Стэнхоупского (причем каждый говорил, что знал об этом всегда), во-вторых, вполне вероятно, что Элизабет Кэмерон действительно могла отвергнуть его два года назад (причем каждый утверждал, что всегда так считал), и в-третьих, ее отказ танцевать с ним второй раз означал, что она предпочитает ему своего бывшего жениха виконта Мондвэйла (но в это верилось с большим трудом).
Бентнер вошел в небольшую светлую столовую и поставил на стол поднос с булочками, накрытый салфеткой. За столом сидели Алекс и Элизабет и вспоминали вчерашний бал. Люсинда, которая редко присоединялась к завтраку, сидела у окна и вышивала наволочку для диванной подушки, прислушиваясь к их беседе.
Эта столовая, как и все остальные помещения в просторном доме на Променад – стрит, была отделана в любимой цветовой гамме Джулиуса Кэмерона, которую он называл «немаркой» – то есть в серо-коричневых тонах. Однако в это утро комнату оживляло яркое пятно в центре – стол был покрыт светло-желтой льняной скатертью, на Алекс было утреннее платье цвета розовеющего неба перед грозой,
Элизабет была в мятно-зеленом.
В любой другой день Бентнер воспринял бы эту радостную картину с сияющей улыбкой, но сегодня, ставя на стол масло и джем, он обдумывал, как ему передать неприятные новости и признаться в своих грехах. Наконец сняв с булочек салфетку, он решился.
– Вчера вечером к вам приходил гость, – сказал он Элизабет, – а я захлопнул дверь у него перед носом.
– Да, и кто это был?
– Некий мистер Ян Торнтон.
Представив себе эту сцену, Элизабет пришла в ужас и одновременно была готова расхохотаться, но она даже не успела ничего сказать, как Бентнер с яростью заявил:
– Как я жалел об этом потом! Нужно было пригласить его в дом, предложить ему выпить и подсыпать слабительного, так чтобы потом месяц животом маялся!
– Бентнер, – вскричала Алекс, – ты настоящее сокровище!
– Не поощряй в нем такие фантазии, – смеясь, остановила ее Элизабет. – Бентнер до такой степени начитался детективных романов, что временами путает происходящие там события с реальной жизнью. Ведь он уже проделывал этот трюк в прошлом году с дядей Джулиусом.
– Да, после этого он не приезжал целых полгода, – гордо сообщил Бентнер.
– А когда приехал, – сурово нахмурившись, напомнила Элизабет, – то наотрез отказался садиться за стол в моем доме.
– Зато теперь он никогда у нас не задерживается, – парировал неустрашимый Бентнер. Как и всегда, когда речь шла о будущем его дорогой хозяйки, он держался поблизости, встревая со своими замечаниями. Поскольку Элизабет всегда очень дорожила его мнением и советами, он не видел ничего странного в том, что дворецкий сидит за одним столом с хозяйкой и обсуждает ее проблемы, – ведь он знал ее гостью чуть не с пеленок.
– В первую очередь мы должны отвязаться от этого кошмарного Белховена, – сказала Александра, возвращаясь к предмету разговора. – Он вчера весь вечер топтался возле тебя и смотрел зверем на всякого, кто к тебе приближался. – Ее передернуло. – А как он строил тебе глазки!? Это просто отвратительно. Даже хуже – мне становится страшно, когда он так смотрит на тебя.
Бентнер внимательно выслушал это, и его старческие выцветшие глаза подернулись дымкой задумчивости – ему припомнился эпизод из одного романа.
– Конечно, это исключительная мера, но в крайнем случае к ней можно прибегнуть, – сказал он.
Две пары глаз с любопытством обратились на него, и он продолжил:
– Я читал об этом в «Негодяе». Эрон заманит его в нашу карету и отвезет в корабельные доки, а там мы продадим его вербовщикам. Элизабет с улыбкой покачала головой.
– Не думаю, что он позволит Эрону себя увезти.
– А я сомневаюсь, – добавила Алекс, встретившись со смеющимся взглядом с
Элизабет, – что вербовщики согласятся купить его. Разве что дела их будут совсем плохи.
– Ну, тогда можно обратиться к черной магии, – продолжал рассуждать Бентнер. – В «Смертельной схватке» говорится об одном вероотступнике, который насылал на людей чары. Нам понадобятся крысиные хвосты и, если не ошибаюсь, языки…
– Нет, – решительно отказалась Элизабет. – …ящериц, – не менее решительно закончил Бентнер. – Исключается, – твердо сказала хозяйка. – И еще свежая земля из-под жабы. Правда, здесь могут возникнуть некоторые трудности, так как в книге не говорится, как отличить свежую от…
– Бентнер, – смеясь, воскликнула Элизабет. – Ты добьешься, что мы упадем в обморок, если немедленно не прекратишь. Когда Бентнер ушел, чтобы получше продумать детали, Элизабет посмотрела на Алекс.
– Крысиные хвосты и языки ящериц, – снова фыркнув, сказала она. – Неудивительно, что Бентнер спит всю ночь при зажженной свече.
– Ему, наверное, страшно сомкнуть глаза после такого чтения, – сказала Алекс и снова вернулась мыслями к вчерашнему балу. – Но в одном я точно была права – тебя нужно было вывести в свет. Это оказалось намного труднее, чем я предполагала, но дальше будет легче. Я почти уверена, что в ближайшую неделю тебе начнут делать предложения, и тогда нам останется только решить, кого из претендентов стоит поощрить. Я подумала, – мягко продолжила она, – что, если тебе все еще нравится Мондвэйл… Элизабет энергично замотала головой.
– Мне никто не нравится, Алекс. Правда.
В комнату вошел лакей, а следом за ним – вдовствующая герцогиня, которая приехала за Алекс, чтобы пройтись с ней по магазинам. Она отпихнула лакея с дороги, не дав ему даже объявить о своем прибытии.
– Что ты такое говоришь, Элизабет? – строго спросила она, недовольная тем, что все ее вчерашние усилия могут пойти насмарку.
Элизабет вздрогнула при звуках этого властного голоса. В своем серебристо – сером наряде герцогиня олицетворяла богатство, уверенность и аристократизм.
Элизабет по-прежнему считала ее самой внушительной женщиной из всех, кого она встречала, но так же, как и Алекс, сумела разглядеть за внешней суровостью мягкое, отзывчивое сердце.
– Элизабет хотела сказать, – объяснила Алекс, наблюдая, как герцогиня усаживается за столом и расправляет складки платья, – что пробыла в обществе всего один день. По-моему, это естественно, что после первого неудачного опыта общения с Мондвэйлом и мистером Торнтоном ей уже страшно ошибиться в своих привязанностях.
– Ты сама ошибаешься, Александра, – веско заявила герцогиня, впившись глазами в лицо Элизабет. – Насколько я поняла Элизабет, она не собирается выходить замуж ни теперь, ни потом, если только ее не вынудят к этому обстоятельства.
Элизабет перестала улыбаться, однако лгать она не собиралась.
