— А почему ты не спрашиваешь меня? — улыбнувшись, спросил мужчина со шрамом.
— Не вмешивайся, Фин.
Вторая женщина прислонилась к плечу этого Фина.
— А я рада быть вам другом, Брэм, И еще больше рада не быть вам врагом.
Брэм кивнул:
— Звучит как сомнительный комплимент, ко приятно слышать.
В этот момент Брэм увидел леди Розамунду Дэвис. Она поспешно отвернулась и сразу же, взглянув в сторону Косгроува, решила скрыться от человека, который еще не успел увидеть ее. Господи, что же можно выбрать из двух зол?
— Извини меня, Фин, — бросил приятелю Брэм и отправился следом за леди Розамундой. — Я бы не советовал бежать, — тихо сказал он, догнав ее. — Вы не так одеты для побега.
Она остановилась и оглянулась.
— Лорд Брэмуэлл Джонс, — почти без дрожи в голосе сказала она.
Он наклонил голову:
— Вы узнали, кто я.
— Да. Ваши проступки прославили вас. Или, вернее, создали вам дурную славу. Я надеялась, что Джеймс познакомит нас еще накануне.
Легкая улыбка скользнула по его губам. Она не боится его. Но и не выглядит глупой, какой ей надо было быть, чтобы желать познакомиться с ним — джентльменом с Ужасной репутацией.
— Смею спросить: почему вы на это рассчитывали, леди Розамунда? — Ему нравилось, как звучит ее имя.
— Потому что я хотела разбить вам нос за то, что поощряете моего брата вести легкомысленный и порочный образ жизни.
Брэмуэлл рассмеялся. Боже, женщины уже давно перестали удивлять его, а ей все же это удалось. Дважды за один день, если считать ту нелепую историческую книгу, взятую ею в библиотеке.
— Вы несправедливы, — усмехаясь, сказал он. — Поверьте, каждый человек находит свой собственный путь к пороку. Я не несу ответственности за чужие грехи. Своих хватает.
— А вы чувствуете себя виноватым за его проигрыши в карты?
Брэм пожал плечами:
— Ваш братец должен мне несколько сотен фунтов. — Склонив голову набок, он сделал следующий ход в этой шахматной игре. — Сделайте для меня кое-что, и я прощу его долг.
— Что же вы хотите? — прищурилась Роуз.
Она не сразу поняла, насколько интересен этот вопрос. А у него не было ответа. Пока что не было. Он постарается найти его.
— Обещайте мне один танец, — сказал он.
Бросив на него короткий взгляд, леди Розамунда скрестила руки на своей далеко не пышной груди.
— Я не стану танцевать с вами.
«Нет, будешь, дорогая!» Сила противодействия немного встревожила его, но он успокоил себя. Ему больше нечем заняться, он просто флиртует.
— Если брак стоит десять тысяч, то я наверняка могу получить вальс за триста. Согласитесь, я силен в арифметике.
Ее пальцы сжались в угрожающе выглядевшие кулачки.
— Так вы знаете о долге? Он кивнул.
— Если бы я был в курсе, что предлагается в оплату долга, я мог бы выиграть у вашего брата сумму побольше.
— Я не продаюсь.
Он, наверное, мог бы поспорить с ней, но по ужасу, на мгновение мелькнувшему в ее зеленых глазах, понял, что его шутливый тон вряд ли уместен. Зачем он напомнил о крупном проигрыше ее брата? Разве его привлекают деньги? Ему хотелось уступчивости с ее стороны как награды за широкий жест. А какой была ее награда? Брак с Косгроувом?
Она хотела отвернуться от него, но он тронул ее за плечо. Слегка. Даже сквозь шелк ее платья он словно обжег свои пальцы и быстро отдернул их.
— Попробуем договориться, — продолжал он, когда она снова повернулась к нему.
— Я не понимаю, о чем вы говорите…
— Как только весь Мейфэр услышит, что вы выходите замуж за Кингстона Гора, очень немногие джентльмены рискнут пригласить вас на танец. Однако если вы не откажете мне сегодня, то я буду танцевать с вами и потом, когда больше никто этого не захочет. И к тому же прощу долг вашему брату.
Ему хотелось дотронуться до нее, узнать, почувствует ли он опять этот странный жар, но в то же время Брэм был озадачен. Он любил секс, и все женщины в этом смысле были для него почти одинаковы. Прикосновение к женской руке никогда раньше не обжигало его, тем более сквозь одежду.
Зеленые глаза пристально смотрели на него присущим только ей одной проницательным взглядом.
— Вы простите долг Джеймса?
— Да.
— И вы больше не станете с ним играть?
— Это стоит два танца.
Розамунда взглянула в сторону своих родителей, которые, судя по всему, намеренно ушли в другой конец зала, оставив ее одну. Недалекие люди, позволившие своему сыну взвалить на них его долги и принесшие свою дочь в жертву. Поэтому в их невнимании к ней не было ничего неожиданного.
— Сомневаюсь, что здесь танцуют вальс, — предупредила она.
Он поморщился. Хозяева — старомодные ослы в пудреных париках, застрявшие с музыкальными пристрастиями в прошлом веке.
— Тогда на сегодня кадриль. И обещайте вальс на вечере, который вы в следующий раз посетите.
— Пожалуй, — ответила она, помедлив. Он снова усмехнулся:
— Договорились. — Брэм протянул руку: — Пожмем друг другу руки в знак нашего соглашения?
Она раскрыла рот, а ему внезапно захотелось поцеловать ее. Еще одна странность, потому что он редко целовался. Что бы с ним ни происходило, это было связано с ней. Когда она положила ладонь на его руку, теплая волна прокатилась по его спине и ударила в пах. Ему потребовалось больше самообладания, чем обычно, чтобы не заключить ее в объятия.
Леди Розамунда тихонько вздохнула и поспешно убрала руку, сжимая при этом пальцы. Боже, она чувствовала тоже самое. Он посмотрел на нее, не зная, что сказать. На его плечо опустилась чья-то рука. — А, Брэмуэлл, я вижу, ты уже познакомился с моей нареченной! — воскликнул Кинг, впиваясь взглядом в Розамунду.
— Да, я только что поздравил ее, — сказал Брэм спокойным голосом, заметив, как побледнела почти нареченная Кинга. — И даже выпросил себе кадриль, — продолжал он, — поскольку здесь, по-видимому, вальс запрещается.
— Это безобразие! — возмутился Косгроув. — Где же еще, кроме вальса и супружеской постели, мужчина и женщина могут быть так близки друг другу? — усмехнулся он. — Разве что в борделе, в чулане, в закрытой карете или… на особом вечере, разве не так?
Розамунда снова густо покраснела. — Извините меня, милорды, — сказала она, присев в реверансе. — По-моему, меня зовет моя мать.
Брэм перевел взгляд на удалявшуюся от них Роуз. Он уже и раньше слышал от Косгроува точно такую же речь, но в том случае женщина не была шокирована и не была невинной.
— Думаю, мне надо пойти за ней, — сказал Кинг. — Наверное, ее мать и сестры также фригидны.
— Так зачем они тебе? — спросил Брэм с необходимой долей веселого цинизма. На этот раз его тон показался ему неуместным, потому что, к его удивлению, он не находил в своем вопросе ничего смешного.
