– Я слышал о вас много хорошего, – сказал он, – мне здесь будет легко работать, и все благодаря вам двоим.
– Не знаю, не знаю, – фыркнул Сэм, – нарушители всегда найдутся, и белые, и цветные… – Он осекся и взглянул на Мунроу: – В чем дело, почему ты здесь? Неужели опять что-то случилось?
Пока Мунроу объяснял Сэму, зачем он приехал, Тревис стоял, отвернувшись к стене.
– Я сейчас уйду, – закончил Мунроу, – и расскажу все как есть. Что шериф Колтрейн просто не хочет приехать. Мисси Элейн сама скоро здесь появится. Она что-то хочет ему сказать и настроена очень решительно.
Сэм закатил глаза:
– Черт возьми, Тревис, не будь ты таким упрямым! Поезжай, узнай, что им всем надо, а то эта женщина притащится сюда.
Тревис резко повернулся и посмотрел на друга, сузив глаза:
– Мне нечего им сказать.
– Даже Мэрили? Неужели ты не хочешь с ней проститься? – резко спросил Сэм.
Уэлби Эббот не выдержал и расхохотался:
– Я слышал, какой вы сердцеед, Колтрейн! Поезжайте, проститесь с безутешными дамами. А я пока побуду здесь. Я же понимаю, сердечные дела – это серьезно! – Он осекся, увидев лицо Тревиса.
Мунроу благоразумно отступил к двери, предчувствуя скандал.
– О черт! – тихо пробормотал Сэм и покачал головой.
– Послушайте, Эббот, – сказал Тревис, и в тоне его сквозил еле сдерживаемый гнев, – вы бы лучше придержали свой язычок. Вы не знаете, что несете, и только это меня останавливает. В следующий раз, если вы захотите обсудить мои дела, я пересчитаю вам зубы. Мне плевать, что вам там про меня наговорили! Держите это при себе, ясно?
– П… простите, – прошептал Уэлби, судорожно сглатывая, – я же по-приятельски.
– Как бы ваше панибратство не стоило вам когда-нибудь жизни.
Тревис сидел в знакомом кабинете напротив Джордана Барбоу, потягивая коньяк и попыхивая сигарой. Ему очень хотелось побыстрее завершить этот утомительный разговор. Он еще не говорил с Элейн и не виделся с Мэрили. Время тянулось ужасно медленно.
– Я понял, каким был глупцом, – говорил Джордан, – я просил Господа простить меня, научить любить ближних и относиться к ним как к братьям независимо от цвета их кожи. Теперь я могу жить с самим собой, шериф, и мне не важно, что думают обо мне люди. Главное, что я в ладу с Господом.
Он склонил голову к правому плечу. Рукав его сюртука был аккуратно подколот под коротеньким обрубком.
– Вот что тревожит меня больше всего, – с чувством сказал он, – и дело не в том, что я лишился руки. Я воспринимаю это как кару за грехи. Но мне жалко Элейн. Она страшно раскаивается и, я думаю, будет раскаиваться до конца своих дней. Это ужасно – каждый день видеть увечного отца и знать, что сама виновата в его увечье. Я очень ее люблю, и все же мне бы хотелось, чтобы она поскорее вышла замуж, уехала отсюда и не мучилась, глядя на меня.
Тревис допил свой коньяк, радуясь удачному повороту темы.
– Кстати, об Элейн, – поспешно сказал он, – мне сказали, что она хочет меня видеть. И потом, мне скоро надо возвращаться в город.
– Конечно, конечно, – Джордан левой рукой взял со стола маленький серебряный колокольчик и позвонил, – я понимаю ваше желание уехать из этих мест, шериф. Я хотел убедиться, что между нами мир.
Тревис поднял руки:
– Я не держу на вас зла, Барбоу. Самое страшное позади. А теперь я хотел бы поговорить с Элейн…
Дверь открылась, и на пороге появился Уиллис. С приятельской улыбкой посмотрев на Тревиса, он перевел взгляд на Джордана:
– Слушаю вас, сэр, вы что-то хотели?
