосый, он был для меня великаном. Я дрожала от его громкого голоса, от вида его мои коленки подгибались.
Конечно я понимала почему Эльрик так и не решился рассказать отцу про меня, и я бы не решилась, будь он моим отцом. Хорошо, что братец не забывал меня, еду приносил, хоть и в последнее время меньше.
— Эльрик, тебе не попало сегодня? Я слышала твой отец кричал, сильно.
— Отец справедливый, и он любит меня.
Прошло несколько дней и я немного успокоилась, надеясь на то, что останусь незамеченной.
Но всё случилось внезапно, когда белый снег лёг тоненьким слоем на землю.
У двери сарая раздался громкий голос, это был голос отца Эльрика.
