— Вы выиграли, ведь так? — сказал он с горечью Калиостро. — А ведь я был полон решимости уехать отсюда только с ней.
— Я никогда этого не выиграю. Однажды вы воссоединитесь с ней навсегда. В этом я могу вас заверить. Но время для этого еще не пришло. До этого еще далеко. Вам следует запастись большим терпением… и большой любовью.
— Кто заставит меня поверить вам?
— Ничто и никто. В этом вас может убедить лишь судьба. Теперь садитесь, выпейте бокал шампанского, он пойдет вам на пользу, и выслушайте, что я вам скажу относительно драгоценностей королевы. Скорее, тех драгоценностей, которые вы хорошо знаете.
Жиль сел, выпил бокал, теплота которого его взбодрила. Несмотря на теплый весенний вечер, он почувствовал дрожь во всем теле. Теперь он уже опасался задавать вопросы этому волшебнику, но он был не из тех, кто постоянно живет чувством страха.
— Драгоценности, которые мне известны? Уж не идет ли речь о том проклятом колье из бриллиантов?
— Именно о нем. Вы не могли знать, находясь в Эрмитаже, что Бегмер продал наконец этот неудобный для него предмет. Конечно, сделка держалась в большом секрете.
— Стало быть, королева ответила наконец утвердительно? Она не дождалась срока, который истекал в январе?
— Это так, если верить Бегмеру. В действительности же королева ничего не ведает о покупке.
Жиль с недоумением поднял брови.
— Как возможно! Что-то здесь не очень ясно.
Как могла королева купить колье, не зная об этом?
Стоимость колье сто шестьдесят ливров.
— Да очень просто. За нее колье купил кардинал Роган.
— Кардинал! Стало быть, он видел королеву и примирился с ней?
— Мне уже надоело говорить вам, что королева ничего об этом не знает, — нетерпеливо прервал его Калиостро. — Кардинал купил колье от имени королевы, потому что он вполне уверен, что королева его на это уполномочила. Видите ли, со времени прошлогодней августовской ночи в версальском саду кардинал искренне убежден, что он стал другом… интимным другом королевы. Вы же не забыли свидание в Роще Венеры, шевалье. У меня впечатление, что вы на нем присутствовали.
— Надо быть истинным дьяволом, чтобы узнать об этом. Да, я там был! Но я видел лишь плачевную комедию, сыгранную, чтобы позабавить королеву. Главный исповедник Франции, дрожа, лобызает ноги какой-то шлюхи.
— Если вы хотите пребывать на свободе, а не гнить остаток ваших дней на соломе в тюремной камере, господин Кречет, я вам советую забыть, что королева лицезрела этот спектакль. Что бы то ни было, кардинал проглотил наживку, весь крючок и даже саму удочку. Он уверен, что королева его любит нежной любовью, что она лишь выжидает момент, чтобы объявить об этом во всеуслышанье, что она не только ничего не имеет против него, но, напротив, желает, чтобы он занял пост первого министра. Она видит его новым Мазарини, даже больше, новым Ришелье.
— Но королева же его ненавидит. Я же это слышал собственными ушами.
— Скажите-ка об этом самому Рогану. Он же не поверит ни одному вашему слову. У него же имеются доказательства, эти письма. Это ни к чему не приведет. Попытайтесь-ка ему сказать, что прекрасная Жанна всего лишь презренная воровка. Он же думает, что в скором времени он будет первым министром. И все благодаря ей.
— Я знаю. Он мне об этом в двух словах уже сказал.
— Вы понимаете! Она может из него вытянуть все, что хочет. Спустя некоторое время после дела Боске она ему заявила, что королеве нужны сто двадцать тысяч ливров для одной нуждающейся семьи, что она находится в стесненных обстоятельствах. Так наш глупец, хотя и сам испытывал затруднения с наличностью, предоставил ей эти сто двадцать тысяч ливров, даже не моргнув глазом.
— Это те сто двадцать тысяч, которые положили начало процветанию семьи де Ла Мотт, на-1 сколько я понимаю.
— Точно так. Наша графиня могла бы этим удовольствоваться, но, как известно, аппетит приходит во время еды. Кроме того, в тени скрывается участник действа, дергающий за, веревочки, привязанные к ногам и рукам этой куклы. Этот персонаж очень хорошо понял, какую выгоду он может извлечь из страсти, которую питает Мария-Антуанетта к драгоценностям, а также из той любви, которую питает кардинал к своей повелительнице. Этот персонаж надеялся, что Жанна сумеет вернуть милость королевы кардиналу и что кардинал соблазнит ее.
— Соблазнить королеву. Вы думаете о том, что говорите?
— Этот вопрос вы должны были задать вашему другу Ферсену. Ведь злые языки утверждают, что именно он отец рожденного в марте молодого герцога Нормандского. Но королева питает к кардиналу непреодолимое отвращение.
Тогда было найдено другое средство, более тонкое. Жанне просто нужно было сообщить, что королева чувствует себя расстроенной тем, что король не может выкупить колье. Ведь шесть миллионов, выплаченных за покупку Сен-Клу, вызвали настоящее возмущение. Что королева сохранила бы вечную благодарность тому, кто это сможет сделать… Наш кардинал устремился к Бегмеру. Двадцать седьмого января он купил колье на имя королевы, выплатив в качестве первого платежа сто тысяч ливров и обязавшись выплачивать каждые полгода по тридцать тысяч ливров. Первого февраля кардинал стал обладателем колье. Он везет его в Версаль на площадь Дофин к мадам де Ла Мотт, вручает его так называемому слуге королевы, который был не кто иной, как переодетый тот же Рето.
— Но что же произошло с колье?
— Колье больше не существует. Шедевр Бегмера и Бассанжа на этот час представляет собой лишь кучу бриллиантов, которые счастливая Жанна сбывает здесь, во Франции, и в Англии.
Жиль вскочил с такой резкостью, что опрокинул кресло. Пот градом катился с его лба, ему казалось, что перед ним открывается бездна. Он смотрел на итальянца с ужасом и гневом.
— Что вы за человек? Вы все это знаете, вы знаете, что злоупотребляют именем королевы, что завлекают великого духовника Франции в грязную лужу, и ничего не делаете? Чего вы ждете? Надо идти к лейтенанту полиции, к кардиналу, даже к королеве.
— И быть отправленным в Бастилию? Ну, может быть, в Шарантон. Успокойтесь, друг мой, и знайте, что все, что я теперь могу сказать, ни к чему не приведет. Зло совершено. Колье продано и исчезло. Теперь слишком поздно. Ничего уже сделать нельзя. Вы думаете, что я ничего не говорил кардиналу, когда он сообщил мне об этой блестящей операции? Я клянусь, я хотел его предостеречь. Он только посмеялся над моими предостережениями, ослепленный своими мечтаниями о любви и портфеле первого министра.
— То, что кардинал сумасшедший, я не возражаю, но король далеко не такой. Завтра же он узнает правду.