– Шериф хочет поговорить с мисси Элейн.
– Она ждет в гостиной.
Тревис встал, подошел к Джордану и пожал его уцелевшую руку.
– До свидания, – сказал он, – желаю счастья в вашей новой жизни.
Не дожидаясь, пока Барбоу опять втянет его в разговор, Тревис повернулся и вышел из комнаты.
Элейн сидела на красном бархатном диване и печально смотрела в камин. Когда Тревис вошел в гостиную, Уиллис тихо закрыл за ним дверь, оставив их наедине.
Элейн встала, тревожно хмурясь. Как он к ней отнесется? Она сложила ладони под грудью, соблазнительно выглядывавшей из смелого выреза белого платья. Тревис окинул ее оценивающим взглядом, отметив, что она по-прежнему чертовски красива.
Лицо ее обрамлял каскад длинных мягких светло-каштановых волос, в изумрудных глазах, которые она подняла на него, блестели слезы.
– Ты меня ненавидишь, Тревис? – прошептала она.
– Нет, – кратко ответил он и, пройдя через комнату, встал перед камином. Она внимательно следила за каждым его движением. – У меня нет к тебе ненависти, Элейн. В ту ночь ты была в истерике, в состоянии, близком к помешательству. Но если бы ты не промахнулась, – добавил он с усмешкой, – вот тогда бы я, наверное, тебя возненавидел.
Она тоже попыталась улыбнуться, но вместо этого закрыла лицо руками и разрыдалась. Тревис даже не пытался ее успокоить. Успокаивать должна была она, а не он.
Наконец она вытерла глаза.
– Я люблю тебя, – сказала она тихим, но твердым голосом, – и только тебя. Если бы я тебя убила, это была бы и моя смерть. Ты единственный мужчина в моей жизни, которого я по-настоящему полюбила, Тревис. – Она шагнула вперед, сложив руки в умоляющем жесте. – Если ты только дашь мне возможность доказать свою любовь, Тревис, ты поймешь…
– Нет! – Он поднял руку и мрачно взглянул на нее. – Замолчи, Элейн! Ты красивая женщина. У тебя есть все, чтобы завоевать любого мужчину. Но мои мечты о тебе ограничиваются постелью. Такая любовь быстро проходит. Между мужчиной и женщиной должно быть нечто большее.
Лицо ее исказилось.
– Между нами может быть большее. Я добьюсь этого.
– Нет! – резко повторил он, и в тоне его появилось раздражение. – Я не люблю тебя, Элейн. Никогда не любил и никогда не полюблю. Я не хочу тебя обидеть, но приходится быть откровенным.
Она хотела что-то сказать, но он быстро закрыл ей рот ласковым прикосновением пальцев.
– Не надо больше ничего говорить, – мягко сказал он, – ты потом пожалеешь об этом. Я не хочу ущемлять твою женскую гордость. Давай расстанемся друзьями.
Она глубоко вздохнула, закрыла глаза и кивнула. Он убрал пальцы с ее губ.
– Желаю тебе счастья, Элейн, – тихо проговорил Тревис, – мне очень жаль, что все так случилось. Не оглядывайся назад. Просто начни сначала. Ты еще встретишь другого мужчину.
– Такого, как ты, не встречу, – сказала она сдавленно, борясь с подступавшими слезами. – Я никогда не встречу такого мужчину, как ты, Тревис Колтрейн.
– Когда-нибудь ты поймешь, что это к лучшему, – сказал он с усмешкой.
– Но ты не держишь на меня зла? – спросила она с надеждой. – На мне и так лежит тяжкий груз. Мне предстоит жить, зная, что я виновата в увечье отца. Это из-за меня он лишился руки. Мне не хочется думать, что ты меня ненавидишь.
