— Папа, я не юная девушка, мне уже двадцать два года, — запротестовала Джессика. — Я видела в Техасе дам и в более открытых платьях.
— Кого это? — фыркнул отец.
— Ну, — Джессика задумалась, — два года тому назад я обратила внимание на необыкновенно красивую блондинку в Форт Ворсе, в театре. Ее имя миссис Грисхем.
Джессику сильно удивило, что и отец, и мать побледнели, на лице отца, обычно спокойном, появилось злое выражение. Мать взяла его под руку и быстро увела в холл, чтобы встретить первых гостей.
Что могло быть неправильным в отношении миссис Грисхем? Джессика хотела бы знать. Ей говорили, что эта женщина — жена банкира, она выглядела такой респектабельной.
* * *
Она танцевала весь вечер. Мистер Парнелл старался, чтобы к ней не подходили другие молодые люди, особенно ее сосед Гэврилл Пикеринг, которого Джессика считала скучным с самого детства. Никто из них не претендовал на два танца с ней, но Пикеринг вмешался в их танец с мистером Парнеллом, который рассказывал ей любопытные вещи о нефтяном бизнесе. Гэврилл по другую сторону говорил о каком-то быке, которого он недавно купил и привез из Кентукки. Что за нудный юноша!
Мистер Парнелл танцевал с ней четыре раза — самое большое количество танцев, которое ее мать позволила для одного партнера, — и сопровождал ее к столу. Она заметила любопытную вещь — мистер Парнелл совсем мало говорил о своем детстве. Ведь Джессика рассказала ему о своем детстве абсолютно все, даже о том, как Франни засунула змею в церковную кружку для пожертвований, чем довела миссис Артемис Калп до обморока, хотя это была очень маленькая змейка; о том, как ее братья хлороформировали скунса и оставили его в большой гостиной; о том, какое чувство ревности она испытала, когда папа отправил ее в школу в Вашингтоне, а ее место между Недом и Дэвидом заняла Франни.
— Все они прекрасные наездники, — вздохнула Джессика, — все, кроме меня.
Но когда она спросила о его детстве, он отрывисто бросил:
— Моя мать умерла, когда мне было пять лет, а отец умер, когда мне было восемь.
— А потом вы стали жить у своего хозяина? — спросила она, горя желанием знать мельчайшие подробности его жизни.
— Нет, — сказал он, — Джой Рей подобрал меня на улице четыре года спустя.
Горькая обида шевельнулась в нем, когда он сравнил свое несчастное, благодаря ее матери, детство с той безмятежностью и любовью, которые окружали ее. Тревис решил приоткрыть ей завесу в самые худшие годы своей жизни.
— С восьми до двенадцати лет я был предоставлен сам себе в Форт Ворсе: ходил с церковной кружкой, убирал конюшни, чистил обувь за пенни, — он ниже нагнулся над тарелкой и добавил, — воровал.
Тут он заставил себя замолчать, чтобы не сказать лишнего и не напугать ее.
Она смотрела на него широко открытыми глазами.
— Я даже немного учился в школе, — добавил он, — хотя одноклассники не дружили с бездомным немытым мальчишкой, не принимали его в свою компанию. Я должен был очень много бороться, прежде чем достиг желаемого.
— Тревис, это… это…
— Трогательно, — добавил он, негодуя на ее любопытство и сочувствие. Он заметил, что она оговорилась и назвала его Тревисом, ведь обычно она обращалась к нему официально — мистер Парнелл.
— Нет, — негромко сказала она. — Это достойно восхищения. Вы выжили! Вы всего добились! Это заставляет меня чувствовать себя такой ничтожной, у меня были такие возможности, а я ничего в жизни не добилась!
Обезоруженный таким сравнением своих и ее возможностей и достижений, он пробормотал:
— Женщины и не рассчитывают на слишком многое в своей жизни.
— Может, другие и нет, но я надеюсь чего-нибудь добиться! — резко сказала Джессика.
— О, у вас еще уйма времени.
Пары начали возвращаться в зал, и Тревис спросил:
— А вы обязательно должны опять танцевать с Пикерингом?
— Нет, если он меня не найдет, — ответила Джессика, чувствуя, что задыхается. Может, ей тяжело дышать из-за корсета, говорила же она матери не затягивать его так туго.
— Если мы выйдем на веранду, то вряд ли Гэврилл будет меня там искать.
Она не хотела, чтобы Тревис хоть на минуту подумал, будто она может предпочесть Гэврилла Пикеринга после того, как услышала его искренний рассказ о таком бедном и печальном детстве.
Тревис с улыбкой принял предложение и так быстро увел ее через холл, что никто и не заметил, что они не вернулись в танцевальный зал.
— Может, мы сядем? — спросил он, придвигая два викерских кресла к маленькому столику.
Джессика согласно кивнула.
— Я считаю, вы выглядите еще красивее, сидя в этом белом кресле в своем зеленом платье.
Джессика вздрогнула от удовольствия — он считает ее хорошенькой.
— Однажды, вставая с кресла, я оторвала около десяти ярдов ткани от моей юбки, и папа сильно разозлился на мою небрежность. Викер знаменит тем, что рвет юбки у леди.
Джессика сидела, мечтательно прислонив голову к колонне, и сквозь опущенные ресницы наблюдала игру бликов лунного света на листьях. Вдруг она почувствовала быстрое нежное прикосновение к плечу. Что это? Его пальцы? Нет, ведь ее обдало теплое дыхание! Его губы?
— Вы обиделись? — долетел до нее голос Тревиса.
Джессика повернулась и беспомощно посмотрела на его губы, которые только что дотронулись до ее кожи. Она не могла поверить, но он медленно наклонялся к ней, очень, очень медленно его рот приближался к ее губам. Она почувствовала, что задыхается, голова закружилась. Он собирается ее поцеловать, а она может упасть в обморок до того, как это случится. Корсет давил немилосердно. Может, мать так туго затянула его нарочно, чтобы Джессика никогда не смогла узнать вкус поцелуя Тревиса Парнелла?!
Его губы были совсем близко, она почувствовала его теплое дыхание и… не упала в обморок. Он обнял ее, притянул к себе и прижался ртом к ее губам. Перед глазами Джессики все закружилось, сердце гулко стучало, теплые волны окутали все ее существо, казалось, поцелуй будет длиться вечно. Но вдруг все оборвалось.
— Джессика, ты здесь? Гэврилл ищет… — Энни Харт резко остановилась. — О, дорогая, — пробормотала она упавшим голосом.
Голос матери вернул Джессику к реальности. Руки Тревиса отпустили ее, и он повернулся к Энни Харт:
— Миссис Харт, я надеюсь, что вы не думаете…
— Я даже не знаю, что и подумать, мистер Парнелл, — прервала она, — кроме того, что моя дочь не должна здесь, на веранде, целоваться с вами.
— Поверьте мне, мэм…
— Мистер Парнелл, я думаю вам лучше уйти, а тебя, Джессика, я жду в твоей комнате сию же минуту.
