Барон сделал успокаивающий жест.
– Я узнаю это сегодня ночью и хочу, чтобы вы знали: вам не надо бояться, что я рассержусь…
– Я ни в каком смысле не скомпрометирована! – перебила Алси, все больше раздражаясь.
Барон откинулся на спинку кресла, вопросительно приподняв бровь, словно Алси была для него интригующей загадкой.
– Тогда у вас есть какой-нибудь физический недостаток? И вы не можете в полной мере исполнять супружеский и материнский долг?
– Нет! – Алси едва могла поверить, что он смеет задавать ей такие вопросы, у нее вырвался нервический смешок.
– Тогда почему вы не замужем? – внезапно подался вперед барон.
Прищурив глаза, Алси взглянула на него. Ей-богу, мужчина не имеет права быть таким красивым. И таким хитрым.
– Вы ведь стараетесь разозлить меня, чтобы я проболталась?
Барон изобразил удивление, но оно Алси нисколько не обмануло. Она сопротивлялась желанию закрыть глаза. Если Бенедек так хочет знать правду, он ее получит. Собрав силы, она поморщилась от боли, которую причиняло ей любое напоминание о женской несостоятельности.
– Хорошо, сэр. Уверена, что, бормоча непонятные слова при венчании, я пообещала повиноваться вам, поэтому могла бы, не дожидаясь вашего приказа, сообщить, что всему причиной ваш титул. – Алси набрала в грудь воздуха. – Мой отец вознамерился выдать меня за пэра. Но в Англии не нашлось обедневших пэров, готовых жениться на мне, даже среди престарелых баронов с кучей внуков. Проще говоря, я не отношусь к тем женщинам, на которых хотят жениться. Я не умею успокоить мужчину, когда он злится. Не могу тешить его больное самолюбие. Из меня не выйдет хорошей жены, любезной хозяйки дома, я не стану пресловутой тихой гаванью, К тому же я не слишком люблю детей. Единственный мой шанс заключить союз, который порадует моих родителей, – это выйти замуж за чужестранца и надеяться, что он будет терпимым ко мне, по крайней мере, из-за моего приданого и, не стану скрывать, красоты. Но меня нельзя назвать обаятельной и очаровательной.
Тысячу раз Алси думала об этом, но произнести это вслух было невыразимо трудно. Казалось, нечто дурное в ней, до этого бывшее лишь призраком, от ее слов обретало реальность.
– Тогда кто вы? – спросил барон.
– Не думаю, что для меня существует подходящее определение, но совершенной леди меня уж точно не назовешь. У меня нет для этого нужных качеств. – Алси вскинула подбородок, ожидая ответа.
Барон, подняв брови, откинулся в кресле.
– И все-таки я полагаю, что получил гораздо больше, чем ожидал.
Похоже, ею беззаботность совершенно непоколебима. Алси не знала, что и думать. И, вонзив вилку в рыбу, удовлетворилась мрачным ответом:
– Вы меня плохо знаете.
Тем не менее, она почувствовала, что сковывающий ее ледяной панцирь самозащиты не то чтобы начал таять, но дал трещины, позволяя ей дышать полной грудью.
– И вы меня не знаете. – Барон взглянул на ее бокал и долил вина. – Выпейте херес. Он упокоит ваши нервы.
Не зная, что делать, Алси выпила. Барон заговорил со слугами на странной латыни, которой пользовался весь вечер, и сервировку быстро переменили, готовясь подать горячее.
Снова у Алси возникло ощущение, что она что-то упустила. Она нахмурилась от странной мысли. Латынь, а не венгерский! Правда, Батан недавно принадлежит Венгрии, но когда эта мысль снова пришла Алси в голову, странные детали и подробности сегодняшнего дня стали складываться в ясную картину, тревожную, но весьма логичную.
Она внимательно смотрела на сидящего напротив нее мужчину, в первый раз ясно увидев его. Нет, он не походил на человека, изображенного на миниатюрном портрете. Совсем не походил.
– Вы правы, – сказала она. – Я совсем вас не знаю, потому что вы не барон Бенедек.
