— Я не вижу, чего вы можете бояться, — говорила она, — как ни хотелось бы кардиналу вам повредить, он не может обвинить вас ни в чем.
— Как ни в чем, Мария? А сцена в амьенской беседке?
— Что доказывает она? Что вы были подвержены дерзости иностранца, которому неизвестно уважение, оказываемое дамам французскими дворянами. В амьенской беседке, ваше величество, вы были оскорблены, приведены в негодование и, вскрикнув кстати, дали новое доказательство своего благоразумия и своей добродетели. Против этого нечего сказать, и король, супруг ваш, должен уважать вас еще больше прежнего.
— Молчи, Мария, молчи! — вскричала Анна Австрийская. — Ты раздираешь мне сердце, вместо того чтобы утешить.
Однако, несмотря на свою наружную веселость, герцогиня де Шеврез, не будучи так напугана, как королева, чувствовала некоторое беспокойство; ей также казалось опасным спокойствие Ришелье. В этом было что-то неестественное, долженствовавшее скрывать тайный умысел, который в голове такого человека должен был сделаться опасным.
По наущению герцогини Анна Австрийская послала спросить короля, угодно ли ему видеться с нею. Этот шаг был ужасно неприятен для королевы. Но герцогиня уговорила ее, дав понять, что настанет же минута, когда встреча будет неизбежна; лучше же ускорить эту минуту, чтобы отнять у кардинала время глубже обдумать замышляемый им умысел, каков бы он ни был.
Людовик XIII велел отвечать королеве, что он занимается серьезной работой и что государственные дела не позволяют ему располагать своим временем. Все при дворе знали, что серьезная работа, которой занимался Людовик XIII, состояла в том, что он играл на лютне, в рог, бил в барабан, делал фонтан из перьев, обмакивая в стакан, забавлялся с птицами и учил наизусть имена всех своих собак. Занятия, достойные короля и оправдывающие прозвание Справедливого, данное потомством Людовику XIII!
Королева и фаворитка поняли всю важность такого ответа. Королева испугалась еще больше. Герцогиня де Шеврез, напротив, укреплялась против опасности, и видя, что она увеличивается, сосредоточила все силы своего ума и всю свою ловкость, чтобы угадать, отчего происходит такая необыкновенная медленность в мстительном кардинале. Она не отказывалась от борьбы.
Анна Австрийская боялась основательно. Никогда большая опасность не угрожала ей. Усилия кардинала клонились теперь к тому, чтобы заставить короля решиться на развод с оглаской, а вслед за разводом обвенчать герцогиню де Комбалэ с герцогом Анжуйским. Тайна его мнимого спокойствия заключалась в том, чтобы подстрекнуть ревнивую ярость короля до самых крайних пределов и заставить его довершить мщение разводом; но для этого было нужно, чтобы брак его племянницы с герцогом Анжуйским был решен. Все батареи его были к этому приспособлены. Боаробер уговаривал принца Анжуйского; тот сначала не соглашался, но потом, напуганный заговором Орнано и гневом кардинала, прельщенный возможностью царствовать с помощью кардинала после смерти, по-видимому, недолговечного Людовика XIII, согласился, чтобы кардинал поговорил о его браке с королем. Но ему было горько на душе; он любил свою свободу, и перспектива женитьбы на ветреной герцогине де Комбалэ была вовсе ему не по вкусу. Он почувствовал потребность поделиться своим горем с дружеским сердцем и знал, что найдет у Анны Австрийской самые нежные утешения. Ведь они оба были в эту минуту жертвами кардинала. При первом слове, которое он произнес о своем печальном положении, герцогиня де Шеврез вскрикнула.
— Ах! — сказала она с радостью. — Вот что я напрасно отыскиваю целых два часа!
— Что такое? — спросила королева.
— Тайну того обманчивого спокойствия, в котором нас оставляет его преосвященство. Он ждет, чтобы решить окончательно брак его высочества, и я угадываю его умысел. Ваше величество должны покориться страшному натиску, но я клянусь, что вы выйдете из него победоносной, и кардинал погибнет.
— Да услышит вас Господь, герцогиня, — сказал герцог Анжуйский, — но негодный кардинал слишком силен и бороться с ним безумно.
— Он силен только милостью короля, а я знаю верный способ заставить его ее лишиться, — с жаром сказала герцогиня.
— Употребите же этот способ скорее, герцогиня, чтобы кардинал не успел заставить меня жениться на его племяннице, на вдове всех придворных дворян.
— Кто же вас принуждает вступать в этот постыдный союз? — спросила герцогиня.
— Благоразумие, одно благоразумие. Видя смелость этого человека, кто может знать, где он захочет остановиться?
— Как, вас заставляет решаться один ребяческий страх? Вы боитесь кардинала?
— Боюсь! Это немножко сильное выражение, герцогиня.
— Не будем спорить о словах. Положение слишком серьезно для того, чтобы терять время на это. Соединимся против общего врага.
— Я ничего лучшего не желаю.
— Что хотите вы делать, Мария? — спросила королева.
— Спасти вас обоих, — ответила герцогиня, воодушевленная энтузиазмом, который внушает уверенность в успехе, — вас, моя благородная государыня, от опасности, которую вам приготовляет этот ужасный человек, опасности, которую я теперь знаю, и вас, принц, от гнусного и бесславного брака.
— Герцогиня, если вы это сделаете, я попрошу у вас позволения объявить себя на всю жизнь вашим вернейшим слугой! — вскричал обрадованный принц. — Что же надо для этого сделать, герцогиня?
— Только повиноваться мне.
— Я готов.
— Хорошо, слушайте же. Всем известно, что король очень желает женить вас, и его величество несколько раз говорил, какую жену он выберет вам. Он очень любит Гизов; он хочет, чтобы вы женились на мадемуазель де Монпансье. Самому кардиналу не удастся отговорить его, если вы объявите, что вы на это согласны.
— Я согласен; если я принужден жениться, то, конечно, я предпочту мадемуазель Монпансье всякой другой жене.
— И вы правы, Гастон, — сказала королева, — мадемуазель Монпансье благоразумна, степенна, рассудительна.
— Да, милая сестра.
— Позвольте мне продолжать, потому что нельзя терять ни минуты. Теперь, когда вы дали кардиналу позволение, а он ждал только этого, он будет действовать быстро. Надо опередить его.
— Слушайте герцогиню, Гастон, — сказала королева, поцеловав герцогиню де Шеврез, — она одна во Франции способна бороться с вашим врагом.
— Я слушаю и, клянусь Богом, буду слепо ей повиноваться.
— Благодарю, и вы увидите, что вы не раскаетесь. Ступайте сейчас к королю.
— То есть, герцогиня, вы посылаете меня слушать упреки и колкую мораль. Братец мой всегда меня этим угощает.
