— Прекрасно, я буду рад расширению круга ваших знакомств, — проговорил он, — но, по правде говоря, я предпочел бы, чтобы у вас не вошло в привычку встречаться с О'Рейли. У меня с ним были неприятности, и отношения наши стали натянутыми. О чем же вы, черт побери, с ним разговаривали?
— О религии. О, мне так нравятся люди, когда-то исповедавшие католицизм! Но не волнуйтесь, дорогой, он не в моем вкусе. Однако…
Но прежде, чем я успела сказать Полу, что Теренс взялся заехать на следующий день за мной по пути к Салливэнам, наш разговор прервал другой телефонный звонок к Полу, и он быстро со мной распрощался.
Когда Пол снова позвонил мне через несколько часов, он опять спешил, но мы условились пообедать вместе в начале следующей недели. Я пожелала ему удачной поездки в Коннектикут. Он сказал, что давно хотел там побывать, и после теплого прощания мы занялись каждый своими делами.
Желая избежать еще одной бессонной ночи, я пыталась думать не о Поле, а о Стивене Салливэне, с его свободными, легкими манерами и яркими голубыми глазами.
На следующее утро мне в десять часов позвонил Теренс.
— Дайана, у меня что-то не заладилось с машиной, но мои друзья захватят меня, чтобы ехать в Грэйт Нек к Салливэнам. Мы можем заехать за вами в шесть часов?
— Да, конечно, спасибо! — радостно отвечала я и тут же почувствовала, что ехать туда мне расхотелось.
Я подумала, это просто нервная реакция, но к полудню, когда настроение у меня несколько улучшилось, поняла, что думала не о предстоящем испытании при встрече с новыми людьми, а о Поле, уезжавшем на уик-энд с той, которую считают самой прелестной женщиной в мире. Но тут же решила ехать на этот прием. Было бы просто бессмысленно сидеть дома и размышлять о том, возможно ли, что он будет восемь часов спать в одиночестве.
Чувствуя мое состояние, стал проявлять нервозность и Элан:
— Я хочу поехать тоже! — расхныкался он, услышав о том, что я вечером уеду, и я вспомнила, что Стивен Салливэн предлагал взять его с собой. Однако я уже решила, что, хотя согласно американским обычаям, детей можно приглашать на взрослые вечеринки и позволять им резвиться до поздней ночи, я отправлю своего ребенка в ванну, затем поцелую его и уложу спать не позднее шести часов.
— Извини, Элан, — твердо сказала я ему, — но этот вечер только для взрослых.
— Я тоже хочу! — кричал он, бросившись на пол и размахивая поднятыми вверх ножками. У меня снова заболела голова. Я хотела было его отшлепать, но это требовало слишком больших усилий, и я чувствовала себя неспособной пережить следовавшие обычно за экзекуцией разрывавшие сердце рыдания.
Наконец появилась Мэри.
— Скверный мальчишка! — сказала она и увела его есть мороженое.
В это время из вестибюля позвонил Теренс, и, хотя вечер еще только вступал в свои права, я уже чувствовала себя измученной.
— Что за друзья с вами? — спросила я, бросив взгляд через стеклянную дверь на юную пару, сидевшую в темно-зеленом «студебеккере».
— Брюс и Грэйс Клейтоны.
— Брюс Клейтон! Сын Элизабет?
Теренс криво улыбнулся.
— Они не знают, кто вы… Я просто сказал им, что встречался с вами в Англии и что вы приехали в Нью-Йорк на каникулы. Элизабет Клейтон, возможно, знает о вас все, но ни Брюс, ни Грэйс не читают светской хроники, и Брюс никогда не говорит с матерью о господине Ван Зэйле.
Клейтоны были прелестной парой. Грэйс была в шелковых чулках-паутинке, которые, наверное, стоили целое состояние, но хотя ее модному платью, едва доходившему до колен, и совершенно прямому, недоставало изысканной бахромы, которая окаймляла бы подол, мне не показалось, чтобы ее вечерняя парчовая пелерина была так же шикарна, как моя — из расшитого серебром черного крепа с шифоновыми и кружевными вставками. Однако, у нее была завидно стройная фигура и светлые волосы, вившиеся без всякого перманента, и выглядела она более ярко, чем я. Ее муж, вышедший из машины, чтобы пожать мне руку, был высоким мужчиной с безупречными манерами. Его темные волосы на висках преждевременно поседели, и, хотя он носил очки, глаза выдавали его тонкий ум.
— Как вы себя чувствуете, мисс Слейд… — Оба они говорили с расточительным американским акцентом, когда каждая гласная становится плоской, как блин, каждая согласная немилосердно артикулируется, и при этом тщательно избегается всякий намек на малейшую медлительность речи. Хотя я и была иностранкой, я понимала, что нахожусь в обществе истинных аристократов. И все же никакой отчужденности в них не чувствовалось. В противоположность англичанам они были непосредственны и дружелюбны. Фамилии были скоро отброшены, и к тому времени, как мы въезжали в Квинс, Грэйс уже спрашивала меня, интересуюсь ли я вопросом женского равноправия. Когда я ответила отрицательно (внутренне содрогнувшись, как всегда при мысли о смерти своей матери), на ее лице отразилось разочарование, но она так и не осмелилась спросить меня, есть ли у меня работа. Узнав что я не замужем и приехала в Нью-Йорк навестить друга, она явно решила, что я совершенно легкомысленная светская девушка, вместо Индии приехавшая искать жениха в Америку.
— А кто этот ваш нью-йоркский друг, Дайана? — в конце концов учтиво спросил Брюс.
— Пол Ван Зэйл.
Их головы, как на шарнирах, повернулись ко мне. Автомобиль едва не съехал на обочину дороги.
— Ради Бога! — воскликнул Теренс, увидев, как Брюс вцепился в баранку.
— Простите… я совсем одурел. — Он был слишком ошеломлен, чтобы что-нибудь добавить.
— Боже мой! — воскликнула Грэйс, с сомнением уставившись на меня. — Как вы встретились с Полом?
— Я его клиентка. Он финансировал мое дело.
Придя в себя, Грэйс засыпала меня вопросами, но в течение всего нашего разговора я не переставала думать о сосредоточенном молчании ее мужа.
— …Мне не терпится рассказать об этом Кэролайн! — воскликнула Грэйс. — Вы уже знакомы с нашей хозяйкой, Кэролайн Салливэн? Она намного старше вас, но взгляды у нее самые передовые… — и она пустилась в обсуждение современных женщин, как называла девушек, учившихся вместе с нею в Вассарском колледже.
Когда я поведала ей, что тоже училась в университете, я поняла, что она уже считала нашу дружбу прочно закрепленной.
Мы въехали в городок Грейт Нек и покатили по дороге, где дворцы богачей выходили окнами на Лонг Айленд Саунд и в сторону видневшейся в отдалении береговой линии Коннектикута. Снова подумав о Поле, я сказала себе, что Сильвия просто благообразная молодящаяся женщина, напоминавшая Теренсу его униженную мать.
— Вот мы наконец и доехали! — воскликнула Грэйс, когда машина проехала через кованые железные ворота и покатилась по длинной аллее.