Думитру Константинеску на мгновение замер, потом отдал резкий приказ слугам, и они торопливо покинули комнату, захлопнув за собой дверь. Взглянув на фарфоровое личико новоиспеченной жены, он требовательно просил:
– Что вы сказали?
– Вы не барон Бенедек, – В ее голосе теперь не было удивления, он звучал твердо и уверенно.
Скрестив на груди руки, Думитру вздохнул. Он не знал, его ему больше хочется: проклинать Алсиону за то, что так быстро разгадала его хитрый план, или расцеловать за восхитительно острый ум. Но эти порывы совершенно неуместны в столь серьезной ситуации.
– Почему вы высказываете такие обвинения? – попытался он выиграть время.
Думитру привык хитрить и строить заговоры, но исключительно в политике, и, хотя заставлял шпионов из разных стран плясать под его дудку, сейчас оказался в затруднительном положении, не зная, как поступить с этой женщиной.
Алсиона нахмурилась сильнее, на ее прелестном личике застыло серьезное выражение, и Думитру почти увидел, как перед ее внутренним взором разворачивается список причин.
– Во-первых, мнепришлось ехать шесть дней, хотя я была твердо уверена, что владения барона находятся рядом с Оршовой. Во-вторых, вы потащили меня к алтарю, не дав переодеться. Учитывая обстоятельства нашего брака, было более разумным не спешить, но вы боялись, что я раскрою вашу хитрость, прежде чем мы обвенчаемся и вы уложите меня в постель. – Алси набрала в грудь воздуха и продолжила: – В-третьих, вы ни разу прямо не сказали, что вы барон Янош Бенедек. Хоть вы и намекнули, что мы в Банате, но не особенно распространялись на эту тему. Подозреваю, что вы хотели избежать лишней лжи, чтобы я не слишком сердилась на вас, когда откроется правда. Ведь браки, построенные на лжи, непрочны. В-четвертых, вы не католик, а барон Бенедек сообщил мне, что исповедует эту веру. В-пятых, на брачной церемонии я ни разу не назвала имя Янош Бенедек, хотя вы назвали мое, значит, я произнесла нечто другое. В-шестых, все здесь говорят на языке, не имеющем ничего общего с венгерским. В-седьмых и в-последних, ваши слуги за этот вечер неоднократно обращались к вам, но ни разу не назвали бароном Бенедеком.
У Думитру засосало под ложечкой, но в глубине души ему хотелось встать и зааплодировать. Он заставил себя беззаботно сказать:
– И кто я, по-вашему?
Алси решительно посмотрела на него:
– Вы владелец замка и многочисленных подданных, поэтому я склонна верить, что вы, как и барон Бенедек, благородного происхождения. Однако ваши люди исповедуют православие и не говорят по-венгерски. В их языке много латинских слов, значит, вы не выгнали отсюда барона, чтобы занять его место. Учитывая это и расстояние, которое мне пришлось преодолеть, вы румын, точнее, валах.
Медленно откинувшись в кресле, Думитру всматривался в сидящую перед ним женщину, не в состоянии понять, что она собой представляет. Поначалу он принял ее сдержанность за застенчивость, но всякий раз, когда Алсиона забывала, что ей надлежит быть скромной, она балансировала на грани дерзости. Ему следовало бы заметить первый проблеск ее подозрений, но хотя эмоции часто отражались на ее выразительном лице, они тут же скрывались за завесой вежливого интереса. Завесой столь непроницаемой, что ее можно было принять за разрисованную маску, сквозь которую трудно проникнуть в суть человека. В довершение всего его новоиспеченная супруга слишком красива. С ее огромными зелеными глазами, обведенными черным ободком, и нежной розоватой кожей она походит на ожившую дорогую куклу, ее фарфоровое личико и дорогой наряд словно сошли с модных картинок. Если бы не ее забрызганный грязью дорожный костюм, у Думитру возникло бы свойственное детям желание узнать, как уст роена игрушка, и поискать швы на кукольном теле.
