— По вашему авторитетному мнению, мистер Келли, сколько максимально, вы думаете, он стоит?
Келли уверенно ответил:
— Он стоит сто восемьдесят тысяч долларов.
Почему после всего, что она узнала о нем, она недооценила его деловую проницательность?
— Вы ошибаетесь, мистер Келли. Он стоит двести пятьдесят тысяч. Недвижимость на берегу Озера пользуется большим спросом, а этот дом меблирован.
— Какое последнее предложение вы получили по поводу этого дома, мисс Барлоу?
— Это секрет фирмы, господин Келли.
Клинт усмехнулся:
— У вас не было ни одного предложения.
Ева чуть было не ущипнула себя за то, что ясно дала ему это понять.
— Сколько времени он в продаже? — спросил он. — Держу пари, что больше года.
— Только девять месяцев.
Наступила пауза.
«Черт тебя возьми, Клинт Келли!» Ева была полна решимости. Ей требовался контракт на двести тысяч долларов, чтобы войти в «Клуб миллионщиков», и она заключит его, чего бы ей это ни стоило.
— Составьте контракт на сто пятьдесят тысяч, и я подпишу его.
— Нет. Запрашиваемая цена — двести пятьдесят, но я понижаю ее до двухсот двадцати пяти. Теперь шевелитесь вы.
— Мне незачем шевелиться, если вы отвергаете мое предложение.
— Господин Келли
— Клинт, — поправил он.
— Клинт, позвольте мне объяснить ситуацию с продажей недвижимости. Посредник имеет право надбавить пять процентов. Это неписаный закон.
— Благодарю вас за урок экономики. Теперь позвольте мне научить вас покеру.
— Вы снова надо мной смеетесь.
— Ева, по закону от вас требуется только сделать предложение о покупке. Я, видите ли, уже покупал недвижимость раньше.
— Участок на кладбище?
— Сарказм — низшая форма остроумия. Кстати, когда мой отец ушел в отставку, мы сделались партнерами в спортивном баре.
Ева уставилась на него:
— Не в «Келли» ли?
— Боюсь, что да, — сказал он, ухмыльнувшись. — Бизнес — это моя стихия.
— В таком случае, вы вполне можете позволить себе заплатить двести тысяч, черт побери!
— Могу, но не заплачу.
Почему вы не даете мне встречного предложения?
Клинт усмехнулся еще шире:
— Вы не даете мне шанс, вы все время сбиваете цену.
Она закрыла уши и разочарованно вскрикнула.
— Я так и думал, что вы не готовы заниматься делами, — сказал он мягко.
— Готова… впрочем, может быть, и нет.
Ева решила сдаться ему на милость.
— Клинт, позвольте мне быть с вами откровенной. Если я заключу сделку на двести тысяч долларов, объем моих сделок за этот год позволит мне вступить в «Клуб миллионщиков».
— Так, теперь дайте и мне изложить все прямо, — сказал он, стараясь не показать, как его забавляет этот торг. — Вы хотите, чтобы я повысил цену со ста пятидесяти до двухсот тысяч, потому что вам нужна эта сумма. Не понимаю вашей логики. Мы зашли в тупик. Я предлагаю взять тайм-аут.
— Не можете обойтись без спортивных терминов? Я ничего не понимаю в футболе.
— Мы должны иметь какие-то общие интересы.
Как насчет хоккея?
— Терпеть не могу.
Клинт принес дрова и сложил их возле камина. Нужно было поджарить оленину. Вязанка, которая казалась такой большой, наполовину уменьшилась. Сушняк горел слишком быстро, но это было лучше, чем ничего. Он решил срубить несколько сухих деревьев и принести их в гараж.
Клинт отрезал кусок оленины, нашел шампур в наборе для барбекю и установил его над поленьями.
— Какую вы хотите приправу?
Ева долго изучала банки со специями и, наконец, выбрала фенхель и чесночный порошок. Почти сразу же после того как они посыпали ими мясо, воздух наполнился благоуханием. Запах все больше возбуждал аппетит.
— Скажите мне, если огонь начнет затухать.
Еве было не по себе. Она находилась в состоянии войны с самой собой. Хотела, чтобы Клинт Келли приблизился к ней и в то же время остался на расстоянии. Она чувствовала себя виноватой перед Тревором: когда он приедет, чтобы повезти ее танцевать, дома никого не окажется.
Чтобы не думать о Келли, Ева отправилась на поиски какой-нибудь книги и очень обрадовалась, отыскав сборник рассказов О'Генри. Она села с книгой у камина и погрузилась в чтение.
В течение нескольких часов Клинт то входил, то выходил. Он поддерживал огонь в камине и переворачивал шампур, а затем шел колоть дрова. Ева чувствовала, что с каждой минутой они становятся все ближе. Как ни странно, ей не было неловко за то, что она ничего не делает, а он работает. Он был мужчина, она — женщина, это казалось естественным.
Она оставила «Дары волхвов» напоследок. Это была рождественская сказка, любовная история, столь трогательная, что вызывала слезы. Но когда Ева дошла до рассказа, то оказалась не в состоянии читать: она была слишком сентиментальной, слишком чувствительной.
Клинт перевернул оленину, покрывшуюся аппетитной коричневой корочкой. Он сразу заметил грусть в глазах Евы и решил поднять ей настроение. Он положил жариться несколько яблок, затем отправился на кухню и повернул выключатель на генератор. В гостиной вспыхнул свет. Клинт притащил к камину разделочную доску и стал резать мясо. Ева принесла тарелки, приборы и салфетки, налила в бокалы воды. Они сели у огня ужинать. Клинт поднял свой бокал со словами:
— Счастливого Рождества, Ева.
Они чокнулись.
— Счастливого Рождества, Клинт.
Ели молча, наслаждаясь олениной. Когда они почти закончили, Клинт решил ее развлечь.
— У нас с вами должно быть что-нибудь общее, давайте выясним что. Как насчет кемпинга?
Он нарочно предложил то, что, как он уже выяснил, ей не нравилось. Она сделала гримасу.
— Шопинг?
Он пожал плечами.
— Кости?
Она покачала головой:
— Шахматы.
— Читаете комиксы?
— Стихи, — парировала она.
— Фил Коллинз? — продолжил он.
— Барбара Стрейзанд, — возразила она.
Клинт хмыкнул и включил радио. По каналам передавали либо рождественские песни, либо сводку погоды. Описывалось, сколько дюймов снега выпало и сколько еще ожидается, предупреждали водителей не ездить по дорогам и сообщали об отмене авиарейсов. Извещали о перебоях с электроэнергией, о поваленных телеграфных столбах и перегруженных телефонных линиях. Просили всех набраться терпения; объявляли, что снегоочистительные машины будут работать всю ночь. В одной из программ Нат Кинг Коул пел: «Незабываемая, вот ты какая…» Клинт выключил радио. Он и Ева взглянули друг на друга. Оба знали, что находятся сейчас именно там, где бы хотели быть.
— Любите пирог с кокосовым кремом? — продолжал он игру.
Она покачала головой:
— С лимонным.
— Бейсбол?
Ева поднялась:
