К сожалению, та передышка, которую позволили ей остатки сонливости, была слишком краткой. Как только Джесси села, она обнаружила, что находится не у себя в постели, как она думала, а на диване в кабинете профессора Кини, и события прошлой ночи тут же всплыли в ее памяти.
Застонав, она опустила голову и обхватила ее руками.
Невероятно: незнакомец, который пытался убить ее; абсурдное утверждение о том, что зеркало сделано в эпоху палеолита; мужчина в зеркале, которого она освободила, — возможно, безжалостный убийца.
Сумасшествие.
Уткнувшись лицом в ладони, Джесси всхлипнула.
— Что со мной происходит?
Она знала что, это было до боли очевидно. Она сходила с ума. И она будет не первой аспиранткой, которая сломалась от нагрузки и чрезмерных амбиций. Почти ни одна сессия не проходила без одного-двух чрезвычайных происшествий. Остальные всегда качали головами и безжалостно сплетничали о том, как такой-то и такой-то «просто не вынес нагрузки». Джесси сама была в числе этих сплетников.
«Но я могу вынести нагрузку! Я справляюсь; это видно по среднему баллу!» — запротестовала она.
«Ага. А как же, — сухо парировала логика, — ну и как еще можно объяснить галлюцинации — или сны — или что они там такое, — которые ты видишь последнее время?»
Джесси вздохнула. Отрицать бессмысленно: за последние несколько дней у нее были две очень яркие… не то чтобы галлюцинации… во время которых она не могла отличить реальность от выдумки и совершенно не контролировала свое воображение.
Ну это же нечестно, подумала Джесси, пытаясь подавить истерический смех. Если девушка сходит с ума, разве ей не положено хотя бы насладиться этим? Так почему же она сначала наложила заклятие на великолепнейшего самца, горячей которого трудно себе представить, а потом оказалась беспомощной жертвой в странном сценарии с убийством?
— Я просто не понимаю.
Кончиками дрожащих указательных пальцев она массировала пульсирующие виски.
Разве что это произошло на самом деле.
— Ага. Ну да.
Мужчина в зеркале. Конечно же, на самом деле.
Все еще сжимая виски, Джесси подняла голову и осмотрелась, пытаясь найти хоть какую-то подсказку в тускло освещенном кабинете. Ничто не говорило о том, что вчера здесь произошли странные события. Да, лампа была на полу, а не на столике, и книга лежала на ковре у стены, но это нельзя было считать доказательством того, что вчера ночью тут побывал кто-то еще. Как известно, некоторые люди страдают лунатизмом.
Джесси посмотрела в зеркало. Прямо в зеркало.
Твердое серебристое стекло. И ничего больше.
Джесси заставила себя встать. Подойти к нему. Прижать холодные ладони к еще более холодному стеклу.
Плотное серебристое стекло. И ничего больше. Ничто не могло появиться оттуда.
Расправив плечи, она повернулась к артефакту спиной.
И, медленно двигаясь, подняла с пола рюкзак, собрала книги, которые просил принести профессор, сунула их в рюкзак, вышла и закрыла за собой дверь.
Впервые за свою научную карьеру Джесси совершила немыслимое: она пропустила занятия, отправилась домой, приняла аспирин, надела любимую футболку с изображением группы «Godsmack», забралась в кровать и натянула одеяло на голову.
Спряталась.
Она никогда не сдавалась. Никогда не нарушала своих планов и не отступала от графика. Никогда не пряталась от проблем. Учитывая то, насколько сильно она была загружена, стоило ей однажды оступиться, и десятки других проблем не замедлили бы рухнуть на нее. Одна осечка могла повлечь за собой лавину, которая смела бы ее. Следовательно, все нужно было делать по графику и завершать в срок.
Прошлой зимой Джесси тащилась на занятия сквозь один из сильнейших снежных буранов Чикаго, с ног до головы дрожа от гриппозного озноба, настолько больная, что ей казалось, будто в каждую ее пору вонзаются иголки. Не раз и не два она читала лекции с ларингитом, заставляя свой голос звучать при помощи отвратительной смеси чая с апельсиновыми корками, оливковым маслом и множеством неназываемых ингредиентов, при воспоминании о которых ее до сих пор передергивало. Она проверяла контрольные, когда у нее была температура 38,9.
Но сумасшествие — это не то, что можно удержать и переждать, двигаясь к следующей цели.
И Джесси понятия не имела, как с ним справиться.
Первым шагом стал найденный шоколад. Переступив порог комнаты, Джесси схватилась за пачку «Hershey's Kisses», которую хранила на всякий непредвиденный случай (к примеру, плохая стрижка, жуткий ПМС или один из тех дней, когда четко понимаешь: все мужики козлы), забрала ее с собой в теплый кокон одеяла и быстро расправилась с маленькими, быстро тающими антидепрессантами.
Проглотив последнюю конфету, Джесси провалилась в сон.
И проспала до девяти вечера.
А когда проснулась, чувствовала себя так хорошо, что стало ясно: на самом деле ей нужен был полноценный десятичасовой сон без перерывов. Может быть, она просто стареет — в конце концов, она уже не девочка, ей двадцать четыре года! — и постоянные бессонные ночи теперь отнимают больше сил, чем раньше. Что, возможно, ей пора начать принимать витамины. Пить больше молока. Есть овощи.
«Я не сошла с ума», — думала Джесси, качая головой и слабо улыбаясь такому абсурдному предположению. Два невероятно правдоподобных сна/галлюцинации были результатом стресса и недосыпания, и она паникует из-за ерунды.
— Я просто вымоталась, — сказала она себе с небрежным оптимистичным кивком.
Шоколад и сон подняли ей настроение. Придали сил и позволили начать все с начала.
И Джесси была готова к новому старту, готова встретить день или ночь, что бы там ни было на улице, и доказать себе, что с ней абсолютно все нормально.
Именно так она себя и чувствовала, пока не включила телевизор.
Месть.
Только мысли о мести спасли Кейона МакКелтара от буйного помешательства в течение 1133 лет его заключения в Темном Стекле.
Снаружи стекло выглядело как обычное зеркало. Изнутри оно было круглой каменной темницей, пятнадцать шагов в любую выбранную сторону. Он много шагал. Сосчитал каждый чертов камень. Каменный пол. Каменные стены. Каменный потолок. Серый. Сырой. Холодный.
Все эти годы его согревала только одна мысль, кипящая в его венах, как лава.
Месть.
Кейон жил местью, дышал местью, он стал местью, запертой и ждущей своего часа с того дня, как Лукан Мирддин Тревейн, человек, которого он когда-то считал своим ближайшим другом, привязал его к Темному Стеклу, покупая себе бессмертие.
