Меня представили ее величеству. Как и остальные дебютантки, я была в девственно-белом платье, черные волосы венчала бриллиантовая тиара, и хотя мы с матерью по-прежнему не ладили, какое это имело значение?! На людях она делала вид, что гордится мной, наедине мы почти не разговаривали. А Эдгар Кардон, как и обещал, ничего не жалел для меня.
Мы путешествовали по Европе, где мое знание языков оказалось бесценным приобретением, и один итальянский принц окрестил меня мраморной богиней, после того как не смог соблазнить; это имя последовало за мной в Лондон. Я была признанной королевой красоты, я, всегда считавшаяся уродиной и неряхой. И когда премьер-министр объявил, что ум у меня так же ясен, как бриллианты, которые я постоянно носила, мое положение в обществе было обеспечено. Хотя граф Биконсфилд заметил также в личной беседе, что и душа у меня столь же холодна и тверда, эта реплика была известна немногим. Я отвергла его притязания под предлогом, что тот женат, но граф был чрезвычайно умен, и отговорка не обманула его.
– Иногда я думаю: способны ли вы любить? – спросил он как-то, когда мы остались одни. – Ваш отказ был бы понятен, люби вы беднягу Эдгара Кардона, но ведь это не так. Вы слишком умны, чтобы быть леди, и слишком леди, чтобы оставаться шлюшкой в душе. Вы хоть раз спрашивали себя, Ровена, чего ищете?
Наши глаза встретились, и мне понравилась такая честность.
– Зачем мне искать чего-то? – весело спросила я. – Разве у меня нет всего, что только пожелаю? И мне не скучно. Всегда есть чем заполнить время.
– С человеком, подобным Кардону? Что у вас общего? Буду откровенен – я встречал много прекрасных женщин, но в вас меня привлекает ум. Вы зря растрачиваете себя!
Поняв, что с ним можно не притворяться, я пожала плечами.
– Почему же вы раньше ничего не заметили? Я была гадким утенком, и только благодаря чистой случайности сэр Эдгар преобразил меня в лебедя. Тогда я обладала теми же умом и внешностью! Просто поняла: если хочешь, чтобы твои способности признали, пусть сначала заинтересуются как женщиной! Мы вообще бы не встретились, не тревожься вы, что принц Уэльский может в меня влюбиться!
Засмеявшись, он похлопал меня по руке.
– Мы квиты, миледи. Но должен признаться, что не подозревал, как тяжело быть женщиной, да к тому же обладать умом! Могу я пожелать вам счастья?
Он поцеловал мне руку на прощание, и мы расстались. Сэр Эдгар был очень польщен, что сам премьер-министр обратил на меня внимание, я не рассказала ему о нашей беседе.
Мне и без этого было о чем думать. Через несколько дней лорд и леди Кардон давали грандиозный бал в честь моего двадцатилетия. Именно после бала судьба моя вновь неотвратимо изменилась. Вечер удался на славу. Я танцевала, пила шампанское, смеялась, флиртовала; только в шесть утра гости наконец разошлись.
Я так устала, что, с трудом добравшись до комнаты, едва сумела снять платье и, бросившись на постель, заснула, крепко, глубоко, без сновидений. Разбудил меня яркий солнечный свет, внезапно заливший комнату.
– Зачем ты раздвинула шторы, Мартина? – пробормотала я, подумав, что вошла горничная. – Который час? Я обещала поехать в парк…
– Может, лучше отложить прогулку? Тебе необходимо увидеться с одним человеком – это жизненно важно для твоего будущего.
Я рывком села, широко раскрыв заспанные глаза. У постели стояла мать. Ее я уж никак не ожидала здесь увидеть.
– Прости, что разбудила, – бесстрастно продолжала она, – но дело не терпит отлагательств. Я отпустила Мартину и сама принесла тебе горячий шоколад.
Я взглянула на нее, пытаясь привести мысли в порядок. Моя мать – леди Фэнни. Все эти месяцы мы жили рядом как вежливые соседи, сталкивались в коридоре и равнодушно проходили мимо. Именно по этому уклончивому отношению я сразу поняла, что матери все известно, но она, как страус, прятала голову в песок, не желая признавать очевидного. За это я презирала ее еще больше. Моя мать – сводница? Она была любовницей сэра Эдгара Кардона, одновременно оставаясь женой моего отца, и теперь по-своему, в извращенной манере, я платила ей ее же монетой за боль, причиненную отцу.
Мы молча смотрели друг на друга несколько секунд, потом я медленно протянула руку к чашке с шоколадом. Утренний свет не щадил леди Фэнни, хотя лицо ее было покрыто, как всегда, толстым слоем румян и пудры. Возможно, когда-то она была хорошенькой, но, как все пухленькие блондинки, быстро увяла. И теперь в ярких лучах солнца я увидела ее по-настоящему – стареющую толстую женщину, вызывающую лишь жалость… если бы я была способна жалеть ее.
Словно не в силах слишком долго смотреть на меня, мать нетерпеливо подошла к туалетному столику и принялась теребить щетки и расчески, ожидая, пока я допью шоколад. Все это время мы молчали. Наконец я отставила чашку и, увидев, что мать взяла колье из сапфиров и бриллиантов – подарок сэра Эдгара ко дню рождения, лениво улыбнулась:
– Вам нравится? У меня есть такие же серьги и браслет. Но несомненно, колье самое красивое, как вы считаете?
Мать уронила колье, будто обжегшись, и взглянула на меня с невыразимой ненавистью, словно с лица ее вдруг слетела маска.
– Может быть, скоро ты сможешь сама покупать себе драгоценности, Ровена. Если, конечно… проявишь благоразумие.
– Почему бы вам не отбросить все предисловия и не объяснить, зачем пришли? Я очень хочу спать и не желаю разгадывать головоломки.
Спустив ноги с кровати, я встала, но, только заметив выражение лица матери, поняла, что совершенно обнажена, и, рассмеявшись, потянулась за прозрачным, отороченным кружевом пеньюаром, одним из многочисленных сюрпризов сэра Эдгара.
– Боже! Насколько мы чужие друг другу! Не представляла, что моя нагота так возмутит вас.
– Дело не в этом, – начала было она, но мгновенно смолкла. – Не важно. Я сюда пришла не затем, чтобы ссориться, а… скорее, предложить… что-то вроде именинного подарка.
Короткий, почти истерический смешок, вырвавшийся у нее, заставил меня присмотреться пристальнее. И в самом деле, лицо матери неестественно покраснело даже под толстым слоем румян, а пухлые, унизанные кольцами пальцы нервно задрожали.
– Не слишком ли поздно упрекать друг друга? – спокойно осведомилась я, начиная причесываться. – Ну? Может, объясните, что это за запоздалый подарок?
– Это должно быть нашей общей тайной, – поспешно объяснила она. – Эдгар… не хочу, чтобы Эдгар знал… пока. Он никогда не любил твоего отца. Ни в коем случае нельзя упоминать имя Гая.
Моя рука остановилась в воздухе.
– Отец? Какое отношение он имеет к этому? Вы никогда не говорили о нем.
– Конечно, нет. К чему? Мы ведь разведены, а все несчастья, которые пришлось из-за него вытерпеть… но, впрочем, это сейчас не имеет значения. Главное, постарайся выслушать. Это не займет много времени. Твой отец, как известно, отправился в Америку. Когда дед умер, адвокаты с трудом отыскали Гая. Адреса он не оставил и, уж конечно, никогда не возвратился бы сюда. Но дело в том, что, убийца Гай или нет, после смерти отца именно он стал графом Мелчестером.
