– Слава богу, ты не умеешь смеяться, – яростно пробормотал тот.
К тому времени, как его светлость показался из дверей конюшни, Антония уже обнаружила во дворе специальную подставку и теперь горделиво восседала на жеребце. «Просто непостижимо, как эта тоненькая стройная девушка справляется с таким огромным дерзким животным», – подумал барон, глядя, как Антония без особых трудностей держится в седле.
Стиснув зубы, Филипп развернулся лицом к своему коню; через минуту к ним присоединился Джеффри, ведя в поводу серого гунтера.
– Все в порядке? – спросил тот, взглянув сначала на барона, а потом на Антонию.
Филипп кивнул:
– Все прекрасно. Можно ехать.
Оживленная поездка значительно улучшила настроение барона. Он скакал первым, стараясь держаться рядом с девушкой. Джеффри следовал за ним по пятам. Много лет – по меньшей мере восемь – прошло с тех пор, как Филипп наслаждался такой скачкой, стремительной, необузданной, в компании человека, умеющего управлять лошадью так же ловко, как и сам барон. Перескакивая через барьер, он бросил оценивающий взгляд на Антонию и удостоверился: девушка нисколько не растеряла своих навыков. Джеффри был почти так же хорош в седле, как и его сестра.
Слившись в полном единении с лошадьми, они мчались, как ветер, пока не остановились на живописном холме за многие мили от поместья. Филипп повернулся, с трудом переводя дыхание. Его глаза встретились с глазами Антонии, в которых, как в зеркале, отразилась его счастливая улыбка. Возбуждение от скачки все еще пульсировало по его венам; он увидел, как девушка запрокинула голову и громко рассмеялась в небеса.
– Это было так приятно] — все еще улыбаясь, воскликнула она и опустила голову, снова встретившись взглядом с глазами барона.
Задержав дыхание, они кружили на лошадях, чтобы дать им возможность остыть. Филипп охватил взглядом окружавшие их поля, используя это мгновение, чтобы освежить свою память. Краем глаза он заметил, что Антония делает то же самое.
– Эти деревья, – внезапно произнесла девушка, указывая на левую от них сторону дороги, – только посадили, когда я проезжала здесь в последний раз.
Деревья – по большей части березы – были двадцать футов вышиной, устремляясь вершинами в небо. Густой подлесок, плотно переплетаясь ветвями, служил пристанищем для барсуков и лисиц.
– Наши лошади почти не устали. – Джеффри туго натянул поводья. – Вон там виднеются руины. – Кивком он указал направление к востоку. – Я быстро съезжу, посмотрю, что там есть интересного. – Приподняв бровь, он вопросительно посмотрел на Филиппа.
Тот согласно кивнул.
– Обратно мы поедем по броду. Можешь присоединиться к нам на другом берегу реки.
Джеффри на глаз определил, где находится брод реки, кивнул и ускакал прочь.
С нежной улыбкой на губах Антония наблюдала, как брат стремительно пересекает поля. Вздохнув, она повернулась к Филиппу, в глазах ее застыло некое чувство, которое он не смог определить.
– Не могу выразить словами, насколько рада, что он не потерял своей сноровки.
Спускаясь с холма первым, Филипп недоуменно приподнял брови:
– В обращении с лошадьми? У вас были сомнения на этот счет?
Антония пустила лошадь вперед, двигаясь теперь наравне с бароном. Ее губы слегка изогнулись, она пожала плечами:
– Восемь лет – это очень долгий срок.
Филипп моргнул. Прошло еще какое-то время, прежде чем он все-таки спросил:
– Разве вы с Джеффри не ездите регулярно верхом?
Антония в удивлении посмотрела на него:
– Я думала, вы знаете. – Филипп послал ей непонимающий взгляд, и она объяснила: – Папа погиб на охоте. Почти сразу же после его смерти мама продала конюшню. Она сохранила только двух лошадей для кареты – сказала, что большее количество нам не понадобится.
С каменным выражением лица Филипп смотрел вперед. Мгновение спустя он вкрадчиво спросил:
– То есть с момента последнего визита в поместье Рутвен-Мэнор вы совсем не катались верхом?
Озвучивая эту догадку, барон пришел в ярость. Езда верхом всегда доставляла ей бесконечное наслаждение. Каким эгоистичным должен быть родитель, запрещающий своему ребенку кататься на лошадях! Филипп и без того был невысокого мнения об Араминте Мэннеринг, теперь же она окончательно упала в его глазах.
Сосредоточив свое внимание на жеребце, Антония покачала головой:
– Для меня это ровным счетом ничего не значит, но Джеффри… Вы же знаете, как важны такие навыки для джентльменов.
Филипп заставил себя оставить двусмысленный ответ Антонии без комментариев – у него совершенно не было желания бередить ее старые раны. И только когда они добрались наконец до берега реки, Филипп небрежно произнес:
– В конце концов, у Джеффри были превосходные учителя. Его отец и вы.
За это он был вознагражден сияющей улыбкой.
– Многие бы сказали, что меня вряд ли можно ставить в пример.
– Они просто вам завидуют.
Антония от души рассмеялась. При звуке ее смеха, теплого, искреннего, Филиппом овладели странные чувства. Он не мог отвести взгляд от ее губ, белой лебединой шеи… Внезапно мерин под ним встал на дыбы. Инстинктивно барон сжал поводья.
– Нам пора ехать. Джеффри, должно быть, уже заждался.
Они быстро поскакали рядом; оба их коня, гнедой и чалый, плавно несли своих хозяев к реке. Возле брода к ним присоединился Джеффри; они развернули лошадей и помчались обратно к поместью, пока с шумом не въехали во внутренний дворик конюшни, откуда всего лишь час назад отправлялись на прогулку.
Джентльмены с легкостью соскользнули с седел; Филипп передал поводья своего Пегаса Джеффри, который увел обоих жеребцов.
Запыхавшаяся после головокружительной скачки, Антония снова потеряла возможность дышать: руки Филиппа, такие сильные и уверенные, внезапно сомкнулись вокруг ее талии. Он с легкостью приподнял девушку, как будто она весила не больше годовалого ребенка, и медленно опустил на землю.
Антония почувствовала, как у нее вспыхнули щеки; она смогла лишь послать из-под ресниц смущенный взгляд.
– Благодарю, милорд. – Ее сердце бешено скакало в груди, быстрее галопа любой лошади.
Филипп посмотрел на нее:
– Это доставило мне огромное удовольствие, моя дорогая. – Он слегка помедлил и наконец выпустил ее из объятий. – Как думаете, вы смогли бы перестать называть меня «милорд»? – Его тон, слегка язвительный, внезапно смягчился. – Прежде вы обращались ко мне просто по имени.
Девушка все еще не могла прийти в себя, но, по крайней мере, теперь она была свободна от его парализующих прикосновений. С трудом Антония заставила себя мыслить рационально. Нахмурившись, она посмотрела вверх и встретила пристальный взгляд устремленных на нее серых глаз.
