У Гарри напрягся подбородок. Он не гордился происшедшим, но в то же время не мог заставить себя о нем пожалеть.
– Он кое–кому надоедал, – натянуто ответил он.
Он не собирался продолжать. Себастьян знал его достаточно хорошо, чтобы понять, что это значит.
Себастьян задумчиво кивнул, потом испустил глубокий вздох. Гарри решил, что он оставил эту тему и вернулся к столу, по пути исподтишка взглянув в окно.
– Она там? – неожиданно спросил Себастьян.
Гарри не стал изображать непонимания.
– Нет. – Он снова сел за стол и нашел глазами нужное место в русском документе.
– Она сейчас там?
Удивительно, насколько быстро это стало утомительным.
– Себ…
– Сейчас?
– Зачем ты здесь?
Себастьян слегка распрямился.
– Мне нужно, чтобы ты вместе со мной пошел на музыкальный вечер к Смайт–Смитам в четверг.
– Зачем?
– Я кое–кому обещал, что приду и…
– Кому ты обещал?
– Неважно.
– Важно, раз уж я вынужден туда пойти.
Себастьян слегка покраснел – забавное, и необычное, зрелище.
– Хорошо, я пообещал бабушке. На прошлой неделе она загнала меня в угол.
Гарри застонал. Будь в этом замешана любая другая женщина, он бы выкрутился. Но обещание, данное бабушке – это святое.
– Так ты пойдешь? – спросил Себастьян.
– Да, – со вздохом согласился Гарри.
Он ненавидел подобные мероприятия, но на музыкальном вечере, по крайней мере, не надо вести длинных вежливых бесед. Он сможет тихо посидеть на своем месте и помолчать. А если у него при этом будет скучающий вид – ну что ж, у других он будет не лучше.
– Отлично. Могу я…
– Погоди–ка. – Гарри подозрительно повернулся к нему. – А я–то тебе зачем?
Находясь в обществе, Себастьян отнюдь не страдал от недостатка уверенности. Однако тут он довольно неуверенно поерзал в кресле.
– Подозреваю, там будет мой дядюшка.
– И с каких пор это тебя пугает?
– Меня это не пугает. – Себастьян поглядел на него с отвращением. – Но бабушка, похоже, попытается нас помирить и… да, Господи, какая разница? Ты пойдешь, или нет?
– Конечно.
И правда, какие тут могут быть сомнения. Раз он нужен Себу, он пойдет. Себастьян встал, беспокойство его как рукой сняло, оно сменилось обычной беззаботностью.
– Я твой должник.
– Я прекратил считать.
Себ расхохотался.
– Пойду, разбужу для тебя задиру. Даже [i]мне[i] кажется, что в такое время поздно валяться в постели.
– Валяй, на здоровье. Ты – единственное во мне, что пользуется уважением Эдварда.
– Уважением?
– Восхищением, – согласился Гарри.
Эдвард не раз твердил, что не может понять, как его «неимоверно скучный» брат может так близко дружить с Себастьяном, которому он во всем хотел подражать.
Себастьян остановился у двери.
– Стол для завтрака все еще накрыт?
– Иди отсюда, – ответил Гарри. – И закрой за собой дверь.
Себастьян так и поступил, но его хохот все равно звучал по всему дому. Гарри размял пальцы и посмотрел на стол, где все еще лежал нетронутый документ на русском языке. У него осталось всего два дня, чтобы закончить работу. Благодарение Богу, что девушка – леди Оливия – ушла из комнаты.
При мысли о ней он посмотрел в окно, но без обычной своей осторожности, поскольку точно знал, что она ушла.
Но она не ушла.
И на этот раз она не могла не понять, что он ее заметил.
___________________________________________
(1) fiancée – (фр.) невеста
(2) к югу – в Англии и Америке обычно, говоря о направлении, используют названия частей света. Например «выйдешь из дома и пойдешь на восток» вместо «пойдешь направо».
(2) Мейфер – (Mayfair) - по праву называют «сердцем Лондона». Расположенный в самом центре между Гайд Парком (Hyde Park) и Green Park и соседствующий с центральными улицами Оксфорд Стрит (Oxford Street) и Regent Street , он один из самых дорогих и респектабельных районов Лондона. Mayfair считается аристократическим районом и символом благосостояния с 18 века. Величественные особняки в георгианском и викторианском стилях, пестрят досками памяти и почета с именами великих английских писателей и композиторов, некогда здесь живших.
Главный местный центр притяжения — Bond Street. Это полное собрание самых прославленных бутиков, золотая жила Mayfair. Особенно примечательна в этих краях улица Saville Row между Konduit Street и Piccadilly, знаменитой магазинами мужских портных. В Mayfair расположены кварталы самой пышной викторианской застройки — «райские кущи розовой терракоты», по выражению главного английского историка искусств Николая Певзнера
Оливия с колотящимся сердцем упала на четвереньки. Он видел ее. Он несомненно видел ее. Она поняла это по его глазам, по жесткому повороту головы. О Господи, как она сможет объясниться? Благовоспитанные юные леди не подглядывают за соседями. Сплетничают о них, изучают покрой их костюмов и качество их карет, но никогда, повторяю, никогда, не подглядывают за ними через окно.
Даже если существует вероятность, что вышеозначенные соседи – убийцы.
Во что Оливия по–прежнему не верила.
И тем не менее, следовало признать, что сэр Гарри определенно вел себя подозрительно. Поведение его в эти дни не могло считаться нормальным. Не то, чтобы Оливия знала, что является нормальным лично для него, но у нее было два брата. И она знала, чем мужчины занимаются у себя в рабочих кабинетах.
К примеру, она знала, что большинство мужчин предпочитают не торчать в кабинетах, по крайней мере, не часами, как это делал сэр Гарри. И еще она знала, что когда мужчине наконец случается удалиться к себе в кабинет, он обычно делает это, чтобы избежать нежелательных женских нравоучений, а не чтобы проводить время за внимательным изучением документов, как в случае с сэром Гарри.
Оливия отдала бы клык а, возможно, и пару коренных зубов впридачу, лишь бы узнать содержимое его бумаг. Ежедневно, целыми днями он сидел за своим рабочим столом, сосредоточенно изучая эти самые бумаги. Иногда ей казалось, что он их переписывает.
Но это же бессмыслица! Для подобных дел такие люди, как сэр Гарри, нанимают секретарей.
Сердце у нее все еще колотилось. Оливия глянула вверх, оценивая свое положение. Не то, чтобы это имело какой–то смысл – окно находилось прямо над ней, и, право же, было бы совершенно стественно, если бы она…
– Нет, нет, не двигайся.
Оливия застонала. В дверях стоял Уинстон, ее брат–близнец, или, как она любила о нем думать, ее младший – ровно на три минуты – брат. Точнее, не стоял, а непринужденно опирался на дверь, пытаясь казаться чертовски беззаботным соблазнителем, которым он в настоящее время посвящал все свои силы чтобы казаться.
