Джек завопил от боли, поднялся на колени и сжал руками шею. Мэри вскочила с пола и встала, уперев руки в бока, тяжело дыша от усталости и презрительно глядя на него.
В пивной стало тихо. Джек все еще стоял на коленях, и между его пальцев брызгала кровь. Его глаза вращались от страха, и из горла доносился ужасный булькающий звук.
— Пусть это будет тебе уроком, — сказала Мэри сквозь зубы и ударила его ногой так, что он упал.
Она повернулась к толпе, все еще держа в руке осколок бутылки. Они отступили на пару шагов. По тому как Мэри оскалила зубы, они предположили, что она собирается напасть и на них. Какое-то мгновение ей хотелось это сделать, но заключенные напомнили ей крыс из больницы в Батавии. Как и у крыс, у всех этих людей были острые черты лица и вороватые манеры. Они охотились на более слабых. Они были жалкими и недостойными.
— Если кто-нибудь из вас когда-нибудь вздумает снова тронуть меня, я его убью, — крикнула им Мэри. — А теперь зовите за помощью для него. А ты, Джеймс, идешь со мной.
Остальные мужчины еще не вернулись в камеру, хотя уже начало смеркаться. Джеймс, рассыпавшийся в извинениях всю дорогу, пока они шли вверх по лестнице, сел на солому, подтянул колени к подбородку и опустил на них голову.
— У тебя такой вид, будто ты ждешь, что я тебя ударю, — сказала резко Мэри. — Может, я и должна это сделать за то, что ты так меня поддержал.
— А что, если он умрет, Мэри? — прошептал Джеймс, и его лицо в полумраке было бледным как мел.
— Ты думаешь, кому-то есть до этого дело? — воскликнула она, зажигая свечу. — Он убийца, и его должны повесить. Но он от этого не умрет, это только поверхностная рана. Если это на недельку-другую удержит тебя от посещения пивной, я сделала это не напрасно.
Какое-то время Джеймс молчал. Мэри села и оперлась спиной о стену. Ей было очень холодно, и она дрожала, понимая, что скорее удача, чем сила или превосходство ума позволили ей победить Джека.
— Ты меня ненавидишь? — спросил Джеймс через некоторое время дрожащим и слабым голосом. Мэри подумала, что шок отрезвил его.
— Почему я должна тебя ненавидеть? — возразила она. — Не ты же пытался меня изнасиловать.
— Я должен был найти способ остановить его. Я подвел тебя.
— Все мужчины подводят меня, — сказала Мэри и неожиданно разрыдалась. Она ни разу не плакала с тех пор, как они прибыли в Ньюгейт. Мэри сказала себе, что, после того как она потеряла детей, ничто уже не сможет заставить ее плакать. Но она снова была вынуждена бороться, защищая себя, и ей казалось, что вся ее жизнь — это сплошная затянувшаяся борьба, и она уже слишком устала, чтобы продолжать ее.
— Не надо, Мэри, — сказал Джеймс и быстро подполз к ней, чтобы утешить ее. — Я не могу видеть, как ты плачешь.
— Почему? — спросила она горько, и слезы продолжали катиться по ее щекам. — Ты боишься, что, если я паду духом, у вас не останется никакой надежды?
Мэри сказала это, не подумав, но тут же поняла, что это правда. Люди полагались на нее, рассчитывали на ее силы еще с тех пор, как она была на «Дюнкирке», Она вспомнила, как разбивали лагерь в Порт-Джексоне и все спрашивали ее, как сделать то или это. Они хотели, чтобы она выслушивала их проблемы, обращались к ней за помощью во всем: от ухаживания за больным ребенком до выпрашивания у офицеров одеяла или кастрюли. Это не прекращалось никогда: ни во время побега, ни позже.
А на кого полагалась она, когда ей становилось плохо? Мэри была вынуждена держать себя в руках, потому что знала, что ей не на кого рассчитывать.
— Мы бы столько ошибок без тебя наделали, это уж наверняка, — сказал Джеймс с сожалением, будто читал ее мысли. — Но ты же знаешь, как мы любим тебя, и я и остальные?
— Я не уверена в том, что мужчины умеют любить, — всхлипывала Мэри. — Если они могут использовать одно и то же действие, доказывая свою любовь и пытаясь выразить свою ненависть или презрение, я не верю, что у них есть сердце.
Джеймс крепко обнял ее и покачивал, прижимая к своей груди.
— Это очень циничная мысль, Мэри. Я совершил много такого, за что мне стыдно, но я ни разу не взял женщину силой. Мужчина может любить женщину, не думая о том, как бы переспать с ней. Я, Нат, Билл и Сэм — мы все любим тебя, ты нам как сестра.
— Но где же вы пропадаете целыми днями, если я вам так дорога? — выпалила она. — Я сижу здесь одна и умираю от тоски. Вы оставляете визиты с господином Босвеллом на меня, это я договариваюсь о еде со Спинксом, я занимаюсь стиркой одежды. Что делаете все вы, кроме того что пьете?
— Мы оставляем Босвелла на тебя, потому что знаем, что именно тебя он хочет видеть, — сказал возмущенно Джеймс. — И со Спинксом ты лучше договариваешься, потому что ты ему нравишься. А оставляя тебя одну, мы думали, что ты этого хочешь.
— Это правда? — резко спросила Мэри.
— Ты же хорошо знаешь, что я сказал правду насчет Босвелла и Спинкса, — ответил Джеймс, защищаясь. — Это ты из-за Босвелла пришла искать меня в пивной?
Мэри на секунду задумалась. Она никак не могла забыть, что произошло между ней и Босвеллом.
— Я думаю, я была просто расстроена, потому что он не принес никаких новостей о нашем помиловании, — сказала она, вытирая слезы тыльной стороной ладони. — Я начинаю думать, что этого не произойдет никогда.
— Тогда, может быть, мне пора написать в газеты? — произнес Джеймс. — Маленькое напоминание о том, что мы еще здесь. Это может побудить судей к какому-нибудь действию.
Мэри хорошо понимала, что мужчины не так отчаянно стремились к свободе, как она. Конечно, они хотели оказаться на воле, но они уже привыкли к Ньюгейту, и, пока у них имелись деньги на еду и выпивку, они были довольны. Но с точки зрения Мэри, Джеймс жил в раю для дураков. У него были грандиозные планы, когда они только попали сюда: он хотел написать книгу и поехать домой в Ирландию разводить лошадей, но все, чем он занимался сейчас, это коротал время за пьянками. Казалось, Джеймс не понимал, что ни одна из женщин, находивших его таким обаятельным, не захочет ни знаться с ним, ни помогать ему, когда его выпустят. Он должен начать думать об этом дне уже сейчас.
Мэри села и обхватила его лицо руками.
— Послушай меня, Джеймс, — сказала она убедительно. — Ты должен прекратить ходить в пивную. От людей, которых ты там встречаешь, не стоит ждать ничего хорошего. Пожалуйста, займись чем-нибудь другим: пиши свою книгу, читай, делай все, что угодно, но не пей, иначе, когда мы все-таки выйдем отсюда, ты снова попадешь в неприятности и в конце концов опять окажешься здесь.
— Не читай мне морали, Мэри, — ответил Джеймс, убирая ее руки. — Я все это знаю.
